– А твоя разве пропадала?
– Да вот с грузчиком Васькой в магазин отправил на реализацию. А магазин закрылся. Ни товара, ни денег.
Дядя Платон зашёл в сторожку, на тахте валялось игрушечное ружьё. Платон взял какой-то ключ и сказал:
– Пошли.
Дядя Серёжа, я и Костик пошли за сторожем. Сторож довёл нас до ангара. В ангаре хранился цветмет, иначе его давно бы растащили.
Платон открыл ворота. За воротами стоял грузовик. Дядя Серёжа подошёл и откинул брезент с кузова. Внутри грузовика стояли ящики со сгущёнкой.
– Ничего себе, сколько сгущёнки, – обалдели мы с Костиком.
– А где Васька? – спросил дядя Серёжа.
– Ты только, Серёга, не нервничай. Не везло Ваське в жизни. Детдомовский он, потом с бандитами связался, чуть не загремел. А тут Лена эта с игрушечной фабрики. Дед Андрей их познакомил. Ну вот он меня и попросил присмотреть за машиной, всё равно сижу тут. А сам в кино девушку повёл.
– Так он до магазина сгущёнку не довёз, что ли? – не верил дядя Серёжа услышанному.
– Не довёз. Завтра хотел, утром. Не ругай пацана.
– Да я его сам лично расцелую, – сказал дядя Серёжа и полез обнимать сторожа.
Вот так нашли мы дяди-Серёжину сгущёнку. Жалко, что лодку для бабушки проворонили. Такая ценность уплыла в чужие руки, когда мы свой пост покинули. Но дед сильно не расстроился: он бабушке новые удочки купил, она вроде довольна осталась. Не зря говорят: дари то, что хотел бы сам получить в подарок.
Сейчас металлобазу закрыли, а детей одних никуда не пускают. У них кружки по шахматам, китайскому, быстрому счёту. После кружков музыкальная школа. А часов в 8 вечера курс молодого бойца по айкидо. В свободное время (откуда вообще оно у них?) дети не ходят на металлобазу, не собирают дикие яблоки и не играют в «банки» и «колечко-колечко». Они заводят видеоканалы, снимают ролики не хуже Спилберга и общаются в соцсетях.
1 сентября на линейке стояла Леночка и держала табличку 1 «Г». Леночку назвали в честь бабушки Лены, которая работала на игрушечной фабрике и однажды спасла целую машину дядь-Серёжиной сгущёнки. Потому что согласилась пойти в кино с Леночкиным дедушкой. Дома у Леночки было полно игрушек, но самыми любимыми были розовые кукольные креслица. Таких ни у кого не было: их сейчас не делают.
Запись тринадцатая. 19 декабря
Зимой на подоконнике стало очень жарко, школьные батареи работали на полную мощность. Тут бы кактусу развернуться, почувствовать себя как дома. Ан нет: он с каждым днём всё больше казался себе какой-то несуразной колючей громадиной. То ли сказывался недостаток солнечного света, то ли авитаминоз?
От его лица блог ведут, а он туда ни слова, ни полслова вставить не может. А ведь столько он про ребят знает интересного.
И как сказать Сансевиерии, что она ему нравится? Засмеётся, соберёт удобрение в гранулах и переедет обратно в кабинет директора. Божья коровка и та не ползает, спит давно.
Может, ребята совсем про блог забыли? Или не всё у них получается? Попросили бы Виолетту, она в этих вещах мастер. Она Полине Алексеевне компьютер настраивала после того, как он экскурсий пересмотрел и отключился.
Оказывается, Витька про Виолетту тоже сообразил. Пришёл поливать, ну и проболтался.
Лишний
– По порядку рассчи-и-итайсь! – крикнула Карина Юрьевна, невысокая худощавая учительница физкультуры.
Неясно, где в ней помещалось это громогласное «рассчи-и-итайсь!», от которого клёны вокруг школьной спортплощадки осыпались раньше других. А воробьи во время физ-ры на всякий случай облетали площадку стороной.
– Первый! – крикнула Виолетта, она самая высокая и стояла первой в строю, хоть и сутулилась.
– Второй, – вторил Виолетте Тёмка Полозов. Он чуть пониже Виолеты и как будто старался оказаться на её месте, но пока явно не дотягивал, хоть и вытянулся в струнку.
«Первый, второй, первый, второй», – потянулось дальше. Пока стоявший в конце строя Кирилл Красников не крикнул «первый». Кирилл – самый маленький и стоял первым с конца.
– Вообще-то, Кирилл, ты должен быть вторым, – Карина Юрьевна удивилась, что на две команды поровну мы почему-то не делимся, и стала выяснять, кто отсутствует. Но все почему-то присутствовали.
Физкультурница пробежалась глазами по шеренге и быстро-быстро пересчитала. Вместо тридцати – тридцать один человек.
– Очень странно, у меня получилось, что кто-то лишний.
Мы все переглянулись – никого лишнего. Карина Юрьевна глянула в журнал, по журналу всё верно – тридцать один. В очередной раз пообещала себе не смотреть допоздна детективы и ложиться раньше, потому что здоровый сон – залог молодости и красоты.
«Опять Абрамян пришёл в джинсах на урок». Абрамян уверил, что это в последний раз. Он всегда так говорит. Странное дело этот Абармян. Он каждый день приходит в школу в спортивном костюме, но как только с ним случается физкультура, он обязательно в джинсах.
– Это он специально, чтобы Карина Юрьевна на него внимание обратила, – быстро шепнула Виолетта.
Вместо двух команд поделились на три. Весь урок играли в пионербол. Наша команда заняла второе место. Хотелось победить, но постоянно отвлекался на развязанные шнурки и пару раз даже шлёпнулся. Это я сам упросил маму купить мне кроссовки такой же фирмы, как у Тёмки Полозова. Папа говорил, что я как девчонка. Какая разница, какой фирмы кроссовки? Но отвёз нас с мамой в магазин. Выбирали, выбирали до посинения ног. У меня нога широкая. Я уже хотел уйти, расстроился, конечно. Еле выбрали.
Утром я нацепил новые кроссы и выдвинулся в школу. Как вообще люди носят обувь на шнуровке? Зачем её делают? По пути в школу шнурки постоянно развязывались, приходилось завязывать по новой. Наверное, сегодня день такой. Бобрыкину вообще завтрака не хватило.
– Как – не хватило? Бобрыкин, правда? Выдали же тридцать завтраков. Кто съел лишний завтрак? – по столовке носилась повариха.
Никто не ел лишнего. Непонятно, зачем она так переживает. Бобрыкину этот завтрак по барабану. Он вообще великий математик. В голове только альфа, омега, икс, игрек, триста четырнадцать и квадратный корень по дискриминанту. Он никакого внимания не обращает: хватает ему завтрака или нет, он вселенской энергией питается или уравнениями с двумя неизвестными. Молодец он. Я бы тоже так хотел.
Это такие пустяки, когда чего-то не хватило. Вот, к примеру, на математике мне не хватило задачника с олимпиадными задачами. Я решил быть как Бобрыкин: не расстроился, завязал второй раз за урок шнурки, смотрю – Виолетта уже сама со мной задачником поделилась.
А потом у Виолетты день рождения оказался. Мы её поздравляли. Тянули за уши 11 раз, а она всем раздавала конфетки на палочке. Тёмка Полозов Виолетте ничего не кричал, а всё с Абрамяном линейками дрался. Вот ему конфетки и не хватило. А он взял и не стал пример с Бобрыкина брать и пошёл учительнице жаловаться. А у меня опять шнурки развязались. Учительница посчитала нас – тридцать человек, должно всем хватить. А не хватает. Тут Полозов вообще на всех обиделся. Ну и Полозов! Неужели не догадывается, что он Виолетте нравится? Нечего из-за какой-то конфетки обижаться. Сам-то дрался линейками…
После математики мы ждали географию. Сидели в классе. Зашёл мальчик. Сел рядом с Бобрыкиным. Я его видел впервые.
– Это Вася Васильчиков. Он на больничном постоянно. Редко приходит, – сообщила мне Виолетта.
Я подумал, надо было этому Васильчикову пораньше прийти. Он бы в пионерболе нам помог. У первых перевес на одного был, поэтому и выиграли.
Сперва я подговорил Васильчикова, потом объявил командам о матче-реванше после уроков. Все согласились, даже Абрамян. Осталось только понять, что делать с этими шнурками. Я попросил у Виолетты скотч. Скотча у Виолетты не оказалось, а был только пластырь. Я заклеил шнурки пластырем и всю географию просидел с завязанными, даже ни разу под парту не пришлось лазить. И почему я раньше не догадался?
После урока я сбегал к Карине Юрьевне и сказал, что теперь нас уже тридцать два, а она может играть за третью команду и тогда будет вообще поровну и почти честно, потому что физкультурница играет, конечно, лучше всех, у её команды всё равно будет перевес. О чём я ей так прямо и сказал, она даже покраснела. А этот бестолковый Абрамян всё пытается чего-то своими джинсами на физкультуре добиться.
– Всё равно я не могу понять, почему вас тридцать два, когда всегда было тридцать? – пыталась усложнять Карина Юрьевна.
Но я уже бежал на информатику и даже не парился насчёт шнурков.
На лестнице меня остановила Полина Алексеевна – наша классная.
– Витя, ты где был две недели?
– Как – где? В школе.
– Не ври. В школе тебя не было. Ты что, болел?
Я стал объяснять Полине Алексеевне, что она, наверное, что-то перепутала. Сегодня, к примеру, я был на физ-ре, на математике, на биологии и вот сейчас бегу на информатику. А она мне доказывала, что я должен был быть на ИЗО, литературе и двух русских. Забыла, что сама меня на допы в 5 «А» отправляла.
– На допы, Витя! И то, потому что ты на секцию по боксу не успевал, если бы с нами на допах сидел. А не насовсем! – почему-то злилась Полина Алексеевна.
Странная такая. Я же не прогуливал. Ну… поучился чуток с 5 «А», я уже к ним привык. И вообще мне Виолетта нравится, зачем ей этот Полозов. У меня теперь и кроссовки, как у него, и не переживаю я из-за каких-то там конфеток. И вообще, если бы Полина Алексеевна сама выбирала – пойти на физ-ру с информатикой или два русских, то что бы она выбрала, интересно? Полина Алексеевна выбирать ничего не стала, а потащила меня обратно в 5 «Г», вместо информатики я отсидел классный час.
Матч-реванш в 5 «А» мы всё равно провели, выиграла команда Карины Юрьевны с Абрамяном, а мы с Васильчиковым вообще продули. Но я даже не расстроился, потому что Виолетта меня пригласила после уроков погулять, а Васильчиков с нами увязался. Всю прогулку он про необычных животных рассказывал. Я запомнил про пальмового вора – это такой огромный рак-отшельник, который залезает на пальмы и срезает кокосы. Мы теперь с Васильчиковым часто созваниваемся, а Виолетту я до дома после уроков провожаю. Ей теперь Полозов не нравится.