– Вот! Не знаю, правильно ли я поступил, но мне пришлось выложить ей правду.
– Какую правду?
– Что госпожа позвала на помощь, что я получил по физиономии от Луи, что в дом пришли вы и что они показали девицу в ночной рубашке, утверждая, что это Жермен. Она была вне себя от гнева. Я уточнил, что официальное расследование не ведется, что вы занимаетесь этим делом как частное лицо и будете рады с ней встретиться. Я еще не успел закончить, как она принялась одеваться. Я до сих пор вижу, как она в трусах и лифчике роется в своем чемодане, извиняясь перед сестрой.
«Понимаешь, – говорила она ей, – ребенок родится в любом случае, а для меня это вопрос жизни и смерти».
Я растерялся, но подумал, что вам будет полезно выслушать ее. Я не знал, куда ее отвести. И в итоге привел к вам. Я шепотом объяснил все вашей жене на лестничной площадке. Бог мой! Какая у вас приветливая жена! Я попросил ее не отпускать Жермен. Вы сердитесь на меня?
Как на него можно было сердиться? Мегрэ ощущал легкое беспокойство, но все же со вздохом сказал:
– Возможно, это даже неплохо.
– Когда мы с вами увидимся?
Мегрэ вспомнил, что в полночь должен найти извозчика Корниля.
– Возможно, сегодня вечером.
– Если сегодня не получится, я позволю себе зайти к вам завтра утром, ведь я знаю ваш адрес. А! Еще кое-что…
Он смутился и замолчал.
– Она спросила меня, кто оплатит ее расходы, и я сказал… Я не знал, что ответить… Сказал, чтобы она не беспокоилась… Но, знаете, если вам это неудобно, я…
На этот раз Мегрэ ушел, пока звучала музыка, и направился прямиком к метро. Он почувствовал некоторое волнение, увидев под входной дверью своей квартиры полоску света. Ему не пришлось лезть в карман за ключом, потому что мадам Мегрэ всегда узнавала его по шагам.
Она посмотрела на него с понимающим видом и весело сказала:
– Тебя дожидается очаровательная девушка.
Славная мадам Мегрэ! В ее голосе не было насмешки. Она просто хотела быть любезной. Необычная гостья с сигаретой в зубах сидела в комнате перед грязной тарелкой, положив локти на стол. Она пожирала Мегрэ своими огромными глазами. Однако было видно, что ее все еще терзают сомненья.
– Вы правда из полиции?
Он показал ей свое удостоверение, и с этого момента она больше не сводила с него глаз. Перед ней стояла рюмка: мадам Мегрэ, оказывается, достала свою вишневую водку, предназначенную для торжественных событий.
– Ты не ужинал?
– Ужинал.
– В таком случае я вас оставляю. Мне нужно помыть посуду.
Она убрала со стола и ушла на кухню, не зная, следует ли прикрыть за собой дверь.
– Ваш друг тоже из полиции?
– Нет. Не совсем… Мы случайно…
– Он женат?
– Да. Кажется.
Ему было весьма неловко находиться в домашней обстановке наедине с этой любопытной девицей, которая чувствовала себя как дома, запросто вставала, чтобы поправить прическу перед каминным зеркалом, усаживалась в кресло мадам Мегрэ, пришептывая: «Вы позволите?»
Он спросил ее:
– Как давно вы знаете мадемуазель Жандро?
– Мы вместе учились в школе.
– Насколько мне известно, вы родом из Ансеваля? Получается, что вы вместе ходили в школу Ансеваля?
Его удивляло, что наследница империи Бальтазаров училась в маленькой деревенской школе.
– Я имею в виду, что мы обе одного возраста, разница совсем небольшая. Ей в следующем месяце исполнится двадцать один год, а мой день рождения был две недели назад.
– И вы вместе посещали школу в Ансевале? – повторил он.
– Только я. А она обучалась в монастыре Невера. Но это было в то же самое время.
Мегрэ все понял. И с этого момента стал внимательнее относиться к ее словам, отделяя ложь от правды, правду от полуправды и того, что было похоже на правду.
– Вас удивило, что на улице Шапталь что-то случилось?
– Я всегда думала, что это плохо кончится.
– Почему?
– Потому что они ненавидят друг друга.
– Кто?
– Мадемуазель и ее брат. Я четыре года проработала в доме, пришла туда сразу после смерти мадам. Вам ведь известно, что она погибла в железнодорожной катастрофе, когда ехала на лечение в Виттель? Это было ужасно.
Она говорила так, словно лично присутствовала на месте трагедии, когда из-под искореженных вагонов извлекали погибших, которых было чуть больше сотни.
– Вы же понимаете, пока мадам была жива, завещание не имело значения.
– Похоже, вы хорошо знаете семью.
– Я родилась в Ансевале. И мой отец там родился. А мой дед, который был одним из фермеров графа, играл в шары с самим старым месье.
– С каким старым месье?
– Его до сих пор так называют в наших краях. Вы ничего не знаете? Я думала, что полиции известно все.
– Вы имеете в виду старого месье Бальтазара?
– Да, месье Гектора. Его отец был деревенским шорником. А еще звонил в церковные колокола. В двенадцать лет месье Гектор начал торговать вразнос. Он ходил от фермы к ферме с ящиком на плечах.
– Это он основал дело Бальтазаров?
– Да. Что не помешало моему деду до самого конца обращаться к нему на «ты». Месье Гектор долгое время отсутствовал в наших краях. А когда вернулся, был уже богатым, и все узнали, что он купил замок.
– Кому принадлежал замок?
– Графу д’Ансевалю, конечно.
– А графа д’Ансеваля больше нет?
– Один еще остался. Это дружок мадемуазель. Вы не могли бы мне налить еще рюмочку ликера? Его делали в ваших краях?
– Нет, в деревне моей жены.
– Когда я думаю о том, что эта ведьма – я имею в виду не вашу жену – имела наглость притвориться мною и спать в моей постели! Это правда, что вы видели ее в одной ночной сорочке? Она же толще меня! Я могу столько порассказать о ее теле. Ее грудь, к примеру…
– Значит, старик Бальтазар, основавший все дело, выкупил замок д’Ансеваль. Он был женат?
– Да, но к тому времени его жена уже умерла. У него была дочь, красивая женщина, но чересчур гордая. Был также сын, месье Юбер, который за свою жизнь не сделал ничего стоящего. У него очень мягкий характер, в отличие от сестры. Он много путешествовал, ездил за границу.
– Все это происходило еще до вашего рождения?
– Разумеется. Но продолжается до сих пор!
Машинальным жестом Мегрэ достал из кармана записную книжку и принялся записывать имена, словно составляя генеалогическое древо. Он чувствовал, что с такой девицей, как Жермен, без точности не обойтись.
– Значит, начало положил Гектор Бальтазар, которого вы называете «старый месье». Когда он умер?
– Пять лет назад. Как раз за год до своей дочери.
И Мегрэ, подумав о Фелисьене Жандро, который сам уже был «старым месье», удивился:
– Он, наверное, дожил до преклонного возраста?
– Да, ему было восемьдесят восемь. Он жил один в огромном особняке на авеню дю Буа-Булонь. И делами управлял сам, с помощью дочери.
– Не сына?
– Никогда в жизни! Его сын не имел права даже показываться в конторе. Ему выплачивали денежное содержание. Он сейчас живет на набережной, неподалеку от Нового моста. Несерьезный человек!
– Минуточку… Авеню дю Буа… Его дочь вышла замуж за Фелисьена Жандро.
– Именно так. Но месье Фелисьен тоже не имел права заниматься делами.
– Почему?
– Похоже, когда-то давно он пытался… Но оказался игроком… До сих пор играет, проводя почти все время на скачках. Говорят, он что-то напортачил с векселями или чеками. Его тесть даже перестал с ним общаться.
Впоследствии Мегрэ побывает в особняке на авеню дю Буа, одном из самых уродливых и вычурных зданий Парижа, со средневековыми башнями и витражами. Он также увидит фотографию старика с точеными чертами белого как мел лица, длинными седыми бакенбардами, в сюртуке, открывающем две тонкие полоски манишки вокруг черного галстука.
Если бы Мегрэ лучше разбирался в светской жизни Парижа, он бы знал, что старый Бальтазар завещал свой особняк со всеми коллекциями картин государству при условии, что дом превратят в музей. После его смерти об этом много говорили. Больше года эксперты вели ожесточенные споры, и в итоге государство отказалось от завещанного имущества, поскольку большинство полотен оказались подделкой.
Однажды Мегрэ увидит и портрет его дочери, со стянутыми на затылке в пучок волосами, силуэтом в стиле императрицы Евгении и таким же холодным лицом, как у основателя династии.
Что касается Фелисьена Жандро, то его нафабренные усы, светлые гетры и трость с золотым набалдашником он имел честь лицезреть воочию.
– Похоже, старик ненавидел весь белый свет, включая своего сына, зятя и, наконец, месье Ришара, которого хорошо изучил. Исключение составляли лишь его дочь и внучка, мадемуазель Лиз. Он утверждал, что только они удались в его породу, и в связи с этим составил непростое завещание. Месье Бракеман сможет вам рассказать подробнее.
– А кто это?
– Его нотариус. Ему сейчас около восьмидесяти. Все остальные его побаиваются, поскольку он один все знает.
– Знает что?
– Мне не сказали. Все должно открыться, когда мадемуазель Лиз исполнится двадцать один год, поэтому они сейчас так бесятся. Я ни на чьей стороне… Хотя, если бы захотела…
Мегрэ ощутил порыв вдохновения.
– Месье Ришар? – спросил он, подыгрывая ей.
– Да, он долго за мной бегал. Я ему заявила открытым текстом, что он ошибся адресом и лучше ему попытать счастья у Мари.
«Вот она достаточно глупа, чтобы повестись на это», – сказала я ему.
– Он последовал вашему совету?
– Неизвестно. От таких людей никогда не знаешь, чего ожидать. Если хотите мое мнение, они все немного с приветом – уж я-то их изучила!
Когда она говорила это, ее глаза стали еще более выпуклыми, а взгляд приобрел пугающую неподвижность. Она все больше наклонялась к Мегрэ. Казалось, она сейчас схватит его за колени.
– Луи тоже родом из Ансеваля?
– Это сын бывшего учителя. Некоторые утверждают, что на самом деле он сын приходского священника.
– Он на стороне месье Ришара?