– Подумала, что ты заодно с тем, с Георгием. Что вы меня так хитро разыгрываете. А честно признаться, страшно испугалась и думала, лишь бы ты не бил меня, вообще не трогал…
– Кажется, теперь ты больше доверяешь мне?
– Я чувствую себя преступницей, которая решила идти до конца, чтобы узнать, какой будет конец у этого преступления, – довольно загадочно ответила девушка.
«Ты авантюристка, – подумал я, – Как и я, впрочем…» Самолет пошел на снижение. Я смотрел вперед. Далеко перед нами мутными пятнами светились огни какого-то города.
– Я не уверен, но, кажется, это здесь. Ничего не видно… – прокричал пилот.
– Если это не здесь, я улучшу тебе зрение, – приободрил я пилота.
Пилот положил машину в крутой вираж и ушел далеко в море. Огни города исчезли. Впереди был глубокий мрак.
– Что случилось? Куда ты ведешь машину? – встревожился я.
– Иначе не сядем… Надо уйти в море и начать подход издалека, – пояснил пилот. Это был очень опытный пилот. Похоже, если ему дать выпить ящик коньяку и завязать глаза, он мог бы посадить гидроплан даже на Эльбрус.
Через пару минут летчик снова сделал вираж, выровнял гидроплан и начал приводняться. Делал он это очень долго. Мы летели в кромешной тьме. По приборам нельзя было точно определить, сколько метров до поверхности моря. Летчик едва заметным движением штурвала опускал самолет вниз. Это продолжалось, казалось, вечность. Одно неверное движение – и гидроплан зароется поплавками в воду, перевернется, и мы разобьемся.
Наконец, поплавки коснулись волн. Пилот погасил скорость, заглушил мотор, ухмыльнулся и уткнулся от усталости лицом в руки.
– Где та вилла? – спросил я у пилота, не сомневаясь, что он может говорить.
– Кажется, прямо по курсу. Никогда не думал, что попаду, – ответил летчик. Наверное, его самого радовало, что он смог в сплошной мгле посадить гидроплан. Теперь ему не хватало только спиртного.
– Ирина, ты остаешься в кабине, – сказал я девушке. – Будешь держать его под прицелом. Только смотри, не нажми случайно на курок.
Пилота я связал. На всякий случай. Если б у меня была бутылка спиртного, я бы не делал этого. Но у меня ее не было.
Я торопливо принялся отбирать необходимую амуницию. Накачав надувную лодку, я привязал ее тросом к стойке поплавка и начал грузить в нее оружие. Ракетницы, мины, взрыватели, тротиловые шашки, гранаты, прибор ночного видения, гранатомет, бронежилет. Мне приходилось брать оружия побольше. Я был один против всех, и потому против этих всех должно быть достаточно оружия.
Вскоре лодка оказалась нагруженной так, что борта едва не до половины ушли под воду. Я не стал грузить больше. Неизвестно, понадобится ли мне все, а лодка могла набрать воды, перевернуться, оружие пошло бы ко дну, а без него воевать слишком тяжело. Тяжело и долго. Времени же почти не осталось. Я стянул с себя тенниску, брюки и туфли, оставшись в одних плавках. Еще раз глянув на сложенные на дне вещи и оружие, пришел к выводу, что все самое необходимое взято. Тогда я быстро перебрался в лодку. Борта еще глубже ушли под воду.
Ирина молча наблюдала за мной, стоя в кабине и держа летчика под прицелом, хотя тот и был связан.
– Ты все запомнила? – спросил я у девушки.
– Да, – кивнула она. – Ждать и не шевелиться.
– Хорошо. Только молчи, пока я не начну, – предупредил я напоследок.
– А как я узнаю?
– Услышишь. Тут такое начнется… Ирина вздохнула.
– Ну, будь осторожен и… удачи тебе.
– Спасибо, – я улыбнулся и взялся за весла. Лодка скользнула по воде легко и быстро. Ирина смотрела из открытого окна.
Я достиг берега, подхватил амуницию и скрылся среди прибрежного кустарника. Затем я вернулся, выпустил из лодки воздух, свернул ее и вновь растворился среди песка.
Я надел бронежилет и начал крепить оружие. Часть убрал в многочисленные карманы, гранаты прицепил к специальным кольцам, пистолет спрятал в кобуру на поясе и начал разрисовывать лицо маскировочной краской. Я нанес вертикальные полосы на лбу, щеках, руки покрыл просто пятнами. Огрызок маскировочного карандаша зарыл в песок.
Забросил автомат за спину, подхватил гранатомет под мышку и зашагал к вырисовывающейся из завесы моросящего дождя крыше особняка. Интересно, сколько в нем этажей?
Если Сосойя Горделадзе действительно генерал, то у него должна быть солидная охрана. Крепкая стена вокруг особняка делала его неприступным только с виду.
Мне пришлось попотеть, прежде чем я взобрался на стену и осторожно начал наблюдение через колючую проволоку и витки охранной сигнализации. В прибор ночного видения за стеной я увидел трехэтажный особняк, одноэтажный домик в глубине и большой гараж. Весь двор был заставлен иномарками. Казалось, здесь проходит очень важное совещание. Между особняком и одноэтажным домиком раскинулся розарий. Сейчас как раз зацвели розы, и площадка купалась в цветах. Повсюду стояли на подставках алебастровые статуи античных богов. Скульптур было слишком много для этого двора. Трое часовых, вооруженных «калашниковыми», размеренным шагом прохаживались вдоль розария, не обращая внимания на греческих богов и изредка лениво переговариваясь.
Внутренность двора выглядела идиллически спокойной. Видимо, Сосойя Горделадзе был настолько уверен в своих силах, что не счел нужным выставить побольше постов.
Мне стало смешно. Даже если не считать несоблюдения необходимых предосторожностей, люди Сосойи Горделадзе отличались особой беспечностью.
Спрыгнув со стены, я обошел крепость и со стороны, где было одноэтажное строение, вновь вскарабкался на ограждение. Теперь мне предстояло преодолеть колючую проволоку и охранную сигнализацию. Я аккуратно, действуя с ювелирной точностью, переступил через нее. Эта преграда была рассчитана на несведущего и неопытного. Мягко приземлившись, я оказался в нужной точке. Одним броском достиг стены строения и замер. Все было тихо. Лишь где-то неподалеку переговаривались солдаты.
Быстро и без лишней суеты прикрепил к стене две тротиловые шашки с радиодетонатором. Покончив с этой работой, пошел вдоль домика, оглядывая площадку перед ней. Тут стояли несколько военных грузовиков, скрытых под навесом, которых я раньше не заметил из-за деревьев и кустов.
Хлопнула дверь домика, и я застыл на месте. Кто-то вышел. Шелест песка под подошвами и сосредоточенное дыхание. Я вытащил кинжал, прижался к стене. Человек в форме, похоже, омоновца появился из-за угла. Он даже не заметил притаившейся фигуры, настолько был уверен в собственной безопасности. Я бросился на него, обвил одной рукой шею и ударил кинжалом под ребро. Омоновец дернулся и свалился на землю.
Затем я забежал за автомашины. На площадке послышалось гудение двигателя, и мимо проползла «Тойота» с двумя пассажирами, что-то оживленно обсуждавших.
Я подождал, пока они скроются из виду, и пристроил еще одну мину у стены казармы. Затем заминировал автомашины, прикладывая взрыватели к бензобакам.
– Эй, кто тут? – послышался голос, и в ту же секунду появился часовой. Сжимая в пальцах дымящуюся сигарету, он медленно шагал через площадку, осматриваясь, то и дело поправляя висящий за спиной автомат.
Я рванул его за ноги, и когда он грохнулся о землю, из его горла уже торчала рукоятка кинжала.
Я вытер кинжал о пятнистый рукав своей жертвы и вышел к особняку.
Мне не следовало этого делать. Я со стены не заметил всех охранников, а их было больше, чем я предполагал. Позади меня послышалось щелканье затворов.
Я напрягся. Те люди, что за спиной, наверняка, откроют огонь сразу же, как только я сделаю хоть одно неосторожное движение. Я медленно повернул голову.
Вот они. Двое охранников, держа наизготовку оружие, застыли в трех метрах от меня, ловя каждый жест, каждый вдох, каждое мое движение.
Медленно, стараясь не делать резких движений, я встал. Руки мои нащупали лезвия метательных ножей, закрепленных на поясе.
Солдаты переглянулись. И тут я мгновенно и резко выбросил вперед обе руки. Ножи просвистели в воздухе и жертвы свалились на песок, не успев даже вскрикнуть.
Я установил мину и побежал к стене. Теперь уже не было смысла особенно прятаться. На пути у меня неожиданно вырос еще один из охранников. Видимо, он так растерялся, увидев чужака, что не успел даже поднять автомат. Лезвие штык-ножа пробило ему горло, но он не успел умереть сразу, а дико заорал, захлебываясь собственной кровью.
На шум из дверей одноэтажного домика начали выскакивать боевики. Я с разворота выпустил в них длинную очередь от бедра, а затем побежал, отшвырнув автомат в сторону. Выхватив на бегу пульт радиосигнала, я откинул предохранительный клапан и нажал кнопку.
Мощный взрыв сотряс утреннее небо. Столбы огня и дыма возникли на том самом месте, где еще секунду назад стоял одноэтажный домик. В воздух полетели куски шифера, обломки балок, искореженные куски металла и обожженные куски человеческих тел. Все, кто успел выбежать из домика, сбитые ударной волной, падали на песок, пламя перекинулось на машины под навесом. Краска на кабинах пузырилась и лопалась. Резина горела, выплевывая черные сгустки сажи. Взрывались бензобаки, разбрасывая по сторонам струи горящего бензина.
Я спрятался возле стены в кустах жасмина. Теперь мне предстояло расстреливать всех, кто в панике бегал по двору, короткими очередями, постоянно перемещаясь и стреляя то из-за ствола старого орехового дерева, то из-за кучи строительного камня. Навстречу от особняка уже бежали охранники. Пули из их автоматов рвали листья, впивались в стволы деревьев, пощелкивали о камни.
Теперь у меня было преимущество: боевики находились на открытом месте, и я видел их так же хорошо, как и собственные руки, а они не могли различить меня среди кустов.
Я «выводил из строя» одного за другим бежавших, пока те не сообразили, что у дома они будут в большей безопасности, и не откатились к особняку, из которого все выбегали и выбегали встревоженные люди с оружием и без.
Их было много, все они были начальствующего вида. Точно, генерал Сосойя Горделадзе проводил очередное историческое заседание.