Но в данный момент все рассуждения бессмысленны – знание причин ему никак не поможет. Самое важное, чтобы наш уважаемый интеллектуал Премьер-Министр нашел место, где можно справить свои дела, а затем успел натянуть штаны, пока никто его за этим не застал. Когда пространство настолько переполнено людьми, что невыносимо даже видеть всю эту толпу, то все ограничения социального этикета вылетают в трубу. Даже Премьер-Министру, нашему чопорному интеллектуалу, тоже приходится его нарушить. Но он не находит себе места, даже обежав и осмотрев все удаленные уголки тюрьмы.
Шлюха Майсам впоследствии с колоритом и помпой опишет всю эту картину группе заключенных. Ублюдок… Он преследовал Премьер-Министра все то время, пока тот носился повсюду, словно курица с отрубленной головой. У людей вроде Шлюхи Майсама развито чутье на подобные вещи. Поэтому, пока мы наблюдали очередной тюремный кризис, он отправился на поиски самого зрелищного и уникального объекта, в данном случае – почтенного Премьер-Министра, гадящего в укромном уголке. Несомненно, Шлюха Майсам с большим энтузиазмом участвовал в этой игре в кошки-мышки. Это становится ясно, когда он описывает эту сцену остальным заключенным, используя все свои таланты; он так увлекается, что плачет от смеха.
Шлюха Майсам рассказывает, что в конце концов наш прославленный эксперт находит местечко за одним из баков и снимает штаны, не считаясь ни с какими нормами, забыв о социальном этикете… в этот момент ему уже нет дела до воспитанности и принципов… и выдает две кучки темных, гнилых фекалий. Шлюха Майсам лезет из кожи вон, живописуя сцену во всех деталях; он даже доходит до крайности, описывая цвет стула. Зрителям, сидящим и слушающим Шлюху Майсама, явно дискомфортно. Здесь смешиваются стыд, смех и унижение. Пара зрителей не выносит зашкаливающего глумления в этой сатирической зарисовке и в гневе покидает собрание. Однако другие не испытывают неприятных чувств и не спорят со Шлюхой Майсамом. Уважение к Премьер-Министру сменяется жалостью, но остальные заключенные уже не могут перестать думать об этой сцене. Они мирятся с глубокой неэтичностью этой ситуации, ведь история их здорово развлекает.
Репутация уважаемого Премьер-Министра полностью разрушена, как если бы его мертвое тело лежало на земле, а члены общины наступали бы на него и пинали. Но на самом деле эта сцена – просто-напросто глубокое унижение, деморализующая деградация, случившаяся не только с нашей образованной персоной. Он лишь взят как пример. А Шлюха Майсам снова стал зеркалом тюремных страданий. Прикрываясь театральной маской сатиры и комедии, заключенные пытаются избежать столкновения с реальностью, наполненной непреодолимым унижением. От него нет убежища, нет приюта, кроме веры в Шлюху Майсама и его нелепое высмеивание. Возможно, это самый простой способ противостоять унижению.
Тюрьма требует, чтобы заключенные в какой-то степени признавали, что они жалки и достойны презрения, – этот аспект системы разработан специально для них. Одна из целей Кириархальной Системы: никто не имеет права проявлять то самое человеческое качество – великодушие. Эта цель противоречит такой личности, как наш достойный друг Премьер-Министр.
Система прививает узникам своего рода мазохизм, вынуждая их испытывать радость от унижения. Присоединяясь к Шлюхе Майсаму, они превозносятся над Премьер-Министром, нашим благородным мыслителем. Но на самом деле они действуют в соответствии с Кириархальной Системой и этим унижают и себя. Подсознательно заключенные видят в Премьер-Министре отражение себя самих, отождествляясь с разрушенным образом этого достойного человека. В результате их насмешки и издевки перемешиваются с унижением и стыдом. С одной стороны, унижая столь видную персону, они чувствуют своего рода освобождение. Но все же выходки и слова Шлюхи Майсама разрушают нечто ценное. Не задумываясь о собственных эмоциях в тот момент, заключенные еще больше злорадствуют над тем, что растоптал Майсам. Они устали чтить благородного Премьер-Министра каждый раз, когда видят его, или следить за своей речью рядом с ним.
Под покровительством Шлюхи Майсама они «пинают труп»; это месть за то, что им долгое время пришлось играть роль послушных подданных, и за попытку припудрить этикетом их социальное взаимодействие. Премьер-Министр – наш важный интеллектуал с образцовым кодексом поведения, и это недоразумение нужно уничтожить. Заключенные могут мириться только с одним сводом правил: Кириархальная Система исключает любой другой кодекс. Душа тюрьмы не приемлет этических норм, присущих обществу за ее пределами; нормы отброшены в сторону, и именно Шлюха Майсам их устраняет.
Шлюха Майсам рушит все барьеры, ограничивающие и направляющие социальное взаимодействие. Для уставших заключенных это как глоток свежего воздуха. Проходят месяцы, и тюрьма устанавливает свой принцип: неважно, откуда заключенный, чем он зарабатывал на жизнь, сколько ему лет и какое положение он занимал. С точки зрения социальной динамики Тюрьмы Манус жизнь в этой среде однообразна. В конечном счете все здесь низведены до одинакового социального статуса.
Тюрьма – это место бесконечного цикла из повторения и однообразия, где малейшее отклонение от рутины становится темой обсуждения всего лагеря. Любая новость быстро облетает всю тюрьму. Даже обитатели соседней тюрьмы ее услышат. В тюрьме следить за слухами – простейший способ скоротать время. А если слухи касаются такого дисциплинированного и принципиального человека, как наш честный Премьер-Министр, они разлетаются со скоростью света.
В обычные дни никто даже не замечает, как уважаемый Премьер-Министр посещает туалет, но в этот день выстреливает новая, беспрецедентная история. Она гуляет по тюрьме, нарушая ее обыденное однообразие и угрюмость.
В понимании заключенных достопочтенный Премьер-Министр изгадил не только свои принципы, но и свой авторитет, который создал в тюрьме. Этот инцидент настолько не соответствует их представлениям, что они интерпретируют его как «наш правильный Премьер-Министр превратил половину тюрьмы в выгребную яму». На следующий день герой истории выглядит в их глазах как жаба, барахтающаяся среди лягушек в вонючем болоте из нечистот.
Две недели спустя на тюрьму, как бомба, обрушивается новость: добрый и деликатный Премьер-Министр покинул нашу тюрьму. Он ходатайствовал о переводе в Тюрьму Оскар. Все удивлены, что власти согласились, – такое произошло в первый и единственный раз. А потом одним ранним утром, недолго пробыв в Тюрьме Оскар, он ушел, ни с кем не попрощавшись – даже с ребятами, с которыми он подружился. Ему пришлось согласиться на принудительное возвращение – его семья была в опасности, они не могли выжить одни, они нуждались в защите. Один из охранников улыбается, передавая эту новость, и говорит, что незадолго до ухода Премьер-Министр сказал, что хочет вернуться к своим дочерям.
До сих пор нет никаких известий от юристов, которые собирались посетить Тюрьму Манус. Но некий анонимный австралиец сообщил одному из узников, что судебного разбирательства или адвокатов не понадобится. Он сказал, что заключенных освободят менее чем через два месяца. По тюрьме прокатывается волна счастья.
Джунгли за забором на западной стороне Тюрьмы Фокс вырубили, а команда рабочих до сих пор трудится под палящим солнцем. Лопаты и кирки уже добрались до основного поля. Земля выровнена. На другой стороне рабочие развели бурную деятельность, шумно передвигая большие белые металлические контейнеры – их перемещают в расчищенное место. Что именно они строят? Может быть, общежития для охранников. Или, возможно, взлетно-посадочную полосу. А может…
8. Очередь как Пытка: Логика Тюрьмы Манус / Коровье Счастье
Мы сплетены в цепь из голодных людей /
Тела плавятся под злобой жарких лучей /
Жарятся головы в печи раскаленной /
Мы стали для солнца стряпней тошнотворной /
Вереница разномастных мужчин /
Плотных и тонких, седых и без морщин.
Дни в тюрьме начинаются с суматохи из-за очередей. Длинных, изматывающих очередей. Голодные заключенные ранним утром вылезают из своих потных, липких постелей и, как пчелы, роятся вокруг тента, отведенного под прием пищи. «Голодные» на самом деле означает «умирающие с голоду». Как только ужин заканчивается, ничего съестного больше найти невозможно. Посреди ночи по всей тюрьме разносится запах голода. Никому не разрешается вынести из «столовой» даже картофелину. Все, что можно съесть, должно быть съедено прямо там, в «обеденной зоне» под тентом. Это последний шанс наполнить животы. После голодные желудки берут верх над разумом и телом.
На выходе из «обеденной зоны» всегда стоят несколько мрачных безмозглых охранников из G4S. Они сканируют взглядом каждого выходящего. Если его карман хоть немного выпирает, охранники приказывают папу обыскать заключенного. Это часть стратегии тотального контроля над телом. Папу неодобрительно качает головой, обыскивая все карманы, голени, торс, а затем под мышками. Бывает, находят картофелину или расплющенный кусок мяса. Тогда папу отбирают «контрабанду» с таким видом, будто достали ее из мусорного ведра. Австралийский охранник из G4S еще раз напоминает заключенному: «Выносить еду против правил».
Молодые мужчины часами изнывают на солнце в очередях за грязной, некачественной едой. Мясо плохо прожарено и похоже на куски автомобильной покрышки. Челюсти едва могут его пережевать.
Заключенные знают, что в начале очереди, перед тентом, сидят несколько парней из G4S и приказывают проходить в столовую группами по пять человек. Логика Тюрьмы Манус основана на власти и подчинении.
Вот пример этому: пять человек должны покинуть столовую, чтобы пять человек могли занять их места. Вся очередь должна дожидаться, пока эти пять человек не уйдут, и тогда тюремщик указывает пальцем, разрешая войти следующей пятерке. Мы словно марионетки на ниточках, приводимые в движение пальцами. Сознание каждого вовлечено в процесс, который уже стал нормой. Это процесс дрессировки.