Десять минут спустя он уже был в ресторане и садился за столик мистера и миссис Мортимер-Левингстон, находящийся в центре внимания.
Миссис Левингстон сегодня надела ожерелье из жемчуга, которое стоило не меньше миллиона.
Накануне ее муж оказал финансовую помощь одной из крупнейших французских автомобилестроительных компаний, при этом, разумеется, оставив себе контрольный пакет акций.
Все трое вели оживленную беседу. Петерс Латыш говорил без умолку, негромким голосом, слегка подавшись вперед. Он чувствовал себя абсолютно комфортно и выглядел вполне естественно, не обращая внимания на темный силуэт Мегрэ, виднеющийся в холле за стеклянными дверьми.
В администрации отеля комиссар затребовал список клиентов. В графе, где расписался Латыш, он без удивления прочел: Освальд Оппенгейм, прибыл из Бремена, судовладелец.
Наверняка у него было несколько паспортов, оформленных по всем правилам, а также полный пакет документов как на это имя, так и на множество других.
Также не вызывало сомнения, что он уже встречался ранее с Мортимер-Левингстонами в Берлине, Варшаве, Лондоне или Нью-Йорке.
Возможно, он и в Париж приехал лишь затем, чтобы встретиться с ними и провернуть одну из своих грандиозных афер, на которые был большой мастер.
В его личной карточке, лежащей в кармане Мегрэ, было написано:
«Чрезвычайно хитрый и опасный индивидуум неустановленной национальности, но точно североевропейского происхождения. Предполагается, что он латыш или эстонец; бегло говорит на русском, французском, английском и немецком языках.
Очень образован, считается главарем мощной международной банды, специализирующейся главным образом на мошенничествах.
Эта банда орудовала и в Париже, и в Амстердаме (дело Ван Хёвела), и в Берне (дело Объединения судовладельцев), и в Варшаве (дело Липманна), и во многих других европейских городах, где их действия не были столь однозначно идентифицированы.
Сообщники Петерса Латыша, скорее всего, принадлежат к англосаксонской расе. Один из тех, кто был чаще всего замечен в его обществе и кого опознали, когда он предъявил фальшивый чек в Федеральном банке Берна, был убит при задержании. Он выдавал себя за некоего майора Ховарда из Американского легиона[16], но удалось установить, что это бывший бутлегер[17] из Нью-Йорка, известный в Соединенных Штатах под прозвищем Большой Фред.
Петерс Латыш задерживался дважды. Первый раз – в Висбадене, за мошенничество в крупном размере, в результате которого торговец из Мюнхена лишился полумиллиона франков; второй раз – в Мадриде, за аналогичную аферу, жертвой которой стало высокопоставленное лицо испанского двора.
Оба раза его тактика была одинаковой. Он добивался свидания со своей жертвой, которую, несомненно, убеждал, что похищенные средства находятся в надежном месте и в случае его ареста этих денег никто не найдет.
В обоих случаях жалобы отзывались, и, судя по всему, их податели получали компенсацию.
Впоследствии Петерс ни разу не попадался с поличным.
Возможна связь с бандой Мароннетти (изготовление фальшивых денег, подделка документов) и с бандой из Кельна (так называемая «банда сверлильщиков»)».
В европейских управлениях полиции ходил слух: Петерс Латыш, главарь и банкир одной или нескольких банд, владел несколькими миллионами, размещенными в банках под разными именами, и даже инвестировал их в промышленные предприятия.
Тонкая улыбка играла на его лице, пока он слушал миссис Мортимер-Левингстон, и его изящная бледная рука обрывала ягоды с роскошной кисти винограда.
– Прошу прощения, месье! Не могли бы вы уделить мне минутку?
С этими словами Мегрэ обратился к Мортимер-Левингстону в холле «Маджестика», после того как Петерс Латыш и американка поднялись в свои номера.
Мортимер совсем не походил на спортивных янки. Он, скорее, относился к латинскому типажу.
Он был высоким и худым. Черные волосы на его маленькой голове разделял прямой пробор.
Он всегда выглядел уставшим. Его опухшие синеватые веки нависали над глазами. И это было неудивительно при его изнуряющем образе жизни: он всегда находил время показаться в Довиле, в Майами, в Лидо, в Париже, в Каннах, в Берлине, побывать на своей яхте, обсудить какую-нибудь сделку в одной из европейских столиц и выступить арбитром на самых крупных боксерских поединках Нью-Йорка или Калифорнии.
Он смерил Мегрэ высокомерным взглядом и бросил, почти не разжимая губ:
– С кем имею честь?..
– Комиссар Мегрэ, Первая оперативная бригада.
Мортимер чуть заметно нахмурился и слегка наклонился к комиссару, словно давая понять, что собирается уделить ему не больше секунды.
– Вам известно, что вы только что обедали с Петерсом Латышом?
– Это все, что вы хотели мне сказать?
Мегрэ оставался невозмутимым. Именно эти слова он ожидал услышать.
Он снова засунул трубку в рот – поскольку соизволил ее вытащить, чтобы заговорить с миллиардером, – и буркнул:
– Всё!
Он выглядел довольным собой. Левингстон с ледяным видом прошествовал дальше и вошел в лифт.
Было чуть больше половины десятого. Симфонический оркестр, сопровождавший ужин, уступил место джазу. С улицы начали приходить люди.
Мегрэ еще не обедал. Он остался стоять посреди холла, ничем не выражая нетерпения. Управляющий не переставал издали бросать на него беспокойные и хмурые взгляды. Самые мелкие служащие отеля, проходя мимо него, принимали неприветливый вид и даже старались словно ненароком его толкнуть.
«Маджестик» не мог примириться с его присутствием. Мегрэ по-прежнему являл собой большое неподвижное черное пятно среди позолоты, ярких люстр, вереницы вечерних платьев, меховых манто, надушенных и сверкающих силуэтов.
Миссис Мортимер вышла из лифта первой. Она сменила платье, а обнаженные плечи прикрыла парчовой накидкой, подбитой мехом горностая.
Похоже, она удивилась, не увидев никого внизу, и принялась прохаживаться по холлу, стуча своими высокими золочеными каблучками.
Внезапно она остановилась возле стойки из красного дерева, за которой находились служащие и переводчики, и что-то сказала им. Один из них нажал на красную кнопку, снял телефонную трубку.
С удивленным видом он позвал посыльного, который тут же устремился к лифту.
Миссис Левингстон была не на шутку взволнована. За стеклянной дверью виднелись плавные линии лимузина американской модели, припаркованного возле тротуара.
Вернулся посыльный и что-то сказал служащему. Тот, в свою очередь, обратился к миссис Мортимер. Та возразила. Должно быть, она произнесла:
– Это невозможно!
Тогда Мегрэ поднялся по лестнице, остановился возле семнадцатого номера и постучал в дверь. Как он и ожидал после того, что увидел внизу, ему никто не ответил.
Он открыл дверь и увидел пустую гостиную. В спальне на кровати лежал небрежно брошенный смокинг Петерса Латыша. Один из чемоданов был открыт. Лакированные туфли валялись на ковре, разбросанные в разные стороны.
Пришел управляющий, проворчал:
– Вы уже здесь?
– Ну что? Исчез? И Левингстон тоже!.. Ведь так?
– Не нужно драматизировать. Их нет в номерах, ни одного, ни другого, но наверняка мы сможем найти их где-нибудь в отеле.
– Сколько здесь выходов?
– Три. Один – на Елисейские Поля, другой – на улицу Аркад, и, наконец, служебный – на улицу Понтьё…
– Там есть консьерж? Позовите его.
Управляющий снял трубку. Он был раздражен и набросился на телефониста, который не сразу его понял. Взгляд, которым он поглядывал на Мегрэ, был далек от дружелюбного.
– Что все это значит? – спросил он, пока они ждали прибытия консьержа со служебного входа, где он обычно сидел в маленькой застекленной комнатке.
– Ничего, или почти ничего, как вы любите говорить.
– Надеюсь, речь не идет о… о…
Слово «преступление», кошмар всех владельцев гостиниц в мире, от самых скромных держателей меблированных комнат до управляющих шикарными отелями, было слишком страшным для произнесения вслух.
– Мы это выясним.
В комнату вошла миссис Мортимер-Левингстон и спросила:
– Ну что?..
Управляющий согнулся в поклоне и что-то пробормотал. В конце коридора показался силуэт невысокого старичка с грязной бородой, в плохо скроенной одежде, которая не вписывалась в общий стиль «Маджестика».
Неудивительно, ведь его место было на задворках, иначе его бы тоже одели в красивую униформу и брили каждое утро.
– Кто-нибудь проходил мимо вас?
– Когда?
– Несколько минут назад.
– Да, видимо, кто-то из кухни… Я не обратил особого внимания… Мужчина в кепке…
– Невысокий, светловолосый? – вмешался Мегрэ.
– Да… Кажется… Я не смотрел… Он быстро прошел…
– Больше никого?
– Не знаю… Я выходил, чтобы купить газету на углу улицы…
Миссис Мортимер-Левингстон теряла терпение.
– Ну что?! Вот так вы ищете? – произнесла она, обращаясь к Мегрэ. – Мне только что сказали, что вы из полиции… Моего мужа, возможно, убили… Чего вы ждете?
Во взгляде, которым ее окинул комиссар, был весь Мегрэ. Спокойствие! Равнодушие! Словно он услышал жужжание мухи! Словно перед ним было нечто неодушевленное.
Американка не привыкла к таким взглядам. Она закусила губу, побагровела под слоем пудры и нетерпеливо топнула ногой.
Он продолжал на нее смотреть.
Тогда, доведенная до крайности или, возможно, просто не зная, что еще предпринять в такой ситуации, она устроила истерику.
Глава 3Прядь волос
Было уже около полуночи, когда Мегрэ приехал на набережную Орфевр. Непогода совсем разбушевалась. Деревья на набережной склонялись под порывами ветра, а вокруг плавучей прачечной плескались волны.
Помещения криминальной полиции были почти пусты. Жан тем не менее восседал на своем месте, в приемной, возвышающейся над коридорами с вереницей пустых кабинетов.