В дни, когда облаков меньше, чем обычно, или их практически нет, металлический ангар раскаляется до температур, при которых человеческое тело может просто-напросто запечься. Заключенные в нем подобны кускам мяса в скороварке. Днем почти никто не осмеливается спать или ложиться на свои койки внутри Туннеля. Все опасаются даже сидеть внутри, поскольку каждая секунда, проведенная там, приносит ощущение нестерпимого жара, обжигающего глазные яблоки.
Но есть альтернатива. Заключенные находят убежище под одиноким старым деревом с широкими листьями, растущим между «столовой» и комнатушкой, зачем-то сооруженной в верхней части комплекса. Это толстое дерево щедро протянуло свои густые ветви над всем участком. Оно утешает страдающих узников Туннеля, словно прохладная тень от большого зонта. Это затененное пространство заполнено пластиковыми стульями, и заключенные рассаживаются там, откинувшись на спинки.
Дело нехитрое – время убивать /
До нового заката лишь рукой подать /
Отсияет закат из тысячи оттенков /
Потерпи еще ночь в этих застенках /
Нового рассвета осталось подождать /
И бесплодный цикл повторится опять /
Так сменяются долгие ночи и дни /
Под старым деревом, в тени.
Бывают периоды, когда в середине дня на небе нет ни клочка водоносного тропического облака. Зной достигает пика.
Будто два солнца в битве сошлись /
Зной с неба сливается с жаром земли /
Жара обжигает /
Жара ослепляет /
Пекло весь остров дотла выжигает.
Когда солнечный зной и раскаленная земля сливаются в единое пекло, тенистые места становятся редкостью, и заключенные собираются в тени старого дерева, как цыплята под крыльями матери-наседки. Папу и охранники-австралийцы продолжают непрерывно работать и следить за порядком во всех тюрьмах. Лица австралийцев становятся ярко-красными… цвета крови. А между их ягодиц текут реки пота. Кажется, даже солнцезащитные очки бессильны. А комары… какие смышленые создания! Они исчезли. Эти живые существа избегают света, но точны и быстры в темноте.
Кто-нибудь вникал в военные стратегии комаров? Как только солнце начинает отступать и клониться к закату, они возвращаются в полном составе. Удивительные создания. Почуяв человеческое тело, они приступают к поразительным тактическим действиям. Комары, безусловно, обладают своего рода логическим мышлением или способностью к стратегии, хотя и считаются безмозглыми. Но как им удается создавать особый союз, свойственный любой дисциплинированной и мощной армии, чтобы атаковать добычу? Это происходит точно в те моменты, когда хочется спать или веки начинают слипаться. Комары обладают необычайной способностью жалить именно в те места, куда трудно дотянуться руками. Зоны боевых действий – нижняя часть поясницы, внутренние части бедер, участки за ушами и все отдаленные и укромные уголки тела. А в тропиках след или ранка от укуса будет чесаться неделями.
Себя неосознанно царапая и раня /
Впиваешься ногтями в плоть /
Всюду, где побывали комариные жала /
Кожу хочется распороть /
Зудит так нестерпимо и нещадно /
Что жаждешь содрать с себя кожу /
Пока не оставишь открытые раны /
Остановиться не можешь.
Сами раны раздражают даже больше, чем этот ужасный зуд. Влажность и жара превращают каждую крошечную ранку в инфицированный нарыв. После заживления каждой раны навсегда остается черный шрам. Чем глубже рана, тем темнее и толще шрам.
Непомерные страдания в душной клетке /
На память нам дарят маленькие черные метки.
Я буду носить несколько таких красивых черных «сувениров» с собой всю жизнь – один на лодыжке и два или три в области поясницы.
Комары здесь всегда остаются потенциальной угрозой. Считается, что в любой момент комариный укус может приковать заключенного к постели на несколько недель. Каждый день на закате в комплекс входит несколько медсестер в оранжевой униформе, в их руках коробки с желтыми таблетками. Сразу же напротив маленькой комнаты рядом с главным входом в тюрьму выстраивается длинная очередь. Это имитация борьбы с малярийными комарами, смертоносными тварями, словно целиком состоящими из длинных тонких ног, – ужасающими и невероятно хитрыми. Я называю это имитацией, ведь по сути все это просто спектакль. И я лишь передаю слова медсестер, которые разнесли по всей тюрьме.
Тюремная Кириархальная Система преувеличивает угрозу малярийных комаров, так что напуганные, невежественные узники, стекающиеся с разных концов тюрьмы, еще и вынуждены отстоять длинную очередь, чтобы принять таблетки. Похожие таблетки раздают в деревнях коровам, когда от переедания у них раздувает желудок. Страх – это необычайно эффективный кнут для мотивации людей, он заставляет их спешить и гонит в нужном направлении. Страх, словно айсберг, почти полностью скрытый под водой – от него все мучения.
Гребаные медсестры входят в тюрьму в своей нелепой униформе, придав своим пятнистым лицам особо надменный вид. Они заходят прямиком в эту комнатушку, не оглядываясь и ни с кем не здороваясь… они всегда неуважительны и бесцеремонны. Они располагаются за столом и быстро приступают к работе.
Тем временем один из папу выполняет поручения австралийца, распаковывая коробку с бутилированной водой прямо рядом с медсестрами, чтобы заключенные могли на месте запить таблетки – на глазах у медсестер. Одна группа придурков-заключенных из этой очереди – глупые выпендрежники. Медсестры устраиваются на своих местах, и эти парни решают, что у них наконец-то появилось важное дело. До прихода медсестер некоторые сидели на земле, теперь же они поднимаются, чтобы выстроиться в более упорядоченную очередь. Другие, собравшись в группы и болтая ни о чем, вдруг спохватываются и тоже встают в очередь. Энтузиазм стоящих в очереди за желтыми таблетками – это сочетание страха и глупости. Страх перед комарами, влюбленными в человеческую кровь, и другой, гораздо более сильный страх, заставляющий человека оставаться в живых, перемешиваются с глупостью заключенных, доверяющих этим лживым медсестрам и Кириархальной Системе тюрьмы.
Возможно, когда главенствует стремление остаться в живых, остается лишь наивно полагаться на таблетки и медсестер. Нескольких мужчин во главе очереди подгоняют рвение, вера и ложная гордость. Они спешно выхватывают бутылку с водой из рук папу и проглатывают таблетку. В их глазах это сразу отделяет их от толпы, и они самодовольно оглядываются на других. Они думают: «Этой ночью я не умру. Это гарантия того, что сегодня я не умру от малярии. С этого момента и до завтрашнего заката – когда нам снова придется терпеть вонь этой мерзкой очереди – я спасен от смерти. А вы все ждите, пока до вас не дойдет очередь, ведь я вас опередил. Вы наказаны ожиданием, пока не доберетесь до моего места и не ощутите то же чувство. Теперь я точно не умираю… Смотрите, какой я счастливчик… Я победитель. Сегодня я не умру. Завтра мы снова увидимся здесь, рядом с медсестрами, папу, желтыми таблетками и бутылками с теплой водой. Боже мой, мне так повезло, что я не умру этой ночью. Я так хитер, что одним из первых успел засунуть одну из этих ужасных таблеток себе в желудок. Я один из первых, поэтому самый умный». А другие, собравшиеся в конце очереди, тоже один за другим принимают свои таблетки и уходят.
Это стояние в очереди заставляет думать, что смерть притаилась за углом. Появляется чувство неотвратимости… даже семейные кланы малярийных комаров уже собрались и ждут в этом углу. Эта неотвратимость гнездится на верхушках кокосовых пальм. Эта неотвратимость наблюдает за нашей общиной из зарослей за оградой – она выбирает свою жертву, чтобы заняться ею после захода солнца. Обман очевиден. Очередь бессмысленна; нет причины в ней стоять… все это пустая трата времени. Спустя дни и месяцы, после череды изменений, стало очевидно, что это была ложь. Теперь все убеждены: нет оснований полагать, что местные комары переносят малярию. Дело не в том, что малярия сама по себе не опасна. Нет. Но зарегистрированных случаев было недостаточно, чтобы оправдать такую ужасную очередь. Становится ясно, что никто в Тюрьме Манус не умер от укуса этого длинноногого комарика с тонким телом и безобидной внешностью.
Вдали от Туннеля Пи, на восточной стороне, рядом с заборами, тянущимися вдоль берега, располагается еще одно строение. Это ветхое сооружение со стенами, полными дыр и трещин. Эти дыры выглядят так, словно их проделали железным молотком, которым колотили по обветшавшей стене, пока не проломили ее. Издали это строение смотрится как решето с остроконечной крышей и четырьмя комнатами внутри.
Комнаты внутри и все внешние стены изрисованы картинками в мультяшном стиле. Похоже, это было сделано ради маленьких детей. Белая коровка с черными пятнами. Игривый слоник с таким длинным хоботом, что тот тянется по всей поверхности разрозненных участков стены. Большой гордый лев, чей хвост засыпало под одним из проломов. Но если слегка сосредоточиться и проследить за линиями, можно заметить, что хвост продолжается с другой стороны бреши. Несколько криво нарисованных яблонь: их ветки сломаны трещинами, но на них до сих пор полно цветов и ярко-красных фруктов. Множество лиц: улыбающиеся мамы, папы и дети со школьными рюкзаками. У мамы очки. У папы непропорционально огромные усы. Рядом нарисованы разноцветные буквы английского алфавита. А рядом с крышей – птицы, летящие над всеми остальными картинками. Высокий аист, который должен был быть белым, но давно потемнел. Похоже, в этом здании учились дети из плененных семей, которые жили здесь в предыдущий раз. Но сейчас туда поселили новую группу узников из Шри-Ланки.
Это место – часть наследия Австралии и главная черта ее истории. Это и есть Австралия – вот она, прямо здесь. В местах заброшенного наследия всегда испытываешь поразительную ностальгию. Источник этого чувства неясен; это словно ощущение, возникающее на заброшенном кладбище, заросшем сорняками и привлекающем старых ворон, кружащих вокруг. Стоит лишь недолго побывать в этих больших темных комнатах, взглянуть вокруг, на потолки и углы, где сгустились тени, как проникнешься памятью этих стен. Эти поблекшие картинки, словно из детского сада, до сих пор хранят трогательные эмоции. Чувства из прошлых жизней. Здания прочнее чувств, но последние все равно неоспоримы. Пусть даже ощущение жизни сейчас почти угасло на фоне всепоглощающего чувства смерти.