Ботинки у мужчины старые, каблуки стоптанные. Поскольку он приподнял края брюк, чтобы не запачкать их грязью, комиссару были видны его носки из серой шерсти, полинявшие, грубо заштопанные.
Тренчкот был заляпан пятнами. В целом весь облик напоминал хорошо знакомый Мегрэ типаж европейского бродяги. Эти люди почти всегда прибывали с Востока и жили в самых плохих комнатах Парижа, иногда спали на вокзалах, изредка ездили в провинцию третьим классом или зайцем, на подножках и в товарных поездах.
Несколько минут спустя он получил этому подтверждение. В Фекаме, по сути, не было злачных мест. Однако за портом имелось два-три грязных бистро, которые более охотно посещали помощники кочегаров, чем рыбаки.
В десятке метров от этих заведений располагалось вполне приличное кафе, чистое и светлое.
Однако мужчина в тренчкоте не глядя миновал его, с видом завсегдатая вошел в самое неприглядное из всех бистро и облокотился о стойку бара привычным движением, которое не могло обмануть Мегрэ.
Это был непринужденный, простой и вульгарный жест. Если бы комиссар захотел его повторить, у него бы ничего не вышло.
Он тоже вошел внутрь. Мужчина заказал подобие абсента и продолжал молча стоять, с пустым взглядом, не обращая внимания на Мегрэ, вставшего рядом с ним.
В вырезе одежды полицейский увидел сомнительной свежести белье. И такое тоже невозможно подделать! Рубашка, ворот которой был похож на тряпку, явно носилась много дней, а то и недель. В ней спали неизвестно где, потели, мокли под дождем.
Костюм не был лишен элегантности, но нес на себе то же клеймо беспутного бродяжничества.
– Еще!
Стакан был пуст. Хозяин наполнил его, а Мегрэ подал водки.
– Значит, вы снова в наших краях?
Мужчина ничего не ответил, снова залпом выпил свой аперитив и, отодвинув от себя стакан, знаком велел налить еще.
– Не хотите что-нибудь поесть? У меня есть маринованная сельдь.
Мегрэ пробрался к маленькой печке, подставив огню спину, в блестящем от воды пальто похожую на мокрый зонт. Хозяин не сдавался. Подмигнув комиссару, он продолжил, обращаясь к клиенту в тренчкоте:
– Кстати, на прошлой неделе у меня был ваш соотечественник. Русский из Архангельска. Он работал на шведском трехмачтовике, который застрял в порту из-за шторма. Представляете, он даже не успел напиться! У них было столько работы: порванные паруса, две реи сломаны и так далее…
Мужчина, перешедший уже к четвертому абсенту, сосредоточенно пил. Хозяин наполнял стакан, как только тот пустел, и всякий раз заговорщически подмигивал Мегрэ.
– А капитан Сваан с тех пор так больше и не возвращался…
Комиссар насторожился. Мужчина в тренчкоте, проглотив содержимое пятого стакана и ничем его не запив, нетвердой походкой подошел к печке, задев Мегрэ, и протянул руки к огню.
– Давайте свою селедку… – произнес он.
У него был ярко выраженный акцент – русский, насколько мог судить полицейский.
Они стояли рядом, можно сказать, напротив друг друга. Мужчина несколько раз провел рукой по лицу, и его взгляд становился все более мутным.
– Где мой стакан? – нетерпеливо воскликнул он.
Пришлось вложить стакан ему в руку. Он выпил спиртное, не сводя глаз с Мегрэ, и по его лицу скользнула гримаса отвращения.
Эта гримаса была недвусмысленной и не вызывала никаких сомнений. К тому же в качестве подтверждения своего отношения к комиссару он швырнул стакан на пол, схватился за спинку стула и пробормотал что-то на незнакомом языке.
Несколько обеспокоенный хозяин прошел мимо Мегрэ и шепнул ему тихо, но так, чтобы русский мог все слышать:
– Не обращайте внимания! Он всегда такой.
Мужчина расхохотался пьяным смехом. Он упал на стул, обхватил голову руками и сидел неподвижно до тех пор, пока между его локтями на столе не появилась тарелка с маринованной сельдью.
Хозяин потряс его за плечо.
– Ешьте! Вам станет легче.
Тот снова рассмеялся, но так, что это больше напоминало желчное покашливание. Он обернулся, отыскал глазами Мегрэ, с вызовом оглядел его и сбросил на пол тарелку с сельдью.
– Еще абсента!
Хозяин всплеснул руками и проворчал, словно извиняясь:
– Ох уж эти русские!
И покрутил пальцем у виска.
Мегрэ сдвинул свой котелок на затылок. От его одежды шел сероватый пар. Он заказал только вторую рюмку водки.
– Дайте мне селедку! – попросил он.
Он как раз ел ее с куском хлеба, когда русский, пошатываясь, встал и огляделся вокруг, словно не понимал, что ему делать. Затем, глядя на Мегрэ, он рассмеялся в третий раз.
После этого он остановился у барной стойки, взял с полки стакан и вынул бутылку из оловянного бака с холодной водой.
Он сам плеснул себе в стакан, даже не глядя, что наливает, и выпил, прищелкнув языком.
Наконец, он достал из кармана стофранковую купюру.
– Столько хватит, каналья? – спросил он, обращаясь в пустоту.
И подбросил купюру в воздух. Хозяину пришлось вылавливать ее из раковины.
Русский принялся дергать дверную ручку, которая никак не поддавалась. Хозяин захотел помочь своему клиенту, но тот отпихивал его локтями, и между ними завязалась борьба.
Наконец, силуэт мужчины в тренчкоте растаял в дождливой дымке: он направился вдоль набережной по направлению к вокзалу.
– Ну и тип! – вздохнул хозяин, обращаясь к Мегрэ, который расплачивался у стойки.
– Часто он приходит?
– Время от времени. Однажды он провел здесь всю ночь, прямо на лавке, где вы только что сидели. Одно слово – русский! Мне сказали об этом русские матросы, которые были в Фекаме одновременно с ним. Похоже, он получил неплохое образование. Вы видели его руки?
– Вы не находите, что он похож на капитана Сваана?
– А, вы его знаете… Конечно! Не до такой степени, чтобы их перепутать, но все же!.. Одно время я думал, что это его брат.
Светлый силуэт исчез за поворотом. Мегрэ прибавил шаг.
Он нагнал русского, когда тот входил в зал ожидания третьего класса, где рухнул на скамейку, снова обхватив голову руками.
Час спустя они уже сидели в одном купе вместе со скототорговцем из Ивето, который принялся рассказывать Мегрэ занятные истории на местном нормандском диалекте, время от времени толкая его локтем, чтобы он посмотрел на их соседа.
Русский постепенно сползал с сиденья и в итоге скрючился на нем, уронив голову на грудь: рот на мертвенно-бледном лице приоткрылся, и по купе пополз зловонный запах алкоголя.
Глава 6«У Сицилийского короля»
Русский проснулся в Ла-Бреоте и больше не спал. Экспресс Гавр – Париж был заполнен до отказа. Мегрэ и его спутник остались стоять в коридоре у входа в купе, глядя на проплывающий за окнами туманный пейзаж, постепенно исчезающий в темноте.
Мужчину в тренчкоте, казалось, совершенно не беспокоило присутствие полицейского. На вокзале Сен-Лазар он даже не воспользовался сутолокой, чтобы сбежать.
Наоборот, он медленно, никуда не торопясь, спустился по большой лестнице; заметив, что его пачка сигарет вымокла, купил другую в табачном киоске вокзала и собрался уже было войти в буфет. Передумав, он пошел вдоль тротуара, еле волоча ноги. На него тяжело было смотреть, настолько весь его вид выражал полную отрешенность, одну из тех стадий уныния, когда уже не хочется ни на что реагировать.
От Сен-Лазара до Отеля-де-Виль путь неблизкий. Нужно пересечь весь центр города, а в районе шести-семи часов вечера тротуары заполняются толпами прохожих и по улицам, словно кровь по артериям, бежит непрерывный поток машин.
Сутуля худые плечи, туго подпоясав плащ, забрызганный грязью и жиром, в ботинках со стоптанными каблуками, он брел в толпе по освещенным улицам, шатаясь и натыкаясь на прохожих, не останавливаясь и не оглядываясь.
Он выбрал самую короткую дорогу, свернув на улицу 4-го Сентября через Центральный рынок; судя по всему, он бывал здесь не раз.
Так он дошел до парижского «гетто», центром которого была улице Розье, прошел вдоль магазинчиков с вывесками на идише, мимо кошерных мясных лавок, лотков с мацой.
На повороте возле длинного темного прохода, похожего на туннель, какая-то женщина попыталась было взять его за руку, но тут же отпустила, видимо испугавшись его вида. Он, казалось, ее даже не заметил.
Наконец он вынырнул на улицу Сицилийского короля, асимметричную, с множеством тупиков, улочек и кишащих людьми дворов. Половину улицы заселяла еврейская община, половину – польская. Пройдя еще двести метров, мужчина вошел в узкий холл какого-то отеля.
Над входом висела фаянсовая вывеска «У Сицилийского короля».
Ниже можно было увидеть надписи на иврите, польском и еще каких-то других непонятных языках, возможно на русском тоже.
Рядом располагалась стройка, где виднелись развалины дома, которые пришлось подпереть балками.
По-прежнему лил дождь. Но ветер в эти переулки не проникал.
На четвертом этаже отеля кто-то резко захлопнул окно. Мегрэ, не колеблясь, вошел вслед за русским.
В холле не было дверей, только лестница. Между этажами находилось нечто вроде застекленной комнатушки, где за обеденным столом сидела еврейская семья.
Комиссар постучал, но вместо двери открылось только окошко в ней. Запахло прогорклым маслом. Еврей был в черной ермолке. Его тучная жена продолжала есть.
– Что вам нужно?
– Полиция! К вам только что вошел мужчина, как его имя?
Еврей проворчал что-то на своем языке, подошел к письменному столу, вынул из ящика засаленный журнал регистрации и молча просунул в окошко.
В этот момент Мегрэ почувствовал, что за ним кто-то наблюдает с неосвещенной лестничной площадки. Он быстро обернулся и увидел, как в десяти ступеньках от него блеснул чей-то глаз.
– Какой номер?
– Тридцать второй.
Он полистал журнал, прочел:
«Федор Юрович, 28 лет, уроженец Вильно, разнорабочий, и Анна Горскина, 25 лет, уроженка Одессы, безработная».
Еврей вернулся на свое место и снова принялся за еду с видом человека, совесть которого чиста. Мегрэ постучал по стеклу. Мужчина нехотя встал.