Например, Никита Борейкин, который любил отвешивать подзатыльники направо и налево. Телосложение у Никиты было поистине богатырским, но вот силу свою он расходовал не на благие цели. То маленьких обижал, то чужие шампуни в душе прятал, то полотенца перевешивал.
Выходит какой-нибудь мальчишка, хочет душ принять после занятия, а у него ни мыла, ни полотенца. Чем мыться, чем вытираться – непонятно. А Борейкин только посмеивается:
– Вот растеряха. Совсем не умеешь за своими вещами следить.
Все вздохнули, когда Никита Борейкин переехал в другой район и сменил школу плавания.
Но вместо Никиты Борейкина взяли Даню Гусочкина. Даня как Даня. Ростом высокий, но довольно худенький. Переодеваться он, правда, начал именно в шкафчике Никиты.
На это сразу все обратили внимание. А потом началось…
Если кто-то Даню обгонял на дорожке, он в другой раз такому задаваке со всей силы под дых мог врезать прямо под водой. От неожиданного удара пловец скрючивался, и уже ни о каком обгоне речи не шло.
Обидно, досадно, но связываться с Гусочкиным никто не хотел. То ли боялись фирменных ударов под дых, то ли история со шкафчиком производила на всех такое сильное впечатление.
Но однажды на плавание пришёл Тишка. Он хоть росту был невысокого, но переодеваться любил в верхних шкафчиках. Для взрослости.
В тот день были соревнования, приехали ребята из других спортивных школ, и свободным из верхних шкафчиков оставался только шкафчик драчуна.
Тишка понятия не имел ни о каком таком шкафчике драчуна и прочих местных легендах. В школу плавания он пришёл недавно. И то лишь потому, что мама настояла.
До плавания Тишка учился в музыкальной школе на барабанщика, а ещё хотел стать программистом. Математика давалась Тишке с боем, поэтому он решил поступить сначала в консерваторию, а уже потом становиться программистом. Но мама почему-то думала, что программисту помимо музыки необходимо ещё и плаванием заниматься.
Тишка закинул вещи в шкафчик, где последнее время всегда переодевался только Гусочкин, а до Гусочкина Борейкин. А до Борейкина наверняка ещё какой-то драчун. А до какого-то драчуна самым первым переодевался Васька Легкоступов, который стал известным борцом, а потом вообще очень важным человеком.
Даня Гусочкин очень удивился, найдя свой шкафчик запертым. Раздумывать времени не было, он и так опаздывал. Он переоделся там, где было свободное место. В заплыве на скорость его поставили с каким-то новеньким.
По свистку ребята оттолкнулись от бортика.
Новеньким был как раз Тишка. Сначала он плыл наравне с Данькой, а потом пошёл на опережение.
– Ну сейчас ты у меня попляшешь! – пригрозил Данька. Но под водой вышло только бульк-бульк-бульк.
Услышав свисток, Данька оттолкнулся от бортика и со всей силы двинул новенькому в живот. Тишка почему-то не скрючился, а развернулся в обратную сторону и со всей силы вдарил обидчика кулаком в нос. Такого поворота Гусочкин совсем не ожидал.
– А ну вылезли оба из воды! – загромыхал тренер.
Тишка быстро вылез, а за ним засеменил и Гусочкин.
– Испугался? – злобно процедил Гусочкин, проходя мимо Тишки, и толкнул его.
Тишка свалился в воду.
Окружающие увидели, как Тишка моментально выскочил из воды и, не обращая никакого внимания на свисток тренера, вцепился в Гусочкина.
Тренеру ничего не оставалось, как только самостоятельно растащить драчунов и заставить их отжиматься семьдесят раз.
После занятия Даня вошёл в раздевалку. Он решил в следующий раз обязательно разобраться с этим новеньким Тишкой. И вдруг увидел, как тот вместе с дежурной открывает ключом его привычный шкафчик.
– Твоё? – спросила дежурная.
– Не-ет, – удивился Тишка.
– Ты зачем в мой шкафчик полез?! – налетел с кулаками Гусочкин, как был, в резиновой шапочке и полотенце. Он просто забыл, что именно сегодня переодевался в другом шкафчике. Определённо завязалась бы драка. Но Гусочкин вдруг остановился. Тишка тоже стоял как вкопанный.
В шкафчике сидела какая-то девочка в спортивном костюме и резиновой шапочке.
– Э-э-это не моё! – попятился Гусочкин.
– Ты чья? – только и смогла сказать дежурная с ключами. – Ты как сюда залезла, горе луковое?
– Не хочу я в бассейн идти… – ответила какая-то девочка.
– А вещи мои где? – поинтересовался Тишка.
– Наверное, я на них сижу.
– Так слезай.
– Не могу! Не хочу в соревнованиях участвовать.
– Что ж, мне теперь вообще домой не попасть? А ну отдавай вещи! – потребовал Тишка.
– А почему в соревнованиях не хочешь участвовать? Проиграть боишься? – спросил Данька.
– Я ничего не боюсь. Всё только соревнуюсь, соревнуюсь. А друзей-то нет. Одни только соперники. Не жизнь, а одни соревнования. Даже в кино не с кем сходить, – сказала девочка и выразительно шмыгнула.
– Ну это уже не дело, – сказала дежурная. – Давай вылезай, а я тебе чаю налью с конфеткой.
– Ну хочешь, я с тобой буду дружить, – предложил Тишка. – Только вещи-то отдай. В одном полотенце мне дружить как-то непривычно.
– А что это только ты один? Я тоже хочу с ней дружить. У меня, может, тоже друзей нет. И вообще, зачем ты свои вещи в мой шкафчик положил? – распетушился Данька.
– А почему это он твой? На нём не написано. Обычный шкафчик. Как все.
Тут из шкафчика вылезла девочка. Она рассказала, что её зовут Полиной. Мама у Полины оказалась известной пловчихой, а папа – известным пловцом. Полина тоже отлично плавала и приехала на соревнования.
В раздевалке девчонки ей сказали, чтобы она плыла помедленнее, а то и так всё время первая приплывает. А если опять быстрее всех приплывёт, то они с ней дружить не будут.
Поэтому Полина решила вообще в заплыве не участвовать. Хотела на трибуну пройти, но вход перепутала. Оказалась в мужской раздевалке. Куда деваться? Взяла и в шкафчик спряталась.
– А как ты шкафчик-то открыла? Он же на код закрыт, – не поверил Тишка.
– Покрутила, чтобы двенадцать двенадцать получилось, а он взял и открылся.
– Откуда ты пароль-то узнала?
– У меня такой пароль. Я свой набрала. Просто у меня день рождения двенадцатого декабря. Вот и получается двенадцать двенадцать.
– И у меня двенадцатого декабря день рождения, – сказал Данька. – Вот так совпадение. А у тебя, Тишка, тоже, что ли?
– Нет. У меня день рождения двенадцатого января, – сказал Тишка. – А у моего папы – двенадцатого мая. Поэтому я два раза двенадцать набираю.
С тех самых пор про шкафчик драчуна все стали забывать. Может, из-за того, что Гусочкин перестал драться и подружился с Тишкой. Говорили, что Гусочкин тоже захотел стать программистом и пошёл учиться в музыкальную школу по классу балалайки.
А может, потому, что всех больше интересовали истории про Полину, которая пряталась в шкафчике и подружилась с Тишкой и Данькой, а потом стала известной пловчихой, как её мама и папа, и точно поедет на олимпиаду.
А может быть, просто потому, что в бассейне появился шкафчик дружбы. Невероятный шкафчик, который умеет мирить врагов и находить новых друзей.
Запись семнадцатая. 11 февраля
В 407-й кабинет «ашки» нагрянули. Не всем классом, а так – могучая кучка. Самые активные. Полозов и Абрамян. Смотрели на кактуса-блогера с непониманием: у них и видео профессиональные, и рецепты необычные, почему же лайков у «гэшек» больше? Хотели что-то придумать, обойти 5 «Г». Полозов предложил тоже кактус снимать, Абрамян – кактус забрать. Вспомнили про варенье из кактуса.
Яська тихонько прикрыла дверь. Она хотела дождаться Ромку и сказать ему спасибо за то, что повесил картину. Неужели говорящий кактус в опасности и может угодить в кипящий сахарный сироп?
А вместо Ромки пришла Нина Васильевна и привела пирожки с капустой… в шубе.
Снежные ангелы
– Ну что, пирожки с капустой, рассказывайте, как так вышло? – уставилась на нас Нина Васильевна.
Мы сидели с Никой на банкетке, накрытые шубой. Под шубой было тепло.
– Да это всё из-за Огурцова, – сдалась Ника.
– Так-так. И что Огурцов? Плохо на вас, дурёх, влияет?
– Мы не дурёхи, – говорю.
– Конечно, не дурёхи. Кто валялся на снегу без курток?
– Мы не валялись. Мы послание писали, – объяснила Ника.
– Что ещё за послание на снегу? У вас что, бумага кончилась? – не отступала Нина Васильевна.
– Мы бумагу бережём. Нам макулатуру каждый месяц сдавать надо, – объяснила я.
– А краски? Краски вы не бережёте?
Мы молчали, как две заядлые партизанки. Нина Васильевна сунула себе под язык два жёлтых валидольных шарика.
– Я так и думала, что эта сдача макулатуры детей до добра не доведёт. А ещё этот Огурцов. Так что за послание? – решила расставить все точки над i уборщица.
Мы с Никой переглянулись и покраснели. Наверное, я очень сильно покраснела. А Ника немножко, потому что она вообще никогда не краснеет. Мне просто жарко стало под шубой. Кто вообще в помещении в шубах сидит?
– Ничего не было. – Я откинула от себя шубную половину.
– С шубой поаккуратнее. Чай, не ваша. А к чужим вещам надо бережно относиться. – Нина Васильевна подоткнула свою шубу под меня обратно.
Мы с Никой продолжали сидеть в шубном коконе.
– «Огурцов, Огурцов, пришёл в школу без трусов», – выпалила Ника.
– Как – без трусов? Он что, обалдел совсем? На улице мороз. Это безобразие. Я напишу жалобу директору. Чтобы с завтрашнего дня все Огурцовы ходили в трусах! – Нина Васильевна села за стол, взяла в руки ручку.
– Не надо жалобу. Мы это так просто написали, чтоб он на каток с нами пошёл, – решила я внести ясность.
– Ну вы, девочки, даёте. В наше время на каток как-то по-другому приглашали. А на снегу зачем валялись без курток?
– Мы хотели двух ангелов снежных сделать для Огурцова. А в куртках ангелы слишком толстые получаются. Вот мы куртки и сняли. Да мы на секундочку, Нина Васильевна, на секундочку. Ангелы – они быстро делаются. Мы с Пирожковой сто раз таких ангелов делали.