Артем рассказал, что в день убийства следователи выходили из дома и говорили друг другу: «Здесь работали специалисты». Мужчина добавил, что не стал копаться дальше в этом деле, потому что боится за свою дочь, которая чудом выжила.
Тогда я поняла, что истину мы никогда не узнаем. Дело об убийстве Левтов засекречено на 45 лет. Как я уже говорила, новость в современных СМИ живет один день. Пять, десять, двадцать, а уж тем более 45 лет — огромный срок. Об убийстве уже забудут.
Хотелось бы верить, что следствие все-таки не ошиблось и за решеткой не будут сидеть всю жизнь невиновные люди.
Послесловие. Правда, которой нет…
После завершения расследования дела об убийстве Левтов я испытала жуткую депрессию. У меня возникло чувство собственной беспомощности.
На тот момент я была криминальным журналистом почти десять лет. Меня наконец-то взяли в штат «РИА Новости». Высшее руководство обратило на меня внимание после резонансных материалов про убийство семьи. Казалось бы, цель достигнута, теперь я официально стала собственным корреспондентом в крупнейшем федеральном СМИ страны. Но победителем я себя не чувствовала.
Мне с каждым днем все сложнее и сложнее было работать в своей профессии. Добывать эксклюзивные материалы так же трудно, как подниматься на вершину Эвереста на шпильках. Если раньше удавалось выстраивать дружеские отношения с источниками в разных ведомствах, то в последние годы журналисты все чаще довольствовались информацией пресс-службы. Громкие дела полностью закрывали от прессы, выкидывая репортерам только короткие выжимки, написанные казенным языком пресс-служб. Судебные процессы проходили за закрытыми дверями, а получить материал в архивах было почти невозможно. Да и кому это нужно?
Добавим сюда, что информации становилось все больше, а времени на поиск эксклюзива все меньше. Я была словно выжатый лимон в бесконечной новостной гонке. Вместо одного региона у меня было три, и иногда приходилось дистанционно отрабатывать происшествия даже в самых отдаленных концах страны.
Не скрою: как собственный корреспондент крупнейшего в стране медиахолдинга я имела больше доступа к информации. И все же это была не та более свободная журналистика конца нулевых, в которую я пришла в 18 лет.
Постоянная усталость, депрессия и конфликты с мужем из-за невозможного трудоголизма привели меня в кабинет к психологу. Анна — женщина слегка за тридцать, с темными волосами и хитрым прищуром. В ней было что-то приятное, притягательное. С первого взгляда хотелось открыться.
Она начала консультацию не с обсуждения моей личной жизни и проблем на работе, а с разговора про родителей.
— Каким был ваш отец? — спросила она. — Нарисуйте вашего папу.
— Но я не помню своего отца, — ответила я. — Его убили больше двадцати лет назад.
С каждым годом мне все меньше хотелось думать о гибели папы. Эти воспоминания хотелось стереть из памяти, не будоражить и похоронить глубоко внутри.
— Вы знаете, из-за чего погиб ваш отец? — уточнила Анна.
— Нет.
— Как думаете, каким он был человеком? — пыталась продолжить разговор Анна.
— Не знаю.
— Катерина, скажу вам так, — начала она объяснять. — У каждой птицы должно быть два крыла, чтобы она могла летать. С одним это делать невозможно. У людей так же. Наши крылья — это наши родители. Мы опираемся на них, чтобы лететь. Вы всю жизнь, как птица с одним крылом, потому что опоры на отца нет. Вам нужно восстановить связь с ним, узнать то, что вы хотели узнать. Поверьте, станет легче.
Анна дала мне домашнее задание: найти родных отца и узнать причину его гибели. Я вспомнила тот момент, когда стояла в самолете перед прыжком и у меня за спиной был собранный парашют в рюкзаке. Я не могла решиться шагнуть в небо. Помню, как меня подтолкнул инструктор. Анна, в общем-то, сделала то же самое.
На тот момент я была опытным журналистом и найти родственников для меня — задача на пару часов. Почему я не сделала этого раньше? Не знаю. В нашей жизни часто бывает так, что мы чего-то долго хотим, но все время откладываем на потом.
В соцсетях я нашла своего дядю и двоюродных братьев. После смерти отца все его родственники исчезли из нашей жизни. И, несмотря на это, охотно согласились поговорить со мной и отвезти к нему на могилу.
Отец был похоронен в Ульяновске — в трех часах езды от Самары. По иронии судьбы я часто писала об этом регионе, и в ближайшее время у меня было назначено интервью с губернатором Ульяновской области. Я решила совместить командировку и встречу с родными.
Когда я приехала на кладбище, то ощутила сильный нервоз: руки тряслись, голова будто не соображала. Я никак не могла припарковаться, хотя для меня это плевое дело.
Возле ворот меня ждал пожилой, полноватый мужчина невысокого роста. На улице было жарко, он заметно вспотел и стирал со лба капли пота. Этот мужчина — мой двоюродный дядя, которого я видела впервые. Его зовут Ильгизяр. Он жил в татарской деревне и не всегда мог подобрать слова на русском.
— Как ты похожа на Рустама, — сказал он. — Та же улыбка, тот же взгляд. У тебя даже небольшой шрам на лице в том же месте.
Дядя рассказал, что отец был добрым и отзывчивым парнем. Он легко находил общий язык с абсолютно разными людьми. У папы было много друзей. И именно это сыграло с ним злую шутку.
— Его убил друг, — рассказал дядя.
— За что?
— У твоего отца были деньги. Он работал челноком: продавал и покупал разные товары. У него в тот день была крупная сумма. Не знаю, сколько точно. После того, как он вернулся из очередной поездки, зашел в гости. Туда же наведался этот друг. Рустама он зарезал и забрал деньги. Тот пытался сопротивляться, бежал за ним даже с сильнейшим ранением. Не смог… Так умер твой отец.
— Убийцу посадили? — уточнила я, едва сдерживая слезы.
— Да, он сознался и отсидел свой срок, — ответил дядя.
Могилу отца искали долго. Дядя оставил меня наедине с папой. Я рассказала ему, как жила эти 26 лет без него. Всю дорогу домой я плакала. Слезы катились по лицу. Я много раз останавливалась, закуривала и ехала дальше.
Тяжело узнать правду, но еще тяжелее жить в неведении. Это было последнее дело, которое, скажем так, я раскрыла.
Через пару месяцев я узнала, что беременна. Я поставила руководство в известность почти сразу, и с этого момента мне немного облегчили условия работы: перестали будить по ночам для выяснения деталей разных происшествий. Началась спокойная, но слегка рутинная журналистская работа.
В марте 2018 года у меня родилась дочь, но декрет быстро наскучил, поэтому я стала вести блог. Я долго думала, о чем писать. Многие темы вроде фитнеса, материнства или ухода за собой казались занудными и избитыми. Пробовала писать о кулинарии и о путешествиях, однако интереса у читателей это не вызвало. В общем, какое-то время терялась, о чем я хочу рассказывать. И в один момент пришло озарение.
«У меня же так много историй, которые покруче любого сериала», — подумала я, когда вспомнила свой тернистый путь в журналистике.
Так я и стала «Мамой криминала». Мой блог оказался в своем роде уникальным и абсолютно не похожим на другие. За три года удалось собрать сотни тысяч читателей.
Надеюсь, мой блог и эта книга дали вам представление о том, что на самом деле творится за дверями судебных заседаний и как работают система правосудия и пресса в России.
За 13 лет работы в журналистике я поняла одну истину: правды как Абсолюта не существует. Она у каждого своя.
У обвиняемого, который сидит на скамье перед судьей, — своя. Он считает, что убивал не он.
У обвинения — своя правда: оно уверено в обратном.
У потерпевших может быть собственное видение.
И ведь каждый из них способен быть убедительным.
Где 100 %-ная истина и как ее узнать?
Я до сих пор не знаю…