Но главное не в этом. Важно, что в вопросе о поставках Советскому Союзу Бивербрук в то время занимал крайне одностороннюю позицию. Все дело поставок вооружения из США в СССР он стремился прибрать к своим рукам, подчас напористо и грубо. Бивербрук явно хотел, чтобы не советская и американская стороны, а английская закупочная комиссия, английское правительство владели монопольным правом решать вопрос о том, давать или не давать что-либо из американского вооружения Советскому Союзу; если же давать, то как можно меньше.
По мнению английского лорда, Красной армии надо было помочь, но не сейчас, а гораздо позднее. В данный же момент, когда в помощи нам была особая необходимость, вообще ничего не давать. Чувствовалось, что за этим скрывалось ожидание неизбежного военного крушения Советского Союза, неверие в нашу победу, убежденность в том, что мы не устоим. И Бивербрук стремился навязать свое мнение американским властям, с тем чтобы в вопросах планирования военного производства учитывались прежде всего интересы Англии и не принимались во внимание потребности Советского Союза.
Естественно, позиция советской военной миссии была диаметрально противоположна бивербруковской линии. Мы требовали, чтобы США учитывали самостоятельные интересы обоих союзных государств – СССР и Англии, чтобы поставки в СССР не обусловливались интересами Англии, чтобы в намечаемом Соединенными Штатами развертывании производства и планировании выпуска продукции учитывалось решающее значение советско-германского фронта. Мы вправе были ожидать, что потребности СССР будут удовлетворяться в большей степени не только потому, что характер и масштаб боевых действий Красной армии ни в какое сравнение не шли с действиями английских войск на второстепенных фронтах, а главным образом потому, что от наших успехов на советско-германском фронте зависели не только существование и независимость Советского Союза, но и судьбы Англии, США, всего человечества.
В связи со сказанным о Бивербруке уместно вспомнить, что у Р. Шервуда имеется свидетельство о действительной позиции лорда Бивербрука по вопросу поставок Советскому Союзу в первые месяцы войны. Когда Бивербрук прибыл в Ардженшию, где этот вопрос неоднократно обсуждался Черчиллем и Рузвельтом, и узнал, что после обнадеживающих сообщений Гопкинса между ними теперь фактически не было споров по вопросу помощи России, в нем заговорило глубокое чувство заботы об интересах Британской империи и с ним стало трудно иметь дело[212].
День 16 августа для всех нас снова прошел крайне напряженно. До позднего вечера работали над телеграммами в Москву и лишь в полночь прибыли на дачу посольства. Все страшно устали. Настроение было неважным. Плохие сведения поступили с юга Украины. После ожесточенных боев советские войска оставили города Кировоград и Первомайск[213].
Проблематичной продолжала оставаться наша встреча с Г. Гопкинсом. За весь следующий день мы не получили от него ответа на просьбу встретиться с ним. Больше того, мы узнали, что он завтракал с Бивербруком. И 18 августа Гопкинс опять-таки ничего не сообщил нам. В разговоре с его представителем мы подтвердили свое желание увидеться с Гопкинсом отдельно, без участия других лиц. Последнее было необходимо оговорить, ибо на предложение нашего посла Бивербруку организовать беседу с моим участием английский лорд ответил, что рассчитывает встретиться с нами у Гопкинса. Когда же К. А. Уманский предложил организовать обед в честь Бивербрука, тот ответил, что все его время на 10 суток вперед уже расписано. У нас складывалось впечатление, что все это – и с Гопкинсом, и с Бивербруком – не случайно. Многое, слишком многое говорило не в пользу улучшения обстановки для деятельности советской военной миссии с целью ускорения получения реальной помощи от западных союзников.
Правда, небольшой шаг вперед все же был сделан. Мы сумели договориться в военном министерстве о том, что нам покажут некоторые авиационные заводы, кое-что из артиллерии, а также отдельные самолеты на земле и в воздухе. Репин, Овчинников и Березин уже приступили к ознакомлению с одним из таких заводов. Мне предстояло в ближайшие дни выехать на полигоны и в некоторые воинские подразделения.
Все более нерадостные вести продолжали поступать с Родины. На всем советско-германском фронте ведутся ожесточенные бои. Совинформбюро сообщило, что после упорных боев оставлены города Николаев и Кривой Рог. Николаевские верфи взорваны. На Ленинградском фронте оставлен город Кингисепп.
Поставки по принципу – «возьми что негоже»
На следующий день советская военная миссия посетила генерального директора управления промышленного производства Кнудсена. Это был один из крупнейших американских промышленников, миллионер и делец, придерживавшийся реакционных взглядов. В совещании со стороны американцев участвовал ряд официальных лиц. С советской стороны были К. А. Уманский, А. К. Репин, я, а также ряд товарищей из Амторга.
Много воды утекло с тех пор. Сейчас трудно воспроизвести все подробности беседы с Кнудсеном. Но хорошо помню, что эта встреча была полезной, прежде всего, потому, что мы добились некоторых результатов по оборудованию (обещана поставка станков на сумму свыше 5 млн долларов), сумели продвинуть вопрос об электропечах, оборудовании для двух крекинговых заводов, толуолового завода, о бронеплитах, а также обговорили ряд практических вопросов, связанных с усилением делового контакта руководителей Амторга с управлением промышленного производства США.
Правда, надо оговориться, что в предложенном Кнудсеном списке не было целого ряда очень необходимых для нас станков. Вообще же мы не были слишком уверены, что эта заявка будет реализована полностью на всю обещаемую сумму.
В ходе беседы нами был затронут важный вопрос о методе изготовления литой брони для танковой промышленности. По сравнению с прокатом этот метод являлся более прогрессивным и находил все более широкое распространение в США. В СССР знали об этом методе, но, несмотря на неоднократные просьбы, американцы не изъявляли желания познакомить советских представителей с технологией отливки броневых плит. В последующем этот метод был хорошо освоен в Советском Союзе самостоятельно.
Весь сегодняшний вечер ушел на составление телеграфных донесений в Москву о станках, бронеплитах и других материалах, а также о целесообразности нашей поездки на совещание представителей трех государств в Москву.
В тех условиях, когда наши заявки на поставку современного вооружения удовлетворялись чрезвычайно туго, мы были вынуждены интересоваться и сравнительно устарелыми типами вооружения. Помнится, что в этой связи возник вопрос о том, чтобы закупить в Канаде несколько десятков легких бомбардировщиков. Конечно, предлагавшийся самолет был далеко несовременным, но и он мог сослужить нам подсобную службу в борьбе с вермахтом.
Тогда же военный департамент США предложил нам закупить из своих старых запасов вьючные седла, рубанки, буравы, сверла, клещи, кузнечные и механические пилы, наборы шорного инструмента, наковальни кузнечные, ручные лопаты, артиллерийские двуколки и некоторое другое интендантское имущество. Об этом предложении американцев мы поставили в известность главного интенданта Красной армии генерала А. В. Хрулева. Сейчас уже и не помню, купили мы это имущество или отказались от него.
После беседы с Кнудсеном в тот же день состоялось еще несколько важных встреч, в том числе с руководящим составом управления промышленного производства, с сенаторами и конгрессменами южных штатов, а также с рядом крупных промышленников и финансистов, занимавших видное место в американском бизнесе.
Между прочим, до нас дошли факты, свидетельствовавшие о крайней медлительности, проявленной некоторыми официальными лицами из числа американской администрации в отношении волновавших нас вопросов. Нам стало известно, например, что исполнявший обязанности государственного секретаря США С. Уэллес задержал на несколько дней передачу нашей заявки на материальные поставки и вооружение президенту Ф. Рузвельту. В свою очередь, генерал Бернс со своим аппаратом не сообщил Кнудсену наших просьб в отношении электропечей, крекинговых и толуолового заводов. Феймонвилл и Хазард из того же аппарата Бернса не довели до одного из руководителей управления промышленного производства Бриттена списка на необходимые нам станки. Наконец, Феймонвилл и Хазард прямо-таки ввели в заблуждение руководителей Амторга, заявив, что правительство США в электропечах нам отказало.
Гарри Гопкинс – за или против?
Наша встреча с Гарри Гопкинсом состоялась только 20 августа. Этот видный американский политический деятель сыграл, как известно, определенную роль в налаживании деловых контактов между США и Советским Союзом. Еще раньше мы слышали немало положительного об его отношении к СССР и, не скрою, возлагали немало надежд на беседу с ним. Тем более что знавшие Гопкинса люди, в том числе и некоторые советские дипломаты, характеризовали его как общительного и дружественно настроенного к нам собеседника. Говорили, что сильно он болен и что работать ему трудно. Подчеркивали подвижничество и другие его благородные качества. И вот долгожданная встреча с этим человеком. Она заняла особое место в серии наших бесед с американскими деятелями. До сих пор я не могу избавиться от весьма противоречивых впечатлений от нее.
Накануне вечером Гопкинс позвонил и сказал, что утром приедет в советское посольство. Беседа состоялась в квартире советского посла за обеденным столом. Сначала нас было трое – Уманский, Гопкинс и я; позднее к нам все-таки присоединился лорд Бивербрук.
Гопкинс сразу произвел впечатление человека, убежденного, что представители Советского государства должны перед ним чувствовать себя просителями, терпеливо ожидать и довольствоваться тем, что получат.
Он был откровенно недоволен тем, что в его отсутствие в США появились русские, которые не просто просят и смиренно ждут, когда выполнят их просьбу, а проявляют настойчивость, добиваются ясности в вопросах, напоминают, контролируют выполнение аппаратом обещаний президента, торопят с решением вопроса и