— Баня греется, кровати будут готовы в течение четверти часа, — отрапортовала чёртова трубка. Да, видимо, и вправду день был удачным — всё срасталось. Билет разве лотерейный купить?
— Спасибо большое, — чувствуя себя редким кретином, особенно рядом со ржавшим Головиным, сообщил я.
— Не за что. Этот номера на связи в любое время и в любом мессенджере, мы ждём указаний, — сквозь слышимую улыбку ответила она.
— А спать когда? — продолжал нещадно тупить я. Тёма уже слёзы утирал, едва не повиснув на старшем брате.
— А спать некогда — работа нервная! — вот язва, а? Издевается над нечаянными богачами! — Извините, говорю же — нервы, — продолжила она. Кажется, сдерживая смех. — Нас тут три Тани, мы посменно работаем, но решаем задачи и создаём комфорт круглосуточно!
Тут смех раздался уже отовсюду — и из трубки, многоголосый, преимущественно женский, и снаружи ото всех троих слушателей. Кажется, даже скептик с фаталистом ржали надо мной внутри. И только реалист улыбался понимающе. К хорошему люди, конечно, быстро привыкают, но не на столько же?
— Я соболезную вашему графику, нагрузке и ответственности, но горд и счастлив, что попал в такие умелые, цепкие руки, — не удержался от ответной шпильки. — Спасибо ещё раз, Тань. Споёмся.
И положил трубку, потому что окружающим надо было дать передохнуть — они и так красные все стояли.
— Артём — за руль, — скомандовал Фёдор, пока я обходил вокруг и осматривал Раджу, как верного коня, которого долго не видел. Автомобиль выглядел отлично, чисто и блестяще. Я удивлённо обернулся на эрудита, услышав, что руль уплыл из моих рук.
— Прости, Дим, я не знаю, как ты водишь. Вот тут уже точно протокол не позволяет, — развёл руками он. Ну да, обижаться и вправду было глупо. А поездок на мой век точно хватит. Тем более, что тайный подмосковный гном Кирилл, что присватал мне Хонду, уверял, что машина вечная. Да особенно, если принимать во внимание мою редкую способность не проходить мимо каждой первой возможности отлететь к предкам.
— Никаких проблем, Фёдор Михайлович, надо так надо, — успокоил я его. И полез на заднее сидение за Тёмой, что устраивался за рулём поудобнее.
Открывая дверь, отметил, что усилие пришлось приложить неожиданно большее, чем раньше. Вряд ли я за этот отпуск так ослаб. И вспомнил, что обратил внимание, подходя, будто Раджа как-то ниже к земле теперь стал, словно в хищной стойке перед прыжком. А потом Головин запустил двигатель — и снова удивил: шума почти не было.
— Бэ-пять? — спросил умница и эрудит, садясь на переднее пассажирское кресло у брата.
— Бэ-семь, — довольно ответил тот, оглаживая руль так, что я аж взревновал.
— Ранил! Во что хоть играете-то? — не удержался я от вопроса.
— Классы бронирования, Дим, — отозвался стальной приключенец, не переставая мять руль моего автомобиля. — Пулемёт твой Раджа теперь выдержит некоторое время, осколки тоже. На 7,62 и меньше даже внимания не обратит, будет ехать, как и ехал. Ты же помнишь, Коляну наладил встречу с Кириллом?
Да, было дело. Об их совместных каких-то делах в этой самой машине, но, кажется, лет двести назад мне начинал рассказывать Серёга возле Могилёвского аэропорта, но разговор не задался, потому что в кармане у меня лежало недрёманное ухо товарища Колоба, который, слава Богу, оказался вполне приличным мужиком.
— Так вот они развернулись на па́ру так, что туши свет! Открылись в Питере и Владике, широко известный в узких кругах бренд ультра-супер-премиум-вип, — довольно поведал Артём. — У них из скандинавов, европейцев и китайцев очереди на год вперёд. Толковый друган у тебя оказался.
Да уж, кипучую натуру Кола, сколько себя помню, удержать могла только необходимость срочного ремонта или обслуживания машины. Когда они с его отцом объявляли «парковый день» — половина гаражей приходила любоваться работой. Скамеечки возле ворот ставили, как в театре. В остальном же Колян был из тех, кого называют в лучшем случае разолбаем. Про таких, как он, пел Высоцкий: «меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел!». А вот гляди ж ты, что творится. Ну дай-то Боги.
По пути домой мы сидели на заднем диване с серым кардиналом. Он что-то дальнозорко рассматривал в смартфоне, потом давал какие-то команды и распоряжения, потом снова что-то смотрел и писал. Жуткая, изматывающая это работа — кардинальство такое. Врагу не пожелаешь.
— Васильич, здравствуй, родной! — весело сказал в это время в трубку своего телефона старший Головин. И я, кажется, догадывался, кому именно. — Поздравляю тебя! Как — с чем? Жилец твой беспокойный с отпуска прилетел.
Пару минут он молчал, только охая да посмеиваясь. Видимо, Василий Васильевич, начальник охраны нашего посёлка, откуда мы улетели прямиком под Читу, рассказывал о том, как сильно скучал по мне. В цветах и красках своего героического секретного прошлого. Внутренний фаталист, чуткая душа, тут же начал громко икать.
— Ну ладно, ладно, не кипятись так, кардиограмму испортишь! Он сейчас прямо к тебе едет, с друзьями. Нет, не на броне, и без хвоста тачанок и улюлюкующих абреков. Со мной он. С нами шеф и брат мой, Тёмка. Откуда? А-а-а, и молчит сидит, — Фёдор с одобрением покосился на брата, который выпрямился настолько горделиво, насколько позволяла командирская посадка за рулём. — Ну, раз в курсе — нашим проще. Давай, расчехляй зенитки, встречай, и гляди там, чтоб не пальнули в нас на радостях-то. Да шучу я, шучу!
В посёлок заехал только Раджа — остальные машины остались за территорией. Въезд на которую, кстати, опять перекрывали памятные бетонные блоки на тележке из швеллеров. Старший Головин вышел из машины, обнялся с Васильичем, как со старым другом, и мы поехали к дому — остальным он выходить не велел. Только пообещал, что «сам к нам заглянет старый, куда денется».
Дом, который я впервые видел в зимнюю пору, выглядел всё так же замечательно, разве что лужайка перед ним была белой, а не зелёной, и каштан стоял, зябко ёжась без листвы. Дверь открылась бесшумно, затхлостью, покинутостью и одиночеством не пахло — видать, и вправду проветривали. Сразу поставил чайник, а Тёму отправил разжигать огонь на заднем дворе в цепном казане — костровой чаше. Ну, раз он сверхсекретный и продуманный — пусть и дрова продумает, как найти в снегу.
На двор вышли уже с чашками, и одну взяли для него. Зря я надеялся, что он хоть немного устанет или отвлечётся — площадка была вычищена, а дрова лежали прямо в каком-то сварном не то стеллаже, не то шкафу под односкатной крышей, сухие до звона. Часть из них уже потрескивала в костре. Головин принял кружку крепкого чаю с благодарным кивком.
— Ты выдыхай давай. Тут сейчас спокойно и безопасно, как у Христа за пазухой. Шёл бы лучше нашим позвонил, мол, долетели, всё в порядке.
— Так там же связи не было? — удивился я.
— Так это когда было? — в тон мне отозвался приключенец. — Всё, шутки в сторону. Там теперь и мобильники ловят, и спутников над той Танзанией сроду столько не бывало, как сейчас. Так что звони, теперь что звук, что видео — полный хай-фай.
В Африке всё было хорошо — девчонки загорали, поглощая витамин Д в промышленных объёмах. Лорда в отеле не было — он пропадал возле горы, на что Мила робко посетовала. Я обещал поставить Ланевскому на вид. Вечером собирались на охоту на жирафа с шамбала, под присмотром Умки, Мутомбы и ещё каких-то крепких «военных пенсионеров, друзей Ильи, что заселились только сегодня, совсем недавно». Надя по видеосвязи делала мне незаметные знаки лицом, которые те «военные пенсионеры», надо полагать, и со спины видели прекрасно. Успокоил жену, сказав, что это правильные военные, приехали вовремя и бояться их не надо. Что встреча наша прошла хорошо, и что мы заехали домой с Головиными и Второвым. Успокоил ещё раз, уверив, что тут чисто и нет бардака. Антошка, пожив в пустом доме пару месяцев, устал готовить и убираться, поэтому съехал в общежитие, которое каким-то хитрым образом сам и выбил. Там явно было проще — Надя хохотала, рассказывая о негодовании сына, когда он устроил в пустом доме тусу. Народу набилось человек с полсотни, а наутро всех как ветром сдуло, и убираться им пришлось с Ваней и парой девчонок. Я тогда только усмехнулся — у меня была ровно такая же история в юности. И тогда со мной остались наводить порядок Кол с Доком. Так, наверное, впервые проверилась и успешно выдержала испытание наша дружба. Глядишь, и в этот раз что-то хорошее может получиться.
Надя велела вести себя хорошо, теплее одеваться и во всём слушаться Головиных. Я торжественно, при них же, это пообещал. Застрахованный-то я, может, был и хорошо, но споры с беременными вряд ли входили в те перечни рисков.
Когда на решётке уже сердито шипело вниз, на угли, мясо, пришёл Васильич. И утащил нас в дом, оставив смотреть за шашлыками парня, которого привёл с собой. Они с Тёмой молча хлопнули друг друга по ладоням, улыбнувшись. Случайных людей дома не было по-прежнему, и это было очень хорошо.
Потом мы, как самые обычные мужики, вырвавшиеся от дел и жён, парились в бане, а после смотрели по телевизору хоккей, шумно болея, хотя вряд ли кто-то из нас был таким же азартным, как Васильич — он переживал за игру «красно-синих — самых сильных» так, что едва мне плитку на полу не пробил своим протезом, а уж крику-то было. Особенно, когда продули.
Давно стемнело, и, хотя время было самое детское, все разошлись по комнатам, проводив гостей, снабдив их в дорогу мясом и закусками: щедрый Борман не поскупился, а неизвестная Таня не подвела — еды дома было навалом. И уже перед самым расходом, после того, как старший Головин озадачил тем, что «вылет в семь тридцать», Михаил Иванович втихую опустил что-то мне в карман, проходя мимо, пожелав спокойной ночи.
На моей памяти это был первый и единственный раз, когда мощный старик ошибся настолько.
Здравствуйте, уважаемые читатели!
Со следующей главы включится оплата за книгу.