дставитель политуправления фронта. Отсюда, с передового командного пункта, осуществлялось управление разгромом окруженной группировки противника, причем напрямую имелась связь с 4-й гвардейской, 52-й, 27-й, 53-й и 5-й гвардейской танковой армиями, 5-м кавалерийским корпусом, с остальными армиями и Ставкой - через штаб фронта.
Такая система связи своевременно и оперативно обеспечивала командующего войсками фронта информацией, давала возможность лично говорить с командармами по телефону и принимать решения.
Мой передовой командный пункт был совмещен с командным пунктом 4-й гвардейской армии Смирнова.
Командующий 4-й гвардейской армией генерал-лейтенант И. К. Смирнов был моим помощником по формированию, но в связи с тем, что командарм 4-й армии накануне Корсунь-Шевченковской операции был освобожден по болезни, И. К. Смирнов по моему приказу вступил в командование армией.
Генерала Смирнова я знал очень хорошо, мы вместе учились в Академии имени Фрунзе. Боевой командир бригады 30-й Иркутской стрелковой дивизии, активный участник гражданской войны, в 30-е годы Смирнов командовал дивизией в Северо-Кавказском военном округе. После Академии был вновь командиром дивизии и командиром корпуса, а позднее - командующим войсками Харьковского военного округа. Около года он был членом Военного совета Киевского особого военного округа. Это был преданный коммунист и хороший командир, представитель славной плеяды командиров гражданской войны. Он обладал большим боевым опытом и тактом. Илья Корнилович был простой и душевный человек и пользовался большим уважением у своих сослуживцев, товарищей и подчиненных. Ему пришлось испытать в Корсунь-Шевченковской операции немало трудностей. Но старый солдат все выдержал, и я перед светлой памятью своего боевого друга склоняю голову...
К исходу 13 февраля 49-й стрелковый корпус был передан со всей занимаемой полосой обороны из 5-й гвардейской танковой армии в состав 53-й армии, оборонявшейся на внешнем фронте окружения.
5-я гвардейская танковая армия, перегруппировавшись к северу, в течение 13 и 14 февраля частью сил во взаимодействии с 5-м гвардейским кавалерийским корпусом вела бои с противником в районе Ново-Буды и Комаровки, а основными силами, взаимодействуя с 6-й и 2-й танковыми армиями 1-го Украинского фронта, наносила удары по вклинившейся группировке противника в районе Лисянки.
На внутреннем фронте окружения войска 2-го Украинского фронта, продвигаясь вперед, сжимали кольцо и 14 февраля освободили город Корсунь-Шевченковский, мощный узел сопротивления противника. Предпринимавшиеся немцами в течение 14 и 15 февраля многочисленные атаки с целью дальнейшего продвижения на юго-запад были успешно отражены нашими войсками. К 15 февраля сила деблокирующих немецких войск истощилась, окруженные корпуса получили приказ пробиваться самостоятельно в южном направлении. Пленные в своих показаниях подтверждали это. Положение немецких войск было тяжелым. С транспортных самолетов им сбрасывалось большое количество боеприпасов, но это уже не могло им помочь. Последовал приказ об уничтожении всех автомашин и повозок, не загруженных боеприпасами. Были уничтожены все штабные документы и личные вещи офицеров. Офицерский состав штаба 11-го корпуса был собран в одну боевую группу численностью около роты. Командование этой ротой взял на себя лично генерал Штеммерман, который объявил, что "ввиду создавшейся обстановки оставаться в окружении больше нельзя, мы должны сами пробиваться на запад".
Продолжая напряженные бои, войска 2-го Украинского фронта к исходу 16 февраля сжали кольцо окружения до предела.
Данные разведки свидетельствовали о том, что гитлеровцы сделают попытку вырваться из окружения. Загнанным в ограниченный район, прилегавший к населенному пункту Шандеровка, им оставалось одно из двух: или сдаваться, или пробиваться напролом. Потеряв всякую надежду на помощь извне, командование окруженной группировки решило предпринять в ночь на 17 февраля последнюю отчаянную попытку вырваться из котла.
По разведывательным данным и показаниям пленных, в ночь на 16 февраля и в течение дня производились перегруппировка и сосредоточение сил в районе Шандеровки с тем, чтобы в ночь на 17 февраля прорваться из окружения в направлении на Лисянку.
Боевой порядок прорывающихся войск был построен в несколько эшелонов. В первый эшелон были назначены 72-я, 112-я пехотные дивизии и танковая дивизия СС "Викинг". Непосредственно за танковыми частями последней под прикрытием штурмовых орудий и автоматчиков следовало командование окруженной группировки - штабы соединений и офицерский состав до командиров полков включительно. Далее двигались обозы с ранеными и санитарные учреждения.
Второй эшелон составили все остальные части и подразделения окруженных войск. Для прикрытия с севера и востока была назначена 88-я пехотная дивизия. С юга прорывающаяся группа обеспечивалась частями 57-й пехотной дивизии.
Кольцо окружения намечалось прорвать на фронте шириной 4,5 км. На правом фланге должна была наступать 112-я пехотная дивизия - в направлении на Хижинцы и далее - на соединение со своими войсками. В центре, в направлении на Шандеровку, севернее Комаровки, на высоту 239,0 и к Лисянке готовилась действовать танковая дивизия СС "Викинг", боевой порядок которой был построен также в несколько эшелонов.
Впереди должен был двигаться фузилерный батальон, усиленный танками и штурмовыми орудиями, за ним - мотополк "Вестланд", мотобригада СС "Валония", батальон "Нарва" и мотополк "Германия". Слева через Комаровку на Лисянку должна была наступать 72-я пехотная дивизия.
Сосредоточив крупные силы на узком участке фронта, Штеммерман рассчитывал с помощью остатков дивизий внезапными ночными действиями прорвать фронт наших войск и вывести из окружения старший офицерский состав и штабы.
Гитлеровцы хотели, используя ночь, плохую видимость, снегопад и пургу, прорваться и незаметно выскользнуть из кольца, но удары нашей авиации и артиллерии смешали их планы.
После бомбежки и артиллерийского обстрела противнику потребовалось время для приведения себя в порядок, и таким образом его расчеты на внезапность провалились.
И даже в такой безвыходной для окруженных немецко-фашистских войск обстановке гитлеровские изверги продолжали творить вопиющие зверства. В Шандеровке они согнали жителей деревни в церковь и школу и подожгли их. Фашистские бандиты бегали по хатам и расстреливали беззащитных стариков, женщин и детей, жгли дома. Из горящей церкви, из школы, из хат неслись крики отчаяния и проклятья палачам.
Все наши войска, принимавшие участие в разгроме окруженной группировки, были предупреждены о намерениях гитлеровцев. Командование всех степеней, офицеры штабов, командиры частей и , подразделений, орудийные и танковые расчеты - все были на своих местах и ждали врага.
В 3 часа ночи гитлеровцы густыми колоннами двинулись из района Шандеровки, Хилки на наши позиции.
Натиск врага приняли на себя части 27-й и 4-й гвардейской армий. Тотчас была дана команда 18-му и 29-му танковым корпусам и 5-му гвардейскому кавалерийскому корпусу наступать навстречу друг другу, пленить или уничтожить противника. Даже сами гитлеровцы уже понимали безрассудство действий своего командования.
О создавшейся обстановке один из пленных офицеров 57-й пехотной дивизии говорил: "К вечеру 16 февраля с целью прорыва из окружения в районе Шандеровки были сосредоточены все соединения 11-го и 42-го армейских корпусов. В штабе 157-го артиллерийского полка читали приказ, где было сказано, что в ночь на 17 февраля производится прорыв кольца окружения и что мы обеспечиваем прорыв с юга...
Орудия моего дивизиона заняли огневые позиции среди обозов, запрудивших весь населенный пункт Шандеровка, по которой велся сильный артиллерийский огонь русских...
Основная дорога оказалась забитой остановившимся и разбитым транспортом, и двигаться по ней не было возможности. На небольшом участке дороги на Лисянку я видел огромное количество убитых немцев. Масса обозов запрудила не только дороги, но и поля и не могла двигаться дальше".
Вот свидетельство другого пленного офицера: "... из окружения никто не вышел. Все дороги были забиты транспортом, кругом был неимоверный беспорядок. Все смешалось в один поток. Все бежали, и никто не знал, куда он бежит и зачем. На дорогах и вне дорог валялись разбитые машины, орудия, повозки и сотни трупов солдат и офицеров".
Это все соответствует истине.
Мы приняли все меры к тому, чтобы ни один из гитлеровцев не вышел из окружения.
Пробить четыре полосы обороны - две на внутреннем и две на внешнем фронте окружения и, кроме того, в центре коридора пройти мимо противотанковых районов, истребительной артиллерии было невозможно. Здесь снова сыграли большую роль противотанковые районы. Артиллеристы проявили себя настоящими мастерами своего дела. Примеров их героизма можно привести множество. Например, когда 17 февраля под покровом темноты, в пургу многочисленные группы врага вместе с танками пытались прорваться из окружения, они напоролись на орудие старшего сержанта А. Е. Харитонова - воина 438-го Черкасского истребительно-противотанкового полка. Подпустив врага вплотную, бойцы Харитонова открыли ураганный огонь. Стреляя из орудия и автоматов, харитоновцы уничтожили свыше 100 вражеских солдат и офицеров, отбили у немцев крупный обоз. За этот подвиг старший сержант А. Харитонов указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 г. был удостоен звания Героя Советского Союза.
Подобных примеров отваги и мужества артиллеристов противотанковых районов немало.
Но не только эти мощные артиллерийские барьеры стояли на пути выхода немцев из окружения. Гитлеровцам, выходящим из котла, наносили удары не только войска обороны, но главным образом резервы, маневренные ударные группы, танковые корпуса армии Ротмистрова и кавалерийский корпус Селиванова. Они находились в устье коридора, на флангах предполагаемого прорыва и получили команду наступать между 2 и 3 час. утра, т. е. к моменту, когда гитлеровцы начали подходить к нашим передовым позициям обороны.