к что щенка не тронул, благо тот был раза в три меньше него, хотя и тявкал задорно. Все бы люди себя так с незнакомцами вели!
Летние подмосковные вечера обладают той прелестью, которую известная во всём мире песня передаёт только частично. Жара спала. Дневной ливень был недолог и прошёл стороной. Кувшинки на пруду спрятались между плотными тёмно-зелёными листьями, готовясь снова распуститься на следующий день. Из-под беседки вышла на вечерний промысел дружная эскадра карасей, которые тут же получили свои несколько кусков чёрствого хлеба и ушли обратно. Над ними барражировали сверкающие металлическими боками стрекозы. В общем – почти рай. Если бы ещё голова не болела насчёт всего, что творится в мире из-за политиков и их амбиций… За людей переживаешь, живущих там, где сейчас война. Среди них так много знакомых, родни и друзей, причём везде… Хоть бы все они уцелели, что ли?
Отчего так хочется писать про природу и домашних питомцев, вспоминать места, где был, давно прошедшие годы и людей, которых видел в детстве? Да просто к ним никаких претензий и с ними никаких проблем. Коту, псине или канарейке всё равно, что думает их хозяин про военные действия на Украине, и они не посмотрят тебе в глаза с ужасом, потому что вдруг выяснится, что с ними в одном доме живёт не гуманист и пацифист, а сторонник глушения нацистов по всем направлениям, как тех белок – в глаз, чтобы шкурки не портить. А рыбкам в аквариуме вообще всё равно, Путин во главе страны или какая-нибудь сволота, которую нам прогрессивное мировое сообщество пропихивает. Их, как и тебя, Путин вполне устраивает и истерик по его поводу они никому не закатывают.
В самом деле – кто и где видел гурами или меченосца, которому влом то, что хозяин не той веры или национальности, смотрит не те передачи и читает не те книги, что «положено» людям того или иного социального и общественного положения и так или иначе относится к музыкантам, артистам или писателям той или иной политической или сексуальной (что скоро станет одним и тем же) ориентации? Чем хуже стали твои воспоминания о Париже и Лондоне, Нью-Йорке и Сан-Франциско, Барселоне и Хайфе, Берлине и Праге, Одессе и Будапеште от того, что ты застал их без бешеных толп нищих агрессивных мигрантов, бандитов и погромщиков на улицах, бандеровцев и гей-парадов, террористов и ультрарелигиозных фанатиков?
Вспоминая, как ездил с друзьями или ходил в одиночку по городам и странам, которые больше никогда не увидишь, во-первых, потому, что давно никуда ездить не хочется, во-вторых, потому, что на фиг оно нужно, так напрягаться в твои годы с нынешними заморочками по части виз и транспортной логистики, а в-третьих, потому, что бережёного Б-г бережёт, что плохого в том, что ты застал их в золотые для них и тебя годы? Когда там ещё было чисто и безопасно, а ты был полон сил, оптимизма и любопытства, не подозревая, что всё это не вечно? И что свою страну помнишь ещё не разваленной на куски, без политики и политиков, от которых зачастую воротит, а потом на смену самым тошнотным приходят те, по сравнению с которыми ушедшие оказываются светочами и агнцами…
Да это ещё ладно! А вот когда симпатичные, достойные и правильные люди, за которыми и рядом с которыми только и хотелось идти, на поверку выходят ворами, сволочами, предателями и вурдалаками, ненавидящими и презирающими и свою страну, и всех, кто в ней живёт… Тогда и тянет писать про природу, вспоминать истории из времён молодости и проводить общие исторические параллели из эпох и стран, которые не царапают сердце просто потому, что давным-давно остались в истории или очень уж далеки от нас и нашей реальности. А потом возвращаешься в эту чёртову реальность, и она тебя дёргает, как больной зуб. Ну и пишешь вместо пасторалей и мемуаров про актуалку, гори она огнём! Прости, читатель. И сам бы рад про всё это не писать, да никак не выходит…
Нет ничего вечного в этой жизни и быть не может. Наверное, тем она и хороша. Не дай Б-г, если бы было иначе. Тогда все мы теми самыми бессмертными бы стали, заплесневелыми от прожитых лет и до крайности противными себе и окружающим, про которых великий сатирик, хороший писатель и отличный человек, всю жизнь проживший в Ирландии, будучи англичанином, декан Джонатан Свифт, всё рассказал этому миру. И зачем нам, маленьким людям, такое большое счастье? Вот так и в жизни автора были разные периоды, и он занимался самыми разными вещами просто потому, что это было ему интересно. Любопытен, наверное, был с детства, да и болел много в ранние годы, что заставило много читать и привило застенчивость и массу комплексов…
Комплексы такого рода вообще свойственны домашним детям из интеллигентных семей, и, преодолевая их, они – и автор не исключение, вечно лезут на рожон, невзирая ни на какие возможные последствия. Впрочем, жив пока? Значит, и это не проблема. А когда автор помрёт, его, как и всех, кто жил до того, и всех, кто будет жить после, похоронят, так что нет смысла беспокоиться об этом заранее. И, к слову, потом у него точно никаких проблем не будет: никто ещё не возвращался из-за них с того света. То есть пара прецедентов, с Осирисом и Христом, в мировых религиях есть, но на то они и религии, чтобы в них присутствовали чудеса. Простых смертных они не касаются, и нечего им, в самом деле, на эту тему заморачиваться. Не по чину. Отчего автор и атеист – так ему жить много проще.
Когда-то прочёл в книгах несколько фраз, которые запомнились и не то чтобы помогли в жизни, но сильно её упростили. «Делай что должен и будь что будет». «В жизни надо бояться только одного – испугаться». «Ты должен делать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать». И, пожалуй, самая точная: «Нет большей глупости, чем устраивать собственное счастье». Книги вообще полезно читать. Там много чего полезного и толкового почерпнуть можно, отчего их все как один и прогрессивные, и консервативные реформаторы образования так терпеть не могут. С комиксами, фильмами в стиле «экшен» и прочей американообразной лабудой проще. Сразу из «человека-творца» получается штамповка «квалифицированного потребителя», по Фурсенко и Калине.
Возвращаясь к тому, с чего автор начал, были в его жизни комсомол и оперотряды, проектный институт и горячий цех металлургического завода, становление бизнеса и еврейская общественная жизнь, путешествия и приключения, собственная писанина и общение с прессой. Была академическая наука и преподавание студентам в ИСАА МГУ. Было много радио и телевидения и шесть с половиной лет подряд своя программа на «Вестях ФМ». Туда удавалось приглашать умных интересных людей, давая им рассказать то, в чём они были по-настоящему хороши и что знали лучше других. Политиков и чиновников там не было – их и без того в эфире достаточно. Но так сложилась жизнь, что вот уже четыре месяца её нет – и это нормально. Такая выпала карма.
Читатели, зрители и слушатели частенько спрашивают, вернётся ли она в эфир. Конечно, всё в этом мире может быть, но никому в мире ещё не удавалось войти в одну и ту же реку дважды, так что вероятности тут примерно столько же, как снова весить 65 кг и вернуть молодость, работать прицепщиком горячего металла на «Серпе и молоте» или инженером в ГИПРОМЕЗе, опять возглавить Российский еврейский конгресс (зачем?!) или, как когда-то предлагали, поучаствовать в приватизации Минэнерго, став-таки наконец долларовым миллиардером. Но для тех, кто невесть почему скучает по авторским эфирам, идут его передачи на канале СоловьёвLIVE и каждый день пишутся тексты на настоящем телеграм-канале, да ещё и книги в «Эксмо» выходят. Мало, что ли, в самом деле?!
На прогуливавшуюся с мужем по придорожной тропинке до соседнего Кострова дочь внезапно из сухой травы вышел дикий зверь. Ну как зверь? Зверёк. Можно даже сказать – зверюшечка. Нечто мелкое, размером с мышку, с длинным хвостиком, щеголеватой чёрной атласной спинкой, белым брюшком и длинным смешным носиком. Если б не носик, не хвостик и не масть – типичный крот. Вариант: «еврейский крот» (с учётом шнобеля и воспоминаний о том, в какой именно традиционной сбруе ходят ортодоксы в иерусалимском квартале Меа-Шеарим) был отвергнут с ходу, поскольку ни шляпы с твёрдыми плоскими полями, ни мехового штраймла на голове у встреченного существа не наблюдалось, а хвостик не был похож на цицит от талит-катан. Значит, землеройка.
Малое чудушко бодро сновало по обочине, не обращая внимания на снимающих его на мобильный людей, и явно разыскивало что-нибудь съестное. Нашло бабочку: схарчило и продолжило свои поиски. У землероек бешеный обмен веществ, им питаться надо непрерывно, а не как автору, которому врачи, сражаясь с его избыточным весом, который уже ноги не держат, прописали чёртову кучу таблеток, первая из которых, утренняя, отбивает аппетит, причём так, что он на еду целый день смотреть не может. Впрочем, до габаритов той землеройки их ему ещё принимать и принимать, хотя роднит их необходимость побольше двигаться, да и нос у автора самый что ни на есть типовой – длинный. Ну, тут какой от предков достался, такой и носишь.
Возвращаясь к описываемому дикому зверю (кто сказал, что упоминания достойны только лоси, медведи, дикие кабаны и прочая крупная фауна?!), за которым наблюдали дочь и зять, тот попытался было выйти на дорогу, даже понюхал асфальт, но не вдохновился и свернул обратно в траву, где и пропал, шурша. Чистый Бианки. Эндемики родного края или что-нибудь в этом роде. Хорошо, что любимая собака семьи, померанский шпиц Джерри-Ли с внучкой дома осталась, а пожилой, но от этого не растерявший ни бойцовских, ни охотничьих навыков кот Мурчик дремал, ловя последние лучи тёплого августовского солнышка на нагревшемся каменном хозяйственном столе в огороде. Схарчили бы мелкого зверька в момент, а за что?!
Мышь-полёвку, крота, как только он на поверхность вылезет, землеройку-длинноносика или даже лесную крысу – небольшую, не то что городской пасюк, всякий в Подмосковье норовит обидеть. Кошек и собак море. Лисы мышкуют даже среди бела дня – помнится, один роскошный лисовин в зимнем меху не торопясь пересёк дорожку шагах в десяти в соседнем Новолеонове, по которой автор прогуливался, идя куда-то по своим делам, причём даже не оглянулся, а молодые лисицы периодически посещают Берендеевку и расположенное через речку за забором Леоново, дразня сидящих за заборами собак и доводя их до истерики. Любят они над домашними родственниками издеваться! Что для них землеройка? Закусь! Приятное дополнение к вечернему столу.