– Да, как раз на этом месте.
Это было не совсем напротив двери, а чуть выше. Мегрэ, начитавшийся различных инструкций для полицейских, зажег спичку и склонился над мощеной мостовой.
– Вот видите! – торжествующе воскликнул музыкант, показывая на широкую лужу темного масла.
– Пойдемте. Правда, не очень-то правильно, что вы меня сопровождаете.
– Но ведь это я получил по физиономии!
И все же Мегрэ было страшновато. Подняв руку к звонку, он почувствовал, как у него сжалось сердце. Он не знал, на что может сослаться, врываясь в дом посреди ночи. У него не было ни ордера, ни какого-либо другого документа. Можно ли говорить о преступлении, если единственным вещественным доказательством является распухший нос флейтиста?
Как и музыканту, ему пришлось звонить три раза, но стучать в дверь ногой он не стал. В конце концов изнутри послышалось:
– Кто там?
– Полиция! – не очень твердым голосом произнес Мегрэ.
– Одну секунду, схожу за ключом.
Под козырьком раздался щелчок. В особняке зажегся свет. Затем пришлось долго ждать.
– Это он, – подтвердил музыкант, который узнал голос.
Наконец за дверью сняли цепочку, отодвинули засов, и появилось заспанное лицо мужчины, взгляд которого скользнул по Мегрэ и остановился на Жюстене Минаре.
– А, вы его все-таки поймали! – воскликнул мужчина. – Полагаю, он решил еще где-то пошутить?
– Вы позволите нам войти?
– Если считаете это необходимым. Прошу вас не шуметь, чтобы не разбудить весь дом. Следуйте за мной.
Слева, над тремя мраморными ступеньками, располагалась двустворчатая застекленная дверь, выходившая в холл с колоннами. Впервые в жизни Мегрэ оказался в таком роскошном доме, интерьер которого своей величественностью напоминал торжественные залы министерства.
– Вас зовут Луи?
– Откуда вам это известно?
Луи открыл дверь, выходившую не в залы, а в нечто вроде служебного помещения. На нем не было костюма дворецкого. Казалось, он только что встал с постели, поскольку был в белой ночной сорочке с красной вышивкой на вороте и наспех одетых брюках.
– Месье Жандро-Бальтазар дома?
– Который? Отец или сын?
– Отец.
– Месье Фелисьен еще не вернулся. А его сын, месье Ришар, давно спит. Где-то полчаса назад этот пьянчужка…
Луи был высоким и широкоплечим. На вид ему было лет сорок пять, его гладко выбритый подбородок отдавал синевой, глаза были темными, а черные брови – необычно густыми.
Мегрэ нервно сглотнул и произнес, словно бросаясь в воду:
– Я хотел бы поговорить с месье Ришаром.
– Вы хотите, чтобы я его разбудил?
– Именно так.
– Покажите ваши документы.
Мегрэ протянул ему свое удостоверение префектуры полиции.
– Как давно вы работаете в нашем квартале?
– Десять месяцев.
– Вы относитесь к комиссариату Сен-Жорж?
– Так точно.
– Значит, вы знакомы с месье Ле Бретом?
– Это мой шеф.
Тогда Луи произнес с напускным безразличием, в котором сквозила плохо скрытая угроза:
– Я тоже с ним знаком. Я имею честь обслуживать его, когда он приходит сюда на обед.
Он выждал несколько секунд, глядя в сторону.
– Вы по-прежнему хотите, чтобы я разбудил месье Ришара?
– Да.
– И у вас есть ордер?
– Нет.
– Превосходно. Прошу вас немного подождать.
Прежде чем уйти, он достал из шкафа накрахмаленную манишку, ворот и черный галстук. Затем надел висевший на вешалке фрак.
В комнате стоял только один стул. Ни Мегрэ, ни Жюстен не садились. Их окружала тишина. Весь особняк был погружен в полумрак. Это выглядело очень торжественно, очень внушительно.
Дважды Мегрэ доставал свои часы из жилетного кармана. Луи появился только через двадцать минут, все с тем же ледяным видом.
– Прошу вас следовать за мной…
Минар хотел было отправиться вместе с Мегрэ, но дворецкий повернулся к нему и отчеканил:
– А вы останетесь здесь. Если только вы тоже не полицейский.
Мегрэ чувствовал себя неловко. Он считал малодушием оставлять щуплого флейтиста одного. Комната, отделанная темным деревом, на секунду показалась ему тюремной камерой, и он представил, как дворецкий с синеватым подбородком возвращается сюда, чтобы наброситься на свою жертву.
Вслед за Луи он пересек холл с колоннами и стал подниматься по лестнице, покрытой темно-красным ковром.
Горело лишь несколько ламп с желтоватыми прожилками, отбрасывая вокруг широкие тени. Дверь, ведущая на лестничную площадку второго этажа, была открыта. В освещенном проеме двери стоял человек в домашнем халате.
– Мне сказали, что вы хотите со мной поговорить. Входите, прошу вас. Оставьте нас, Луи.
Комната служила одновременно гостиной и кабинетом. Стены были обтянуты кожей, пахло сигарами и духами, аромат которых был незнаком Мегрэ. Сквозь приоткрытую дверь виднелась спальня с разобранной кроватью под балдахином.
Под халатом Ришар Жандро-Бальтазар был одет в пижаму, на босых ногах красовались шлепанцы из юфтевой кожи.
Ему было, по всей видимости, около тридцати лет. Темные волосы обрамляли лицо, которое казалось бы вполне заурядным, если бы не кривой нос.
– Луи сказал мне, что вы относитесь к комиссариату квартала?
Он открыл искусно украшенную коробку с сигаретами и подвинул ее к посетителю, но тот отрицательно покачал головой.
– Вы не курите?
– Только трубку.
– Я не буду предлагать вам закурить, поскольку не выношу запаха дыма от трубочного табака. Полагаю, что, прежде чем прийти сюда, вы позвонили моему другу Ле Брету?
– Нет.
– А! Прошу прощения, я не очень хорошо разбираюсь в тонкостях вашей профессии. Ле Брет часто приходит в этот дом, и, скажу вам сразу, вовсе не в качестве комиссара полиции. Впрочем, в нем так мало от полицейского! Это вполне приличный человек, а его жена просто очаровательна. Но вернемся к делу. Который сейчас час?
Он сделал вид, что ищет часы, и Мегрэ пришлось вынуть из кармана свою серебряную луковицу.
– Двадцать пять минут третьего.
– А светать в это время года начинает около пяти утра, не так ли? Мне это известно, поскольку иногда ранним утром я совершаю конные прогулки по Булонскому лесу… Я думал, что жилище граждан считается неприкосновенным от заката до восхода солнца.
– Это так, но…
Он перебил Мегрэ:
– Заметьте, что я говорю это только для того, чтобы освежить вашу память. Вы молоды и наверняка не так давно в профессии. Это удача, что вы попали к другу вашего шефа. И, полагаю, у вас есть веские основания для вторжения в этот дом. Луи в двух словах рассказал мне суть проблемы. Возможно, человек, которого он вышвырнул за дверь, оказался опасным типом? Но даже в этом случае вы могли бы дождаться утра, не так ли? Присаживайтесь, прошу вас.
Сам он садиться не стал, а принялся расхаживать по комнате, выпуская дым из своей египетской сигареты с позолоченным мундштуком.
– Теперь, когда я преподал вам этот маленький, но заслуженный урок, спрашивайте, что вас интересует.
– Кто занимает комнату этажом выше?
– Простите?
– Я понимаю, что вы не обязаны мне отвечать, во всяком случае сейчас.
– Обязан?.. – повторил Ришар, изображая крайнее изумление.
И Мегрэ, чувствуя, как горят его уши, выпалил:
– В этой комнате ночью кто-то стрелял.
– Да что вы такое говорите? Вы в своем уме?.. Или выпили лишку в связи с народными гуляньями?
На лестнице послышались шаги. Дверь оставалась открытой, и Мегрэ увидел на лестничной площадке силуэт, словно сошедший с обложки журнала «Парижская жизнь», – мужчина, одетый во фрак, плащ и шляпу-цилиндр. Он был худым и старым, и его тонкие усы с загнутыми кончиками были явно крашеными.
Он в нерешительности замер на пороге с удивленным и несколько испуганным видом.
– Входите, отец. Думаю, вас это позабавит. Вот этот месье служит у Ле Брета…
Удивительное дело: хотя Фелисьен Жандро-Бальтазар не выглядел пьяным, вид у него был неуверенный и какой-то странный.
– Вы видели Луи? – продолжил сын.
– Он внизу с каким-то мужчиной.
– Вот именно. Этот пьяница – если только он не псих, сбежавший из клиники Вильжюиф, – некоторое время назад чуть не вышиб входную дверь. Луи спустился, и ему стоило огромных трудов выпроводить проходимца. Теперь месье…
Он сделал вопросительную паузу.
– Мегрэ.
– Месье Мегрэ, который служит секретарем у нашего друга Ле Брета, пришел сюда, чтобы спросить меня… А что вы, собственно, хотите узнать?
– Кто живет в комнате наверху, окно которой второе слева?
Ему показалось, что отец выглядит обеспокоенно, но это было странное беспокойство. С тех пор как Фелисьен Жандро-Бальтазар вошел сюда, он смотрел на своего сына с какой-то опаской и покорностью. Создавалось впечатление, что он все время ждет разрешения Ришара.
– Там живет моя сестра, – наконец произнес последний. – Вы удовлетворены?
– Она сейчас здесь?
Мегрэ смотрел не на сына, а на отца. Но на этот раз снова ответил сын.
– Нет. Она в Ансевале.
– Простите?..
– В нашем замке д’Ансеваль, возле Пуйи-сюр-Луар в Ньевре.
– Значит, ее комната пуста?
– Имею все основания так думать.
И насмешливо добавил:
– Полагаю, вы хотели бы в этом убедиться? Я вас провожу. А завтра обязательно поздравлю нашего друга Ле Брета с тем, что его подчиненные так ревностно относятся к своим обязанностям. Прошу вас, следуйте за мной.
К удивлению Мегрэ, отец тоже пошел за ними, но как-то робко.
– Вот комната, о которой вы говорили. Нам повезло, что она не заперта на ключ.
Он повернул выключатель. Мебель в спальне была из белого лакированного дерева, стены обтянуты голубым шелком. Боковая дверь вела в будуар, и в комнате царил идеальный порядок: похоже, все предметы находились на своих местах.
– Пожалуйста, можете все здесь обыскать. Моя сестра будет рада узнать, что полиция рылась в ее личных вещах.
Не поддаваясь на провокацию, Мегрэ подошел к окну. Плотные шторы были из более темного шелка, чем обои. Он раздвинул их, увидел тюлевую занавеску, предназначенную для смягчения дневного света, и заметил, что краешек занавески защемило оконной рамой.