Впрочем, с котами всё проще. Своего погладил, чужим сказал, проходя мимо, ласковое слово, а особенно выдающимся экземплярам классическое «кис-кис-кис», и дальше неторопливо пошёл круги накручивать. А вот с собаками такое не проскочит. Они по долгу службы обязаны прохожего облаять – за редкими исключениями особо дружелюбных или флегматичных экземпляров, вроде добрейшей души старенького йоркширика Франи и её подружки, пушистого толстенького померанского шпица Робин. Все остальные, живущие в посёлке постоянно или заезжающие на выходные пёсели и псицы, передают тебя друг другу, голося вовсю на разные лады. НЕ делают этого собаки, разве только если спят, либо заняты в глубине дома какими-то чрезвычайно важными делами. Например, шкодят, перекусывают или играют с хозяевами…
Соответственно, в ходе прогулки в воскресенье днём был последовательно облаян целой командой бдительных сторожей, хотя на месте присутствовали не все. Скажем, не было дома команды из трёх рыжих лохматых юрких кроличьих такс, которых обожает дразнить, сидя на откатных воротах, где те его не могут достать, Мурчик. И отсутствовала крошечная кудрявая пуделиха из дома у поселковых ворот. Так что первым из отреагировавших на автора стражей Берендеевки был маленький ризеншауцер Чейз, который НЕ лает, только когда мимо него проходишь, выгуливая дочкиного шпица Джерри-Ли (папу её вообще звали Роял-Презент, так что заводчики на собаках явно отрываются с именами по полной), в которую Чейз платонически влюблён. Впрочем, не он один: в её «френд-клубе» числятся многие, включая забегающего из соседнего посёлка лопоухого коротколапика Михалыча, живущего у тамошних строителей.
Затем слева из окна второго этажа громогласно выступил молодой тёмно-коричневый лабрадор, а справа к забору подлетел с заполошным лаем симпатичный двухлетний французский бульдог с коричневой маской на мордочке, редкостной, «в яблоках» масти. Точнее, белой с серо-голубыми точками (маленький внук хозяев утверждает, что это благородная плесень, как на голубом сыре!). Бульдожек конвоировал до конца забора, изображая исключительную свирепость, хотя ему, при таких уморительных ушах, делать это было нелегко. Впрочем, до него в этом доме жили один за другим два мощных складчатых, словно плюшевых, молчаливых, но явно суровых шарпея и изрядных размеров риджбек, который при желании мог легко перемахнуть забор. Пассажиры были ещё те, помянутая Джерри-Ли их очень боялась и правильно делала. Для них она была на один укус.
Эстафету у бульдога перехватила лобастенькая курносая и лупоглазая чихуа-хуа Бьюти, гордо гулявшая на поводке с хозяином, напружинив поднятый к небу хвост. Её хозяин не зря называл микроовчаркой, так что до тявканья она не унизилась, но слегка порычала, сдержанно обозначив зубки. Парочка особо агрессивных подружек из дома у поворота – небольшая чёрная пинчерка и нервная серо-жемчужная китайская хохлатая (взятая хозяевами из приюта – есть же люди, у которых совершенно нет совести, бросать на произвол судьбы невесть зачем заведенных питомцев!), отсутствовали, что обеспечило тишину на этом отрезке дороги. Как, впрочем, не было и огромного чёрного кане-корсо с налитыми кровью глазами (порода такая, пёс не виноват, что так выглядит) в доме напротив, периодически лежащего на тамошней лужайке, словно мраморный памятник самому себе.
Зато в деревянном доме за поворотом завёлся новый жилец: игривый, с басистым голосом годовалый корги-кардиган Марс, редкой мраморной масти, с разноцветными каре-голубыми глазами. Очень игривый, пока не очень воспитанный и любящий играть с маленькими детьми в догонялки, что маленькую дочку его собственной хозяйки приводило в восторг, но внучку автора, за которой эта хоть и небольшая, но самая что ни на есть всамделишняя «овчарка» помчалась, пытаясь вовлечь в игру, всерьёз напугало. Ну, тут понять можно… А вот дальше по кругу – одни коты. Франческа, пожилой чёрный терьер, которого в детстве страшно боялся внук, по возрасту покинула этот мир – «ушла на радугу», как и бестолковый небольшой светлый дворняжистый пинчерок Мартин, вечно шлявшийся по всему посёлку сам по себе, и его, такой же по бродяжьему характеру, только чёрной масти, сосед.
Впрочем, тут ничего не поделаешь – собаки и коты так же не вечны, как и их хозяева. У автора его первая собака, ненецкий оленегонный шпиц Дик, редкостного ума и красоты чёрно-белый пёсик, прожил до 17 лет. А пушистый, как палевое облачко, маленький пекинес жены, Гакусей Зянь-Вэй, она же Зуля, до 13 лет и, как её ни лечили, дальше сердечко не выдержало – хотя в Берендеевке пожить она успела и дружила там и с абрикосового цвета пожилым пуделем соседей Греем, и с добрейшего нрава и ангельского вида кудрявой бело-коричневой кавалер-кинг-чарльз-спаниелькой Тарти, периодически заходящая в гости на участок, ставя в ступор Мурчика, которому категорически заказано её обижать. Последняя, как её зовут по-домашнему, «Тарталетка», жива и здорова, но явно сидела, несмотря на жару, в Москве, иначе к автору бы непременно подошла, как делает всегда.
Впрочем, нехватку лая, помахивания хвостами и подпихивания мокрыми носами под руку на этом участке пути с лихвой возместила парочка громогласных весёлых цвергшнауцеров, обитающих в доме перед микропуделихой. Два звонкоголосых сторожа лучше, чем один, да и им вместе веселее. Правда, младшего, Жорика, который совсем уж решил поизображать из себя собаку Баскервилей, хозяин поймал, прижал к себе, пузом кверху, для чего перевернул вверх тормашками, не обращая внимания на яростные протесты пёсика, которые быстро заглушил, зажав ему мордочку так, что из глотки ничего, кроме совершенно нестрашного и даже смешного визга не доносилось. Ну, маленькую собаку унизить может каждый… Был бы он тибетским мастифом или питбультерьером, переворачивали бы его лапами кверху! Как же! В общем, прогулка удалась – норма по шагам была выполнена. Спасибо котам и собакам!
Вечер пятницы. Посёлок спит. Ходят по своим неотложным делам коты. Собаки все по домам, с ними уже никто не гуляет. Пользуясь тем, что спала дневная жара, соседи начали массовый полив своих участков – где-то по-простому, из шлангов, а где-то заработали автоматические системы. Слава Б-гу, с водой пока в России всё нормально: не в Средиземноморье живём, где сейчас жарко, как в аду, и такая засуха, что полив местные власти во многих странах запретили. Последние машины с жильцами посёлка, их родственниками и гостями, въезжают в ворота. Где-то за ближайшей дорогой, скорее всего, в «Хилтоне», гуляют: гремит музыка, палят то ли из ракетниц, то ли из автоматов и запускают салют. Ну, пятница – она и есть пятница. Народ отрывается перед выходными. Гуляешь, нарезая круги и беседуя с внуком, решившим пройтись рядышком, о жизни. Шагомер в телефоне протяжённость маршрута отсчитывает и калории списывает… Идиллия!
Грохот немелодичной музыки и вопли Большого Пятничного Загула, доносящиеся из «Хилтона», сильно раздражают, особенно на низких частотах, но, как ни странно, стихают к одиннадцати. То ли там корпоратив идёт, то ли свадьба, то ли чей-то день рождения отмечают. Конец недели, он и есть конец недели – понять людей можно. Хотя попса не радует, а то, что её традиционно врубают, как перед Страшным судом, на полную катушку, ещё больше. Впрочем, те, кто под неё гуляют, вообще глохнуть должны. Как-то раз заехал, когда там технари динамики прогоняли – воздух во дворе вибрировал и шатёр над танцполом едва не сносило. Мощная аппаратура, убойная. Арабы из богатых семей такую в Израиле любят в машинах включать, чтоб стены тряслись, и на Кавказе, на приморских курортах, это развлечение тоже популярно. В молодости такое выдержать можно, но недолго. Хотя – кому как. На практиках, на провинциальных танцплощадках в металлургических городах или на тех же курортах, в студенческих лагерях, музыку всегда включали погромче.
Потом, к слову, всегда были драки. Толпа на толпу. Местные на приезжих или разборки одной деревни с другой, одного городского квартала с другим, а то и одной школы с другой, если речь шла о старших классах – это у нас было святое. Убивали тогда, правда, редко, хотя и такое бывало. Часто бились до смерти, когда завод шёл на завод или, как в той же Магнитке или Череповце, цех на цех. Но тут уж – святое. И с этим никакая милиция не справлялась, да и нынешняя полиция бы не справилась. Такая в стране была традиция. Не оттого ли у нас так и с Украиной вышло? Что делать, когда на соседней поляне гуляет отмороженная шпана? Разве что в качестве развлечения, не салюты запускает, а ракеты по живым людям? С ней договориться нельзя, она по беспределу себя ведёт. Жилые районы из артиллерии и танков обстреливает, кассетные мины по ним разбрасывает… Только надавать по ушам и разоружить. Иначе так вечно будет. Чем, собственно, сейчас, в рамках СВО, наши и занимаются. Не очень хотелось, да только деваться некуда…
Спокойный воскресный вечер. Гости. К дочкиному шпицу, лисовидной пушистой, как шарик, шестилетней Джерри-Ли цвета «оранжевый соболь» привезли знакомиться и дружить молоденького лохматого чёрно-белого хина Торнадо Эрагона Омикудзи, которому ещё и года не исполнилось. Юноша впервые встретился с собакой, не являющейся его прямым родственником (в раннем детстве с другими щенками он, конечно, возился) и сразу же попытался за ней поухаживать. Поскольку объект его внезапно вспыхнувшей страсти ни о каких амурах и слышать не желал (да и стерилизована была изрядно давно), так что хина отправили во «френд-зону», чем ему удовольствоваться и пришлось. Ну, первая влюблённость – первый в жизни щенка облом. Всё как у людей.
Помимо знакомства с неизвестной ему собачкой, он впервые в жизни попал под дождь, съездил за город, увидел массу интересного и необычного, погулял рядом с настоящим прудом (и не свалился в него, что для маленькой неопытной собачки – большое достижение). Освоил новые места, поиграл с внучками (обе от него были в восторге – ждали с утра) и даже познакомился с котом, который обходил дозором участок и не преминул подойти узнать, что это за новый непонятный зверь бродит по веранде. К счастью, Мурчик – кот тёртый, битый, в сражениях потрёпаный и боевой, исповедует принцип «солдат ребёнка не обидит», та