м — за то время, пока мы шлялись по лесам, тут устроили настоящую канатную дорогу: из таких же ферм собрали стойки, натянули тросы — и груз уезжал наверх, как на фуникулёре. Хотя, почему — как? Сверху доносились детские голоса, гомонившие возле точки, куда уходили тросы. Наверное, какая-то школа там была, и суета с попами, военными и полицейскими не могла не поставить на уши её контингент.
Поднявшись по натоптанной тропке своими ногами, убедился — именно так оно и было. И вездесущая пацанва сновала и рыскала возле ящиков, норовя запутаться, удариться, спереть чего-нибудь или ещё как-то попасть под раздачу. Три женщины в возрасте и пожилой мужик в вытертом пальто пытались призвать юное поколение к порядку, но предсказуемо безуспешно. Мы проследовали за тремя вожаками следом, пройдя мимо высокой белокаменной стены и какой-то церкви под зелёной кровлей, миновали ворота и зашли на территорию. В центре стоял высокий храм под пятью куполами, за ним, ближе к реке, ещё два, поменьше, и по правую руку ещё какая-то постройка, похожая на торт из нескольких ярусов, со свечкой-крестом наверху. Но владыка уверенно вёл нас к крыльцу двухэтажной постройки под двускатной крышей, что тянулась справа. Поднявшись по ступенькам и проморгавшись после уличного света на снегу, прошли в большой зал, где стояли деревянные столы с лавками. «Трапезная» — потирая руки, доложил фаталист-очевидность.
— Неужели и вправду никакого желания узнать о содержимом ларцов великой старицы, Дима? — мягким голосом обратился ко мне отец Ларион, когда мы расселись за одним из столов, молчаливые здоровяки в чёрном уставили его блюдами, тарелками и мисками, и удалились. Последний из них принёс самовар и большой чайник, видимо, с заваркой. Стол был прямоугольный, небольшой. Расселись так: с торца Второв, по левую руку от него — владыка, по правую, напротив святого отца — я. Справа от меня — Головин, через стол от него — Александр Васильевич, лицо которого не выражало ровным счётом ничего. Но и аппетита не добавляло.
— Ни малейшего, — совершенно легко, как о чём-то абсолютно незначительном, ответил я, густо намазывая жёлтое сливочное масло на приличный ломоть пшеничного хлеба. Полностью разделяя фаталистово «ну, хоть пожрём». И очень надеясь, что этот, с ОПВ, тоже не испортит нам обедни.
— Ты, я повторюсь, очень интересный попутчик, и человек… необычный, — продолжал тот. Я только кивнул с набитым ртом, мол, «кушайте на здоровье». Рядом на отрезанный ломоть от ковриги в две моих ладони размером Головин поверх толсто намазанного масла укладывал внахлёст, как опытный кровельщик, толстые куски сыра, выглядевшие крайне аппетитно. «Костромской!» — со знанием дела пояснил фаталист, сглотнув, наблюдая, как этот приличный кораблик плавно вплывает в пасть приключенца.
— Мы сегодня очень продуктивно погуляли, господа, — обратился ко всем владыка, очевидно, отложив вариант разговорить меня на потом. Бросив — вряд ли, не тот он человек. — Обнаружены нетленные мощи келаря Василия, умученного зверски в лето одна тысяча шестьсот семидесятое.
«В зиму, лапоть!» — некультурно буркнул реалист, заставив меня закашляться.
— На озере найдены три десятка сундуков с золотом, украшениями, документами и долговыми расписками, иконами и фамильными реликвиями, что лежали там с семнадцатого года, — продолжал отец Ларион, игнорируя мой кашель. — На острове достали семь сундуков великой старицы Марфы, что таились там под спудом с лета одна тысяча шестьсот двенадцатого.
Голос его притягивал внимание, завораживал, гипнотизировал. Их, наверное, такому специально учат в семинариях, или где там? Чтобы паства и окормляемые не отвлекались на всякую мирскую суету, слушая пастырей. Таких и вправду можно было слушать, забывая и есть, и дышать. «Я те забуду! Рубай давай, уши он развесил!» — вознегодовал фаталист.
— Я при свидетелях подтверждаю, что слово, данное Дмитрием Волковым, исполнено. Искомый церковью клад Романовых найден. Что делать с двумя другими находками, господа? Как поступить? Заслуга Димы неоценима, — развёл руками опытный, слишком опытный оратор.
— Ну, с сундуками с озера не соглашусь, — вступил в беседу товарищ Директор. Разумеется, должен же быть и злой полицейский, не могут же они все трое быть добрыми. — Там вполне оценимо всё. Дорого — да, но оценимо. С нетленным старцем ничего не могу рекомендовать — вообще не моя епархия, — скептик икнул так, что внутри у него будто бы что-то звякнуло. Это что сейчас было? Фельдмаршал пошутил, как обычный живой человек?
— И всё-таки я настаиваю, господа. В свете так ярко подтвердившихся Диминых способностей, и в залог нашего успешного будущего вероятного сотрудничества, — слово «вероятного» отец Ларион тщательно выделил голосом, не сводя с меня глаз. — я, от лица Русской православной церкви, сейчас обещаю исполнить всё, что будет в моих силах.
Звякнуло ещё раз. То ли Головин вилку откусил, то ли кто-то из внутренних в обморок упал — я не отслеживал.
— Ну, ты маханул, Гриша, — внезапным добрым тоном отреагировал товарищ Директор. — Вон как озадачил мальчишек — аж есть перестали.
Тёма, явно из природной вредности, тут же намазал толстый слой варенья. Кажется, из райских яблочек. И, кажется, прямо поверх сыра.
— Я не хотел бы вынуждать Русскую православную церковь и Вас лично, отец Ларион, долго находиться в долгах — я знаю, как это неприятно, поэтому сам очень не люблю, и другим не желаю, — начал я, отмахиваясь от очнувшихся советчиков, требовавших то остров на Ладоге и яхту с нему, то шапку Мономаха, которая мне точно была ну уж вовсе без надобности. Священник благостно кивал в такт моим словам, побуждая говорить дальше.
— На испытании, что состоялось под святой монастырской землёй, мне посчастливилось увидеть реликвию — подлинный крест Евфросинии Полоцкой. Я прошу, если на то будет воля и возможность, вернуть его в Спасо-Евфросиниевский монастырь, где ему и предначертано находиться, — сказал я и отпил чаю, борясь с собой, чтобы не оттопырить по-богатому мизинчик. Ладони были влажноватые, холодноватые и мягковатые, поэтому чашку взял двумя сразу.
На лицах не полностью святой троицы одновременно расцвело полнейшее удовлетворение. И я понял, что меня в очередной раз просчитали. А ещё взвесили, измерили — и признали годным.
«Эх, надо было просить а-а-автомоби-и-иль!» — голосом Якубовича горько резюмировал фаталист. Под аплодисменты реалиста и скептика.
Глава 17Межконтинентальный бадминтон
После подтверждения, также торжественного, данного мне обещания организовать в ближайшее время поисковую операцию на территории одной из сопредельных стран, где, при моём деятельном участии, будет «обретён» Крест внучки Всеслава, перешли ко второй части соглашения. Хотя скептик и выл внутри, что эти старые крохоборы вгоняют нас в долги: вместо одного клада нашёл им три, и чудо в придачу, а теперь выходит, что надо мчаться куда-то ещё и крест там искать, который вон тот, пристальный, в подвале у себя держит. Я его старательно игнорировал, понимая, что он прав полностью, и с одной точки зрения меня просто «развели». С другой — тоже. Но если подняться над точками чуть повыше — других вариантов ни у них, ни у меня не было.
Когда приступили к тонкостям обмена «тёплого и выгодного Люксембурга на бурелом и гнилые болота между Ржевом и Шаховской», как охарактеризовал сделку внутренний скептик, я озадачил собеседников вопросом:
— Не будет ли возражений, если я приглашу к беседе моего друга и финансового поверенного Сергея Ланевского? Он сейчас на месте, на том участке, о котором пойдёт речь, и сможет быстрее организовать взаимодействие и совместную работу. — О том, что ещё он проследит, чтобы я снова не встрял по привычке куда-нибудь, деликатно умолчал.
Получив одобрение присутствовавших, набрал Серёге. На такой счёт у нас уговора не было, поэтому оставалось надеяться, что мой экспромт он поддержит и не испортит. Не тот он человек.
— Сергей Павлович? — уточнил я церемонно, заставив Головина опять загнать глаза под лоб.
— Что случилось? — тут же предположил, наверное, недоброе, Лорд.
— Пока всё по плану, как у вас? — переходить к делу я опять не спешил. Троица интересантов тоже смотрела за разговором без спешки и негатива, так чего тогда торопиться?
— У нас, похоже, вилы, Дим, — выдал Серёга, поломав мне всю картину «Лорд изволит беседовать по телефону в Африке», где он сидел в пробковом шлеме под тентом, попивая чай. Времени, кстати, было почти пять.
— Детали? — спросил я скучным голосом, от которого справа отложил внеочередной корабль-бутерброд Головин.
— Периметр окружён военными без знаков различия. Вроде славяне или европейцы, не местные точно. К ним с самого утра подходит техника, в основном строительная, но есть и профильная, при таких калибрах, что Тёмины бойцы не пляшут. Тима сказал, минут за двадцать все приключенцы закончатся. И мы тоже. Девчата в порядке, на базе. Как-то так, — завершил лаконичный доклад мой зам по деньгам.
— Это нормально, — не вполне уверенно, но молясь, чтобы этого не было сильно слышно в голосе, отозвался я. — Слушай сюда: мы на переговорах, я включаю видеосвязь. Сядь там где-нибудь, где потише. Помощь твоя нужна, профильная.
— Сладилось? — выдохнул он.
— Вроде да. Сейчас и узнаем, — ответил я, устанавливая смарт, оперев на ножку или основание, не знаю, как правильно, того самого самовара, что стоял с правого торца.
— Господа, представлю вам нового участника беседы: Сергей Павлович Ланевский. С нами за столом Михаил Иванович Второв, отец Ларион и Александр Васильевич, директор Фонда, — плавно начал я, молясь, чтоб Лорд не влез на нервной почве с уточнениями, вроде «какого именно фонда». Но Серёга не подвёл.
— Рад приветствовать вас, господа, и видеть в добром здравии. Польщён знакомством, Александр Васильевич. Прошу простить за то, что позволил себе явился без галстука — наша встреча оказалась сюрпризом для меня. — Лорд говорил таким скучным и сухим тоном, что аж зевнуть захотелось. Видимо, здорово волновался. Но выглядел в простой белой футболке, измазанной чем-то на плече, как герой фильмов Гая Ричи.