дерева.
В периоды, когда узник отвлекается и перестает слушать, он не может сказать точно, где приземлилось манго. Какое-то время порыскав в темноте, он с пустыми руками возвращается в коридор. Но теперь ждет, серьезно сосредоточившись. Природа сама решает судьбу этих плодов. Утром заключенный видит, что от каждого фрукта почти ничего не осталось, кроме большой косточки. Там, под контейнерами, косточки высвободились из кожуры: всю мякоть растащили крабы и маленькие красные муравьи.
Крабы – настоящие мастера: они вытаскивают из-под контейнеров каждое манго, без колебаний забирают каждый упавший плод. В этом они могут соперничать с заключенными. Мы заметили, что зрение крабов гораздо острее нашего слуха. Когда узник приближается, крабы обычно отступают и держатся подальше, несмотря на свои мощные клешни. Я думаю, что крабы обладают особым интеллектом, по крайней мере в этих случаях.
Этот угол тюрьмы между собой называют Курдистаном. Тот, кто знает курдов, отлично понимает, как сильно они уважают друг друга. Но уважение, заложенное в их культуре, слабеет по мере того, как голод день за днем берет свое. Медленно, но верно голод опускает их флаг.
Курдские заключенные считают себя единственными владельцами мангового дерева. В первые дни бывало, что другие узники околачивались рядом в надежде найти плоды. Но курды смотрели на них свысока и прогоняли, не позволяя даже взглянуть на фрукты, не говоря уже о том, чтобы разрешить им ждать, пока плоды упадут им в руки. Они исключали любую конкуренцию за манго, чтобы те оставались внутри их маленькой общины и больше никто не присоединялся к их и без того скромному столу. Они не терпели никого, кто хотел насладиться дарами мангового дерева.
Нынешние дни в тюрьме не похожи на прошлые. Если раньше первый, кто сумел найти фрукт, делился им с другими, то теперь если заключенный находит плод, то съедает его прямо на месте, в темноте. Когда он возвращается в коридор, ему уже нечего предложить друзьям, и все щедрые жесты давно в прошлом.
Так с течением времени ненависть среди заключенных в этой части тюрьмы возрастает. Реза – самый сильный и высокий парень в тюрьме, и он ведет себя совершенно иначе, чем остальные. Во всей тюрьме немало мужчин, пытающихся сохранить свое достоинство. Но Реза намного добрее других. В характере некоторых особенно добрых и великодушных людей все же есть примесь эгоцентризма, который придает им стойкость, помогает выносить тяготы жизни, видеть ее сложность и сохранять баланс. Но Реза отличается. Его благородство поражает окружающих. Сначала все курды, а затем и остальные узники в тюрьме узнают его как Кроткого Великана. Хотя немного погодя мы стали опускать прилагательное «Кроткий», чтобы не слишком удлинять его прозвище. Мы зовем его просто Великаном.
Возможно, для тех, кто к нему близок, слово «кроткий» важнее с точки зрения эмоций. Но для большинства заключенных, видящих его в очереди за едой, в очереди в туалет и в других частях тюрьмы, он, вероятно, больше ассоциируется с «Великаном», чем с «Кротким Великаном». На самом деле это прозвище прилипло к нему из-за шутки. Видите ли, тем, кто жил по соседству с манговым деревом, было трудно поверить, что такой великан, как Реза, может обладать столь кроткой натурой.
В отличие от многих, когда Великану достается какой-нибудь фрукт, он без задней мысли предлагает его другим. Такой щедрый детский жест и с такими же искренними эмоциями. И те, видя его поведение, задумываются и осознают, что сами не способны на подобную доброту. Когда люди не могут понять благородное поведение, их охватывает отчаяние и смятение. Они чувствуют себя неуверенно. Затем они всеми возможными способами подавляют это чувство. Именно так мы и создаем образ «Чужака».
Курдские заключенные образуют своего рода негласное братство, присваивая себе манговое дерево. Никто ни с кем не делится. Они требуют, чтобы каждый, кто найдет фрукт, радостно съедал его в одиночку. Кроткий Великан со своей детской щедростью бросает этому вызов. Он сталкивает их с иным образом жизни, открывая им новые горизонты, доступ к лучшей реальности.
В одну из голодных ночей молодой человек проходит мимо заключенных, сидящих у комнат в контейнере, образующем Коридор «М», то есть Маленький Курдистан. Его провожают тяжелыми взглядами. Кажется, он хочет сделать что-то из ряда вон. На лицах узников написано: «Он не должен бродить здесь в такое позднее время. У него нет права осматривать манговое дерево. Но мы все еще не поняли, зачем он сюда явился».
Прогуливаясь, Хитрый Парень заходит за контейнеры и попадает туда, где падает большая часть манго. И тут же раздается стук упавшего плода, ударившегося о крышу коридора. Затем он падает прямо к ногам Хитрого Парня. Видимо, это подарок ему от дерева, которое с помощью этого дара хочет проверить человечность заключенных. Похоже, Хитрый Парень плохо понимает, что творится в головах обитателей этой части тюрьмы и почему они с враждебным любопытством следят за ним. По сути, он вообще не должен стоять там, с восторгом подбирая фрукты с земли.
Но Хитрый Парень стоит там, просто уставившись на дерево и улыбаясь. Дерево выглядит еще величественнее, чем прежде. По тому, как он задрал голову к дереву и разглядывал его, видно, что он зачарован этим внезапным подарком небес. И улыбка его полна благодарности. Узники переглядываются и понимают – он не имеет права присваивать манго. Нужно атаковать. Несколько человек встают, сбившись в стайку. Но только один из них, шут всей группы, подходит, чтобы проучить парня, разобраться с ним по-бандитски. Шут похож на хулиганистого школьника с дьявольской ухмылкой. Не говоря ни слова, он жестом указывает Хитрому Парню: «Отдай манго». Хитрый Парень крайне напуган, он кивает и собирается бросить фрукт Шуту.
Но прямо в этот момент рядом с ними появляется Великан. Он пристально смотрит на Шута, а затем берет Хитрого Парня за руки, мягко удерживая его пальцы вокруг манго. Он говорит, что плод принадлежит Хитрому. Шут и остальные замирают в полном молчании, уставившись на Великана: они поражены его невероятной добротой. Как только Хитрый Парень осознает, что он в безопасности под защитой мощных мускулов Великана, страх, охвативший его пару секунд назад, отступает, и он улыбается. Он крепко сжимает фрукт пальцами и быстро уходит.
Той ночью /
Корова /
Усатый /
Отец Младенца /
Шлюха Майсам /
Хитрый Парень /
Шут /
И Кроткий Великан укладываются спать /
Как и всегда, из ночи в ночь /
С голодным желудком /
Ложатся в свои пропитанные потом постели /
Крабы… /
Муравьи… /
Летучие мыши… /
Птицы… /
И охранники… /
Они все бодрствуют /
А ветерок шелестит листьями великолепного мангового дерева /
Снаружи доносится шепот волн /
Шум океана /
Его рокот проникает сквозь джунгли.
В западной части Тюрьмы Фокс усердно трудятся рабочие. Они составили друг на друга десятки больших белых контейнеров, построив многоуровневый комплекс, полный коридоров. Джунгли исчезли из виду, зато установлены дополнительные ограждения. Что за сооружение они возвели? Готовые дома для военных? Возможно.
По тюрьме распространяется слух, что юристов выслали обратно из главного аэропорта туда, откуда они прилетели.
За эти дни первая группа беженцев расселяется по постоянным местам /
На островное поселение /
Через несколько недель заселяется вторая группа /
Затем третья группа /
А потом четвертая /
И, наконец, все группы размещены /
Птица Чаука, сидя на вершине самой высокой кокосовой пальмы, издает протяжные крики, похожие на плач /
Чаука поет /
Как истолковать ее тревожные трели? /
Закаты всегда полны меланхолии.
10. Пение Сверчков, Жестокие Обряды / Мифическая Топография Тюрьмы Манус
Человек обречен на страдания /
Он рождается в них и в них умирает /
Его разум мучает даже осознание /
Всех мук, о которых он стенает /
Он познал скорби и терзания /
Он проливал слезы и бился в рыданиях /
Человек несет бремя глубокого осознания /
Что вся его жизнь состоит из страдания.
Тот вечер. Тот жуткий вечер, когда зубная боль довела меня до судорог. Боль так нестерпима, что я бьюсь головой о металлическую перегородку, за которой находятся душевые.
И тут я слышу слабый стон. Этот звук, полный страдания и страха, заставляет меня замереть. Этот стон пропитан болью. Так стонет человек, корчащийся от боли в конвульсиях. От этого леденящего душу звука волосы встают дыбом.
Это звук глубочайших страданий /
Так звучат одиночество и отчаяние /
В вечернем мраке – котле кошмаров /
Стон разносится над океаном /
Он проплывает сквозь ограды и заборы /
В джунглях сливаясь с нестройным хором /
Как ядовитая стрела, пронзает душу /
Не оставляя эха, затухает снаружи /
Тяжкий стон, полный безнадеги и мучений /
Каплей боли растворяется во вселенной.
Тюрьма погрузилась в тяжелую тишину; все будто уснуло полуобморочным сном. Слышно лишь стрекотание сверчков. Оно делает тишину еще более опустошающей и звенящей. И в этой невыносимой тишине болезненные стоны звучат как разрывы снарядов.
Боже, как ужасна тюрьма. Угнетающее, жестокое место. Она безжалостна.
Стоны поражают меня, как раскаты грома. Отзвуки чьей-то боли пугают, словно яростный грохот и молнии весенней грозы. Звук чужих страданий пронизывает, будто удары тока, – это даже мощнее грома и молний. Кокосовые пальмы, подставившие свои волосы-листья ветерку, дрожат так, будто тоже напуганы.