Через пару дней после убийства в Самару приехал известный депутат Госдумы Анатолий Рубинштейн. Он проводил пресс-конференцию для журналистов. Народный избранник всегда работал в тесной связке с силовиками и был хорошо знаком с полицейским начальством.
Я была уверена, что Рубинштейн знает о деле немало. Да и с прессой он всегда на короткой ноге, так как в прошлом сам трудился журналистом.
— Анатолий Евгеньевич, пару вопросов об убийстве семьи Левтов, — поймала я Рубинштейна на выходе с пресс-конференции.
— Да, конечно.
— Уверена, вы уже знаете о предварительных выводах следствия, — начала я. — Какая сейчас основная версия убийства?
— Думаю, это месть, — уверенно заключил он. — Совершенно очевидно, что преступники заранее готовились. Я полагаю, это связано с работой Левта в должности начальника полиции Сызрани. Посудите сами, из дома почти ничего не пропало, не было следов поиска ценностей. Преступники не взяли ни серьги, ни цепочку жены полковника. Они не взяли телевизор. Это крайне странно, если целью было ограбить.
Мои коллеги из других популярных СМИ предположили, что убийство было из-за мести неких строителей, которым Левт задолжал денег. Но Рубинштейн эту версию отметал сразу.
— Как думаете, кто-то из строителей из Средней Азии пойдет мстить начальнику полиции? — тут же задал вопрос депутат. — Давайте будем честны, их довольно часто кидают. Даже если и так, хотя я очень сомневаюсь, что Левт не стал бы платить, то решились ли бы они на такое преступление? Речь не могла идти о миллионах. Стали бы они так рисковать и убивать всю семью одного из руководителей областного главка? Очевидно, нет. К тому же есть ряд нюансов, которые указывают на то, что убийство совершили профессионалы.
— Какие? — тут же спросила я.
— Ну, например, то, что камеры оказались отключены, когда преступники проникли дом, — уверенно ответил Рубинштейн. — Записи с серверов также бесследно исчезли. Собака родителей Максима Левта отравлена.
— А кто мог мстить Левту? — задала я прямой вопрос.
— В Сызрани, где он был начальником полиции, на самом деле много трудностей. Это такой проблемный город в плане организованной преступности. Там и незаконные нефтеврезки, и производство контрафактного алкоголя, и торговля наркотиками. Это большой нелегальный бизнес. Однако кто нанес удар Левту, я не знаю.
— Послушайте, неужели он не понимал угрозу? — парировала я. — Ведь были бы звонки и какие-то попытки договориться. Криминалитет ведь мстит не сразу.
— Так, возможно, они и были, но мы об этом не знаем, — уверенно ответил Рубинштейн. — Не случайно Левт фактически был отведен из Сызрани, а его заместителя уволили из органов внутренних дел. И незадолго до убийства полковник планировал уехать в Новосибирск и стать там начальником городской полиции. Ему готовил место бывший руководитель областного главка, который теперь начальник ГУ МВД Новосибирской области. Коллеги Левта в беседе со мной все мои догадки подтвердили.
— А что они вам сказали? — недоумевала я.
— В последние три недели Левт был явно не в себе, — поведал депутат. — Его что-то угнетало, но он говорил, что все в порядке. То есть люди видели: их начальник нервничает, и это неспроста.
Я поблагодарила Рубинштейна за информацию. Впрочем, он подтвердил то, о чем я размышляла. Очевидно, это показательная месть, акт устрашения. Но кто конкретно решился свести счеты с начальником полиции, не ясно.
Мне удалось найти телефон брата Левта, того самого, кто нашел тела убитых в доме. Однако после того, как я представилась, в трубке послышались короткие гудки.
На третий день должны были состояться похороны полковника и его семьи.
Прощание проходило на главной городской площади. Траурная процессия состояла из нескольких сотен человек. Приехали коллеги, друзья и родные Левтов. На площади было не протолкнуться. Собрались высокие полицейские чиновники и руководство Сызрани. Они зачитывали пламенные речи. Перед шестью гробами рыдали родственники. К последним подойти оказалось невозможно. Полиция охватила весь периметр в плотное кольцо.
На похоронах я узнала, что маленькая племянница Левта пришла в себя. Однако следователи решили не допрашивать девочку. Малышке и так сломали жизнь — она лишилась большей части семьи.
Я наблюдала, кто из высокопоставленных коллег Левта приехал попрощаться, и в толпе обратила внимание на заместителя начальника областной полиции Ярослава Петрова. В областном главке он был человеком непримечательным. Там я видела его всего один раз. Перед прессой мужчина никогда не выступал. Но других ньюсмейкеров на процессии не было, и я решила поймать Петрова.
— Здравствуйте. Екатерина Калашникова, собкор «РИА Новости». Пару вопросов, пожалуйста! — окликнула я.
— Хорошо, — сказал он, будто знал, что к нему подойдет кто-нибудь из журналистов.
— Какой основной мотив убийства Левтов? — спросила я в лоб, понимая, что такой вопрос стоит задавать сотрудникам следствия. Однако полиция, пусть и не имела полномочий комментировать, совершенно точно обладала всей информацией.
— Мотив корыстный, — коротко ответил Петров.
— А почему корыстный? — уточнила я. — Разве у Левтов что-то украли?
— Да, из их дома пропали барсетка нашего сотрудника Максима Левта и его банковская карта, — ответил Ярослав. — Но детали раскрывать не могу.
— Подозреваемые уже установлены? — продолжила я.
Тут же мои коллеги обступили нас со всех сторон. К нему потянулись диктофоны журналистов и микрофоны телевизионщиков. Полицейский начальник, не привыкший к такому вниманию прессы, сразу же замолчал. Петров покраснел, как-то даже напрягся — нахмурил брови и поднял плечи.
— Говорить о подозреваемых пока преждевременно, — выдавил он.
— Какой основной мотив? Известны ли имена подозреваемых? Кто-то уже задержан? — вторили мои коллеги.
— Пока без комментариев. По всем вопросам обращайтесь в пресс-службу, — ответил Петров и пожал плечами.
В душе я ликовала, что смогла первой раздобыть хоть какую-то информацию. Я отделилась от толпы коллег, когда увидела, что Петров отходит от журналистов и направляется в сторону траурной процессии. Тут же я позвонила на выпуск и продиктовала срочную новость.
— Основной мотив убийства семьи самарского полицейского — корыстный, — сообщила я стенографисту все подробности, которые рассказал Петров.
Новость с этим заголовком тут же разлетелась по всем информационным ресурсам. Ее процитировали десятки СМИ. На нашем сайте заметка собрала за день рекордные полмиллиона просмотров.
Корыстный мотив убийства семьи сразу вызвал массу споров. Ни журналисты, ни обычные люди не верили, что крупного полицейского начальника могли убить из-за барсетки и банковской карты.
В пресс-службе в тот день новых подробностей не рассказали, как я ни обрывала им телефон. Оставалось только ждать, когда оперативники задержат подозреваемых. По сути, им публично бросили вызов, и не раскрыть это преступление они не могли. Для них это означало расписаться в собственной беспомощности. Ждать пришлось недолго.
На следующий день после похорон я решила взять отгул: хотела выспаться и немного прийти в себя. Меня вымотала история с гибелью семьи Левтов. Я включила фильм и хотела отвлечься. Но тут как назло зазвонил телефон.
— Кать, ты спишь, что ли? — раздался в трубке голос Антона Стеклова.
— Нет, а что случилось? — спросила я, понимая, что звонит он неспроста.
— Убийц Левтов задержали, — ответил он.
— Что?!
— Пиши быстрей, — посоветовал Стеклов. — У тебя в почте должен быть пресс-релиз от следователей.
Я не успела поблагодарить его и начала судорожно искать письмо. Благо на это не ушло много времени, и я молниеносно написала новость. Из сообщения следователей я поняла, что по делу об убийстве Левтов задержаны четыре человека, но кто — не сообщалось. В следственном комитете мне сказали, что уже завтра будет решаться вопрос об аресте подозреваемых.
Выспаться так и не удалось. Уже рано утром я была в Сызрани у дверей суда. Там же ожидала начала заседания толпа коллег. Внутрь прессу не пускали. Нам сразу сказали, что слушание пройдет в закрытом режиме.
Журналисты простояли часа два. Все здание по периметру было оцеплено конвоем. У входа дежурили телекамеры. Репортеры хотели заснять момент, когда поведут задержанных. Однако нас перехитрили. Конвой привез предполагаемых преступников к запасному входу. Корреспонденты разделились: кто-то дежурил у парадного, а кто-то наблюдал у забора, где был виден двор суда.
Я присоединилась ко вторым. Всей толпой нам пришлось пробираться сквозь кусты, чтобы увидеть-таки момент, как задержанных ведут в суд. Издалека было видно, что двое из них темноволосые, смуглокожие — напоминали мигрантов из Средней Азии: то ли узбеки, то ли таджики. Оба невысокого роста, худощавые. Честно говоря, они совсем не походили на убийц-профессионалов из голливудских фильмов, которых рисует воображение.
Фотограф Гриша, иногда сопровождавший меня на заданиях, заснял через решетку лица двух предполагаемых преступников.
— Кать, да ты посмотри, — сказал он и приблизил фото на камере. — Они ведь избитые.
На снимке было видно, что у задержанных огромные синяки на лицах и шее.
— Их что, пытали, чтобы они вину на себя взяли?! — воскликнула я.
— Не факт, — ответил коллега Сергей. — Представь, сколько в ментах злости, когда своего убили.
Решение об аресте приняли без прессы. На выходе мы смогли поймать прокурора. Он не смог отделаться от журналистов, которые со всех сторон его окружили. Очевидно, он был не готов с нами общаться и дал лишь дежурный комментарий.
— Задержаны четыре человека, — рассказал он. — Все они мигранты, граждане республик Средней Азии. Вину признают.
Тут же посыпался град вопросов о мотивах убийства и о самих задержанных. Однако представитель обвинения держал оборону.
— В ближайшее время вы все узнаете, — ответил он. — Я не могу рассказать подробности.