— Слыхал про такое, один раз довелось и самому увидать. Пришлешь фотокарточки или запись? — дед бережно ссыпал с ладони крупинки и зернышки, осторожно помогая узловатым большим пальцем другой руки, в которой держал мою дурацкую пластмассовую емкость. Я б еще в целлофановом пакете догадался принести пробы корифею!
— Конечно! В первый раз был без телефона. Подумал — зачем он мне, раз связи нет? Но на будущей неделе там мои ребята будут, они пришлют. Куда Вам отправить? — я изо всех сил пытался заставить себя поверить в то, что говорю с живой легендой. Получалось так себе.
— Вова!, — Владимир Иванович позвал молодого, которого оставил прибраться на могиле, когда мы отходили к скамейке. Тот послушался без разговоров, — дай парню мой номер, он обещал занятные снимки отправить. Это внук мой, Володя. А это Дима Волков, месторождение перспективное нашел.
Мы с внуком пожали друг другу руки. От былого недоверия или неприязни в его взгляде не осталось и следа. Видимо, в их семье не принято было в чем-то противоречить деду или сомневаться в его словах. Но, глядя на этого старика становилось ясно, что по-другому и быть не могло.
— И продай ему «Чомгу», — продолжил Владимир Иванович.
— Почём?, — только и уточнил Вова.
— Ну, сколько она стоит — за то и продай. Это фирма моя, — пояснил мне легендарный основатель артели, — Там озерцо рядом, в нем чомги было, пока не повыбили всю — тьма! Чомга — это утка такая забавная, с прической. Жи́ла-то небольшая была, выбрали давно, а лицензию продлили. Гляди, без фондов, без техники, только фирму с лицензиями продаю. Да сами разберетесь, не маленькие! Держи, Дима, — и он протянул мне цилиндрик с золотом.
— Я не обижу Вас, Владимир Иванович, если попрошу его себе оставить, как подарок? Вы когда на золото глядели — у Вас даже морщины разгладились, будто давнее вспомнили, друзей, хохмы старые, — остановил я его ладонь.
— Так и есть, вспомнил. Ну спасибо, удружил, угадал с подарком. Давно таких хороших проб не видал. И хватит «выкать» мне уже! Сам же говорил, с Северов недавно? Там на «Вы» только с прокурорами говорят, понимать должен! — третий железный старик в кругу моих новых знакомых был старше первых двух, но крепостью духа их, пожалуй, мог и превосходить.
— Спасибо, Владимир Иванович, за науку, за советы и за помощь! Мы с Володей тогда с бумагами разберемся, а снимки, думаю, уже к концу недели пришлю.
В общем, неожиданно удачно съездил на кладбище, сроду такого не было. Когда Владимир Иванович услышал про то, что деньги пойдут на развитие поселка, и что первым действием будет ремонт аэродрома и отправка к морю всех детишек — не поверил. Довольно долго пристально разглядывал меня, нахмурившись. Но, видимо, понял что-то важное для себя, улыбнулся светло и хлопнул мне по плечу ладонью, да так, что едва из сустава не выбил.
Я законтачил Лорда на Володю Дымова, еще подумал, что он брюзжать начнет, что опять его работой пригрузил. Но когда Серега узнал, с кем я поутру беседовал на кладбищенской скамеечке — аж зашелся. Оказалось, его покойный отец был страстным поклонником Высоцкого, и книжку легендарного золотодобытчика он сам тоже читал с восторгом. Пришлось пообещать, что на следующую встречу, если она состоится, я возьму Ланевского с собой — книгу ту у автора подписать. У него, как он рассказал взахлеб, были мемуары с автографами Ширвиндта, Смоктуновского, Смехова, Юрского, Рязанова и Янковского, и это только те, кого он выдал первыми, залпом навскидку. Условились, что поедем вместе и на подписание документов о продаже «Чомги», и если потом будет оказия встретиться с легендарным дедом — тоже пойдем оба. Был и забавный момент:
— Только смотри, Серег, если можно сделать так, чтобы фактическим владельцем был я, но при этом ни в каких выписках и реестрах не значился — то надо именно так. А то меня начинает слегка беспокоить, когда при мне чужие важные дяди начинают мои деньги считать.
— Знаешь, Дим, — Лорд помолчал почти минуту, и начал торжественно — как однажды сказала Её Величество королева Великобритании и Северной Ирландии, Глава Содружества и англиканской церкви Елизавета Александра Мария Вторая своему шустрому не в меру внучку Гарри: «Не учи баушку джин пить!».
И мы оба захохотали. Ведь и вправду, ученого учить — только портить. Куда там во все эти слияния и поглощения — да мне, с моими талантами находить сомнительные приключения себе и всем вокруг?
А Ланевский еще озаботил меня новостью о том, что над нашим общим, но в первую очередь лично моим планомерно-всесторонним обогащением бьются уже полтора десятка толковых ребят. Он нанял бы и настоящих звёзд, но, во-первых, пока масштаб не тот, а во-вторых, специально обученные профи предпочитают офисы в пределах Садового, а лучше — Бульварного кольца, гибридный график, машину с водителем и ДМС со стоматологией. Вот же не было печали? Пришлось дать ему добро на поиск подходящих вариантов по помещению, но только после того, как у нас будет «Чомга», и когда он разложит мне свои прикидки по расширению, да так, чтобы даже я понял. Просто так лечить зубы и катать на бизнес-классе эффективных менеджеров я не могу себе позволить — не отрасли еще нужные нейронные цепочки, у меня от таких расходов сразу что-то стучать начинало. Не то пролетарская ненависть в душу, не то пепел Клааса в сердце, не то моча в голову.
Под колесами тихо шуршал МКАД, потому что помимо меня по нему снова ехали все, и от этого — очень медленно. Ситуативный подбор неожиданных песен от Яндекс Музыки сегодня превзошел сам себя, порадовав поочередно Трофимом, Арией и Тутэйшей Шляхтой. Теперь же аудиосистема передавала мне какой-то задорный кавер на Бруно Марса и песню «Миллиардер». Вполне актуально, полагаю, но предпочел бы послушать эту композицию в других условиях и в другой локации. На берегу теплого моря, например. Или в каком-нибудь уютном семейном ресторанчике старого городка, хоть турецкого, хоть греческого. Да дома, в конце концов, в удобном кресле, на заднем дворе, возле любимого цепного казана. Но точно не в железной банке, среди тысяч таких же железных банок на горячем черном дне давно высохшей бесконечной реки имени Юрия Михалыча Лужкова. Тут машину легонько качнуло. Сперва не сообразил, что произошло, но глянул по зеркалам — и стало понятно, что быстро я отсюда не выберусь. Позади меня на «аварийке» стоял темно-синий кабриолет BMW. И оттуда выходили две барышни.
Я нажал на красный треугольник, и поворотники заработали синхронно, с негромкими ритмичными щелчками. Вытянул ручник и вышел на суховато-кислый воздух МКАДа. В лицах автолюбителей, объезжавших наш внезапный моргающий тандем, не было, казалось, ничего человеческого. Неожиданно пришла на ум фраза старого Откурая: «зло наказывают злом, а на добро отвечать добром забывают». В конкретном случае ее можно было развить: а еще винят во всех бедах кого угодно, кроме себя самих, и готовы сожрать ближнего при любом удобном случае. Или обгадить. Хотя бы мысленно. Как бы то ни было, сочувствия в глазах соседей по дорожному стоянию и медленному движению не было ни грамма. Были злоба, любопытство, досада и презрение.
Прикурив, присел посмотреть, что же там с бампером. А с ним все было предсказуемо. Это одно из основных качеств, за которые мне и нравился мой автомобиль. При незначительных столкновениях или касательных «зацепах» с ним не происходило ровным счетом ничего. Полировка кузова в салоне, если есть свободные деньги, или во дворе, если их нет, давали одинаковый результат: идеально выглядящее для своих лет лакокрасочное покрытие. Один раз, правда, было чуть сложнее. Мы с Надей ехали куда-то по весне, остановились на светофоре и синхронно стукнулись головами о подголовники.
— Что это?, — испуганно вскрикнула жена.
— Кто-то въехал, пойду гляну, не выходи, — ответил я безо всякой радости.
Позади багажника стоял мужчина, печально изучавший фасад своей некрупной французской ласточки. «Пятьдесят вторые» номера говорили о просторах Нижегородской области, откуда всю эту компанию и принесло прямо в корму моей пожилой многострадальной шведской баржи.
— Я, главное, это! В тормоза! В тормоза, ага. А она — как по рельсам!, — зачастил взволнованно мужичок.
Его автомобиль выглядел полностью согласным и немного сконфуженным. Соскочивший с креплений слева бампер повис удивленной губой, а вылетевшие из внешних замков фары придавали ему такой вид, будто он что-то близоруко рассматривал прямо перед носом.
Я молча показал автолюбителю пальцем под колеса. «Она — как по рельсам» имело железное объяснение. Два, вернее. Параллельных. Именно по ним, по обоим трамвайным рельсам сразу и мчал за мной самоуверенный нижегородский француз. Присев у своего заднего бампера, я потер его пальцем. Под слоем неизбежной столичной грязи, на которой явно отпечатался ромб с радиатора стоявшей рядом удивленной косой машины, нашлась гладкая краска с парой-тройкой царапин. Сам бампер отцепился с правого бока, но такого непотребства, как у заднего автомобиля, не было и в помине. Я пнул по нижнему углу — и он встал точно на место, как только с завода, зазоры хоть штангенциркулем проверяй. После таких технических манипуляций с моей машиной, мужичок стал поглядывать на меня с опаской, явно переживая, как бы я вторым пинком и ему чего-нибудь не отрихтовал. И на предложение дать мне «пятерку» на полировку и мойку согласился мгновенно. За эту историю меня потом долго стыдил Кол, уверяя, что с того чучела он снял бы никак не меньше двадцатки. А я вспоминал грустно-удивленное лицо французской автомобили, с отвисшей на сторону губой и глазами, сошедшимися к носу, и мне опять становилось ее жалко.
В этот раз ситуация отличалась двумя вещами. Во-первых, на МКАДе не было рельсов. Во-вторых, кабриолет пострадавшим тоже не выглядел. Хищная баварская акула с чуть оцарапанной скулой, казалось, прицеливалась, как бы половчее откусить мне руку, если я подойду ближе. От столкновения прошло от силы минуты полторы.
— Ты не охренел ли так ездить, лошара?, — вежливо, но излишне громко поприветствовала меня и культурно осведомилась о моем самочувствии мадам водитель.