— Волков, признайся откровенно, ты с башкой-то вовсе не в ладах?, — начал Головин почти спокойно. А потом понес, — Оголодал? Тебе кабаков не хватило сегодня, объясни мне⁈ Ты, твою мать, понимаешь, что по твоей милости только что две сотни народу чуть к ангелам не улетели⁈
— Сотня, — бесстрашно и безэмоционально влез я в разгорающийся пламень его красноречия.
— Чего — сотня?, — от неожиданности у Артема аж запал сбился.
— К ангелам — сотня. Остальные — к малакам и гуриям, у них там свой протокол. А еще с нашей стороны я татар видал, им тоже к гуриям. Так что не работает твой расчет, — пояснил я.
— Какие малаки, Волков? Ты головой стукнулся? А, да кого я спрашиваю, ты же с ней с детства не дружишь, — но хоть орать перестал, — Смотри, ты когда в машину садился, шашечки видел? На своей, на моей? А знаешь, почему не видел? Потому что ты НЕ В ТАКСИ!!!, — а, нет, не перестал орать. Просто, видимо, воздуху набирал. Звонкий-то какой, чуть наушник не выбило.
— Тём, не ори, а? Все на взводе, тебя я прекрасно понимаю, но от моих извинений или объяснений никому ни жарко, ни холодно. Поэтому всем нужно сесть, поесть и выпить. А мне еще нужно деньгами в тебя кинуться, я неодолимое желание испытываю. Ты можешь не мешать мне ДАВАТЬ ТЕБЕ ДЕНЕГ⁈, — тут уже я начал орать.
— Так, выдохнули оба!, — вернулся к Головину его прокурорский тон., — куда едем?
— Пушечная, дом пять, — выдал я маршрут микрофону.
— Добро, — лаконично ответил Артем и связь прервалась.
Одной рукой я стягивал с головы и передавал гарнитуру не сводившему с меня круглых глаз Лёхе, второй — искал в телефоне номер Ланевского. Потом понял, что зря смахиваю по экрану его пропущенные один за другим звонки — ведь именно он-то мне и нужен. В простых вопросах мозги начинали подвисать.
— Дима, ну где тебя носит⁈ Все давно здесь, и Володя, и нотариус. Чего трубку не берешь?, — зачастил Серега.
— Слушай внимательно. Паб, где в первый день обедали, зафрахтуй под спецобслуживание на сегодня, прямо сейчас. Мы будем через минут пятнадцать-двадцать, пусть накрывают. На три десятка человек, для начала, — выдал я.
— Ты чего говоришь-то? Какой паб? Какие тридцать человек? Ты свадьбу что ли гулять собрался? Или выпивал уже, с цыганами и медведями? Волков, ну я ж просил, хотя бы предупреждать, — мне даже жалко его стало. Но ненадолго.
— Время уходит, Серег, а мы едем. Как услышишь треск и гул, пароходную сирену, дождь, разлуку, серый след за винтом бегущей пены — это мы. Я в тебя верю. Скоро все объясню, — так, если из меня потащило стихи, значит, совершенно точно перенервничал. А мне еще шахту покупать…
По старинной и, слава Богу, односторонней улочке с широкими тротуарами и узкой проезжей частью, между невысокими, не больше пяти этажей, домами, видевшими молодым не только Ленина, но и, пожалуй, Императора и Самодержца Всероссийского Николая I Павловича, неторопливо продвигался оригинальный кортеж. Во главе катил китайский внедорожник в символике военной автоинспекции, деликатно покрякивая сиреной на неторопливых туристов. Тех сметало к стенам, как будто палую листву — брандспойтами поливальных машин ЖКХ. Номера «Еду Как Хочу» на нем я разглядел, пока нас с артистами конвоировали к нашему броневику. Следом за «китайцем» крались два двухсотых лендкрузера. За ними — наш «Тигр», в сопровождении своего брата-близнеца. Замыкал колонну ярко-алый БРДМ-2, на капоте которого сидел Головин и невозмутимо, как казалось издалека, дымил сигарой. Кавалькада проследовала мимо Центрального Детского мира, миновала гостиницу «Савой» и замерла. Уходя чуть раньше на разворот на площади Воровского, я чувствовал всей кожей крайне внимательные взгляды из окон бывшего доходного дома страхового общества «Россия». Тут, на Лубянской площади, умели смотреть и слушать совершенно незаметно, но очень пристально и внимательно, так, что от этого становилось решительно не по себе. Аж зачесался весь.
У входа в паб стояли Лорд, Володя Дымов и давешний нотариус в золотых очках, похожий на Валентина Гафта, с теми же двумя бессменными, видимо, помощницами. Их глаза, казалось, сдерживали только стекла очков, и то из последних сил. У внука легендарного золотопромышленника челюсть отвалилась аж на грудь. И лишь Лорд дожигал остатки хладнокровия, но явно последние. Казалось, удивить эту группу встречающих сильнее не смогла бы и высадка инопланетян или фонтан нефти, забивший бы прямо из-под асфальта. Но когда из «Тигра» вслед за мной выбрались Леонид Николаевич с другом, невероятное все же случилось. Одна из спутниц нотариуса ахнула и стала оседать наземь. Вторая держала, хотя, скорее держалась, и за нее, и за своего руководителя. Тот стоял, как удачно парализованный, только стекла в золотых очках чуть припотели. Дымов стал тереть глаза кулаками, совсем по-детски. Ланевский только сглотнул, но так, что кадыком едва не разрезал галстук. Вполне приличный, надо сказать, однотонный и без «огурцов».
— Видите, господа? Дмитрий Михайлович как всегда безупречно пунктуален, — произнес он чуть высоковатым голосом, посмотрев на правое запястье, стоило мне выбраться из броневика. Все кивнули. Часы Лорд носил на левой руке, но подобные мелочи тут сейчас явно никого не интересовали, — Все в порядке, проблем нет, Дим?, — прочистив горло, спросил он уже у меня.
— Все проблемы Волкова — у него между ушей!, — пробурчал Головин, спрыгнув с брони и подходя ближе, — ты знаешь, что нас уже по «Москве 24» передают?, — это уже мне, — В интернете чуть паника не началась — военная техника на улицах столицы! Чую, мне за эти покатушки оторвут башку и пришьют задом наперед, и очень повезет, если на плечи. Как все это объяснить?, — он обвел рукой старые здания центра Москвы, басовито рычащие броневики, туристов и местных жителей, совершенно неразличимо друг от друга прижавшихся к стенам вдоль улицы.
— Может, кино снимали?, — неуверенно предположил я.
У Артема враз просветлело лицо и даже разгладился лоб, по которому он, впрочем, тут же треснул изо всех сил правой ладонью. Отдав пару команд, Головин вытащил смартфон, поискал и набрал чей-то номер. За это короткое время из китайского внедорожника вышли четверо в форме и заняли водительские места в остальных машинах, кроме «Бардака». «Незабываемые путешественники» те машины организованно покинули и чинно скрылись в дверях паба, на которых тот же самый бармен, знакомый Ланевского, переворачивал табличку на «Закрыто».
— Карен Георгиевич? День добрый!, — к этому голосу Артёма подходил бы темно-синий костюм-тройка, галстук и портфель из крокодиловой кожи, а уж никак не черный городской камуфляж и берет, — да, я. Рад, что узнали. Спасибо, здоров, все в порядке. Карен Георгиевич, смотрите, есть небольшая просьба, — говоря это, Головин неторопливо отходил от дверей паба, а после повернулся и махнул нам свободной левой рукой, мол, меня не ждите. А ничего себе, у него, судя по всему, номера в телефонной книжке имеются.
Машины проследовали мимо нас так же неторопливо, как и доставили нас на место. Последним в сторону Большого театра гордо проехал, обдав нас солярным выхлопом, БРДМ. Дамы, спутницы нотариуса, закашлялись, и Ланевский, как истинный джентльмен, под руки проводил обеих в зал.
— Перекусим, Лёнь?, — поинтересовался я у заслуженного артиста, и мне показалось, что нотариус еле слышно икнул.
— С удовольствием, Дим, — ответил тот немедленно, — и даже выпьем!
— Я больше не пью. Вообще никогда, — чистым высоким голосом проговорил его друг, слегка отрешенно глядя на удаляющийся ярко-алый задний борт «Бардака».
Глава 13В поисках утраченного. Невыносимая легкость бытия
Английская кухня мне никогда особо не нравилась, кроме, пожалуй, их ростбифа. И напитки, кроме джина, я не любил и не понимал. Но в тот вечер это было совершенно неважно. Елось все, пролетая внутрь небрежно пережеванным или просто отгрызенным от куска. Вкус не ощущался ни в еде, ни в выпивке, но это потом.
В начале мы провели, оформили и нотариально заверили сделку. Дольше говорить эту фразу, на самом деле — просто расписались по очереди с Володей в документах. Ушлый Головин, как раз заходивший в паб с довольным лицом, глянул мне через плечо и присвистнул, увидев восьмизначную цифру. Нотариус и его дамы посмотрели на Тёму неодобрительно, но промолчали. Лорд многословно поблагодарил величавого мужчину и его спутниц, каждую по отдельности, и всем вручил по подарку перед расставанием. Нотариусу досталась какая-то богатого вида бутылка виски в синей коробке с вензелями. Женщинам — по корзинке фруктов и сластей, в которых гордо высились бутылки шампанского, и тоже не «Советского», я такого даже в магазинах не видал.
Володя слушал краткую версию наших сегодняшних приключений, как будто теннис возле корта смотрел — вертел головой с раскрытым ртом от одного рассказчика к другому. Ланевский сдерживал эмоции, но это давалось ему с явным трудом и было заметно. Когда Дымов сказал, что дед из рук не выпускает подаренное золото, только и говорит, что про фотокарточки, которые я обещал прислать, и велел пригласить меня к ним на дачу, Лорд вделал мне ногой по голени так, что я чуть не подскочил, а сам при этом и бровью не повел, аристократская морда. Конечно, я согласился, оговорив место и для Сереги. Володя ответил, что дача у них хоть и старая, но большая, так что к ним можно даже с семьями, друзьями и знакомыми. Наверняка, песни Высоцкого он знал не хуже, а как бы еще не получше, чем я.
Когда он выходил из паба, ему навстречу буквально влетела жена Владимира, Наталья. Не замечая никого, она в слезах промчалась через весь зал к мужу и принялась ощупывать его и целовать, причитая. Мужики смущённо отводили глаза от трогательной семейной сцены. Оказалось, в интернете уже гуляли истории, одна страшнее другой, про массовую драку кавказцев со стрельбой в самом центре Москвы, разгонять которую власти направили целый танковый батальон. Ролики, бившие рекорды по просмотрам, как обычно не имели ничего общего с действительностью, но кадр с Головиным, катящим на броне с сигарой на фоне страшного дома на Лубянке, понравился всем. Кроме главного героя, конечно, хоть он там и был в балаклаве. Но ярко-алых БРДМ, да ещё с гражданскими номерами, вряд ли было больше одного не то, что в Москве — в мире, поэтому во всей его маскировке смысла было исчезающе мало.