— Читала я ваши статьи, — бросила мне мать подсудимого. — Все следствие там расписали. А как девчонке жить теперь с тем, что отец убийца? Видно, детей у вас нет, не понимаете.
Не была готова разговаривать в этот раз и Олеся. В перерыве между заседаниями она поймала меня, но бросила лишь одну фразу.
— Слушай, не пиши про меня, а? — просила она слезно. — Ну, сделай вид, что меня нет. Это же несложно. Я же не сторона дела.
— Олеся, я не могу обещать, что не буду писать и не будет звучать ваше имя, — ответила я. — Все зависит от показаний в суде.
— Ладно, — бросила она и ушла.
Слушания начались с изучения материалов дела. Судья включил запись, где Алексей давал показания на месте. Спокойно и уверенно с экрана на нас смотрел худощавый мужчина с потухшим взглядом. Тихо и даже монотонно он рассказывал, как нанес несколько ножевых ранений сначала Виктору Шуваеву, потом его жене. Свои показания Алексей подтвердил и в суде. Слово в слово в очередной раз повторил то же, что и на допросе, и при даче показаний на месте преступления.
Через железную решетку я старалась разглядеть его. Обычно люди на скамье подсудимых нервничают, взгляд бегает, руки дрожат. Носков был спокоен и безмятежен. Словно простой зритель он наблюдал со стороны за происходящим. Было ощущение, что он для себя все решил, свыкся и принял, что проведет несколько лет за решеткой, а суд для него — просто формальность.
— Зачем вы совершили убийство? — спросила судья.
— Из корыстных побуждений, — спокойно ответил он. — Я был зависим и хотел получить хоть какую-то сумму на дозу. Мы забрали деньги, какие нашли. Потратили на наркотики.
— Вы раскаиваетесь в содеянном?
— Конечно, — сказал Алексей. — Меня совесть замучила. Я бросил наркотики, исцелился. Но совесть душила. Меня каждый день терзало это. И настал момент, когда я понял, что жить незачем. Мне нечего больше терять, и могу признаться.
Слушатели слегка замешкались от такого признания. Однако Алексей так уверенно говорил, что лично я ни на секунду не сомневалась — он не врет. Уверена, когда героиновая пелена спала с глаз и он вернулся к нормальной жизни, убиенные старики являлись во сне. А измена жены — будто спусковой крючок.
На заседании открылся новый факт. Судья озвучила, что Алексей уже попадал в поле зрения правоохранителей. Оказывается, примерного студента незадолго до убийства судили за кражу. Причем попадался на хищении чужого добра дважды. Тогда отделался условным сроком. Ну, а дальше более тяжкое преступление.
Честно говоря, я удивилась всем положительным характеристикам родных. Неужели и после кражи они ничего не видели? Или просто не хотели замечать очевидного?
В суд начали вызывать свидетелей. Олеся показания давать отказалась. Сказала, что подтверждает те слова, которые сказала несколько месяцев назад следователю. Она еще раз вопросительно взглянула на меня и удалилась из зала. Пришел черед других родственников.
Из всех показаний меня зацепили только слова сестры Олеси, Екатерины. Она рассказала, что накануне признания Алексей с супругой поссорились.
— Мне кажется, Леша назло Олесе сознался в убийстве, — заявила она. — А поругались они из-за ее измены. Сначала сестра стала встречаться с инструктором по вождению. Она рассказывала об их отношениях, не стесняясь мужа. Перед этим поехала на отдых в Туапсе — и там курортный роман случился. Леша тоже узнал и очень переживал. Накануне явки с повинной у них был скандал. Олеся говорила, что Леша ушел и хлопнул дверью. Она бросила вслед: «И куда ты пойдешь?» Леша ответил, что найдет себе место. Вот и нашел. Отомстил.
На суде я узнала, что, оказывается, перед тем, как Алексей дал явку с повинной, он позвонил Олесе и признался в убийстве. То есть для нее это не стало сюрпризом, но и мужа отговаривать женщина не стала. Опять же вопрос — почему? «Может, и на руку было, что он окажется в колонии, — подумала я. — Ведь тогда можно устроить личную жизнь без надоевшего мужа».
Адвокат весь процесс гнул свою линию. Он утверждал, что его подзащитный не убивал стариков, а наговорил на себя специально, чтобы отомстить жене. Защитник бравировал кипой положительных характеристик Носкова от друзей, соседей и бывших коллег.
Алексей действительно не был похож на хладнокровного убийцу, который пойдет на все ради героина. Но такой он сейчас. А каким был десять лет назад? Наркоманов ломка толкала и не на такие зверства. Плюс ко всему первая судимость ничему не научила.
Лично у меня не возникало сомнений, правда ли он убил. Так много деталей невозможно придумать или узнать от посторонних. И присяжные это поняли. Они вынесли вердикт, что Алексей Носков виновен, однако заслуживает снисхождения.
Прокурор запросил 18 лет колонии. Адвокат настаивал на невиновности и на самооговоре. Судья вынесла приговор — 15 лет колонии. Это на пять лет больше, чем он скрывался от правосудия.
Алексей все-таки не Раскольников. Мотив убийства более прозаичный. Вряд ли он задавал себе вопрос — «тварь ли я дрожащая или право имею?» — накануне убийства.
Алексей отбывает наказание в колонии строгого режима. Он должен выйти на свободу в 2024 году.
123
6. Месть педофилу
Эту историю я узнала от одного коллеги. Во время работы криминальным репортером мне необходимо было дружить со своими собратьями по ремеслу, обозревателями новостей преступного мира.
Во-первых, если я что-то пропускала, то всегда могла рассчитывать на поддержку коллег. У нас работало негласное правило: если узнал первым и уже написал, поделиться с другим журналистом контактом считалось делом чести. В следующий раз помогут тебе. Во-вторых, резонанс решал очень многое. Бывали ситуации, когда мне не давали комментарии по какому-то делу. Однако если по этому же поводу в МВД или следственный комитет позвонят еще десять журналистов, предоставить информацию все же придется.
Бывало и так, что герои публикации заинтересованы в резонансе, и тогда они могут попросить репортера поделиться с другими работниками СМИ. Это оказался как раз такой случай.
Воскресным вечером мне позвонил коллега из Тольятти, Сергей. Звонил он крайне редко. Я подумала, что хочет спросить контакты кого-то из моих героев. Но в последние недели я о Тольятти не писала.
— Катя, привет, как ты? — бросил он дежурную фразу. — У меня к тебе дело.
— Какое? — удивилась я.
— Ко мне обратилась семья. Над их ребенком надругался один урод, — начал объяснять Сергей. — Если говорить юридически — «совершил насильственные действия сексуального характера». Вкратце: он заманил в баню трех девочек, им по 8 лет, над каждой надругался. Дело возбуждать не стали. Ранее он уже изнасиловал девочку 14 лет. Тоже замяли. Надеюсь, вам будет интересно. Сама понимаешь, у вас все-таки газета федеральная, известная на всю страну. Если будет сильный резонанс и огласка, ситуацию не смогут игнорировать.
— Сереж, а они говорить готовы? — задала я резонный вопрос. — Дело-то непростое.
— Сказали, что согласны, — ответил он. — Люди заинтересованы, чтобы этого урода наказали.
Сергей любезно дал мне контакты родителей одной из девочек. На следующий день я позвонила маме потерпевшей школьницы, Александре Поляковой.
— Здравствуйте, я Екатерина из «Комсомольской правды», — начала я разговор. — Ваши контакты дал Сергей.
— Здравствуйте, Катерина, — ответила женщина на том конце провода. — Если вас не затруднит, мы могли бы встретиться лично. Все-таки разговор не совсем телефонный.
— Да, конечно, — согласилась я и очень обрадовалась, что мы так быстро перешли к делу. — Когда могу подъехать?
— Можете сегодня вечером? — ответила она. — Мы с дочкой дома.
Мы договорились о встрече. За пару часов я добралась до Тольятти и нашла нужный адрес. Дом был во дворе, который в народе звался «скворечником»: множество девятиэтажек, детский сад, школа и та самая баня неподалеку.
Дверь открыла худощавая, ухоженная женщина лет 30 и пригласила войти. Квартира небольшая, но обставлена со вкусом: большой плазменный телевизор, свежий ремонт, новая мебель.
Мы с Александрой прошли на кухню. За столом сидела хрупкая девочка лет восьми. Она была похожа на русалочку: большие голубые глаза, пронзительный взгляд и длинные волосы ниже пояса. Девочка посмотрела на меня, и я почувствовала ее смущение. По всей видимости, мама сказала, кто я и для чего приду.
— Привет, — попыталась я как-то начать разговор. — Меня зовут Катерина.
— Я Маша, — ответила она и будто вжалась в стул.
— Катерина, я вам все расскажу, — вмешалась в наш едва начавший диалог Александра. — Маша может дополнить.
— Да, хорошо, — согласилась я.
Все-таки взрослому человеку давать интервью намного проще, да и мне комфортней говорить с мамой, а не мучить ребенка расспросами.
Разговор был трудным. Моментами мне становилось очень дискомфортно. Я чувствовала, что девочке тяжело озвучивать произошедшее. Инстинктивно она все время пыталась вжаться в стул.
— Я узнала об этом два месяца назад, — начала Александра. — Как обычно купала дочку, и тут она начала рассказывать: «Мама, меня дядя трогал там. Мне было так больно». Не передать словами… Я опешила. У меня был полнейший шок.
Александра рассказала, что у них во дворе есть баня. Маша часто гуляла на площадке перед домом со своими одноклассницами. Женщина присматривала за девочкой, наблюдая из окна. Двор тихий, и опасений у мамы такие игры не вызывали. В один из дней Маша с двумя подружками и еще одним мальчиком играла в прятки. В процессе дети прибежали к бане.
— Мы туда прибежали, и у входа стояла тетя, — начала Маша. — Она сказала, что ее зовут Вера. Потом она предложила нас спрятать. Мы согласились и пошли за ней. Внутри она сказала, что мы можем купаться в бассейне, но для этого надо все с себя снять.
Обрадованные малышки послушались и голышом сиганули в воду. Потом администратор попросила Машу зайти в парилку. Девочка послушалась.