Места здешние дамам предсказуемо понравились. Город мы объехали на двух «Победах», которые ГАЗ-М-20. Лорд нарвался как-то на целый списанный таксопарк, что доживал свой век на заброшенном складе где-то под Нижним Новгородом, не удержался от юношеской романтики, потому что такая же машина была у его деда, и скупил чохом весь тираж, говоря по-журналистски. Кол, который тоже жил уже в Княжьих Горах и держал тут предсказуемый автосервис, взвился ракетой, натащил запчастей и помощников — и буквально через неделю выкатил на улицы города сверкающих хромом и белыми ободками покрышек красавиц. Народ фоткался, садился посидеть, радости было без меры. А потом — шок, когда узнали, что машины остаются в городе, и каждый, кому надо, может подойти, завести и поехать в магазин, в кафе или в кино. А потом просто оставить ключи в замке, для другого, кому понадобятся колёса. Так и с таксистами, кстати, решился вопрос, которые обивали проходную со стороны села, норовя заехать на территорию. Но дальше широкой оборудованной парковки перед забором их никто не пускал, конечно. А грузы заезжали внутрь по другой дороге, через другой КПП, со сложностями, вполне достойными режимного объекта, которым наш город и являлся, откровенно говоря. Всё это — порядок, чистота, безопасность — не оставили гостий равнодушными.
— Ну так чего тебе надобно, Дима? — голосом золотой рыбки в начале истории со стариком и старухой, что не видела краёв, спросила богиня художественной гимнастики. И мне вдруг показалось, что я прямо-таки услышал, как вспотел вмиг рядом Ланевский. Да, этой тоже силы и влияния было не занимать.
Я сдержанно и корректно постарался обозначить проблематику. Опытные дамы потешались над тем, как я выкруживал деликатные фразы и подбирал нейтральные термины.
— Вполне осуществимо. Поставлю дачку рядом, буду на своих куриц в окошко наблюдать, — задумчиво глядя на меня, предположила она.
— Не уверен, — ответил я под стон и плач фаталиста со скептиком. А Тёма с Серёгой, кажется, сделали большое усилие, чтобы не отсесть от меня подальше.
— В чём именно? — в тёмных глазах за стёклами очков, наверняка баснословно дорогих, начало светиться адово пламя.
— В дачке. Здесь Город, закрытая социальная группа. Не зоопарк, не цирк уродов. Тут или жить — или в гости приезжать, к друзьям или в отель. Тут не предусмотрены дачные товарищества, — размеренно проговорил реалист, отпив чаю, держа чашку в на удивление не дрожавшей руке.
— Ты отдаёшь себе отчёт, с кем говоришь, юноша⁈ — казалось, ещё чуть-чуть — и чёрные волосы взовьются змеями над головой, а за спиной хлопнут кожистые крылья. Лорд громко сглотнул, а подходивший было Самвел развернулся едва ли не в воздухе и направился обратно на кухню, почти не хромая, быстро.
— Разумеется, — едва ли не с лёгкой ленцой отозвались мы с реалистом, глядя на разгоравшийся за стёклами очков пожар с интересом юннатов.
— Да мне пальцем шевельнуть — и всю твою песочницу с землёй сравняют! — ух, как её разобрало-то. Даже акцент какой-то прорезался. Где-то мы это уже проходили, про бульдозеры, про мусорный полигон. При воспоминании о той аварии на МКАДе я чуть улыбнулся, от чего и без того взволнованную собеседницу аж затрясло.
— Ну, положим, пальцами где ни попадя шевелить — так себе занятие, — я понимал, что спорить с такими фигурами, а тем более бесить их — это дорога в один конец, к рамке с ленточкой в углу, и дорога очень короткая, но поделать с собой ничего не мог. Не мог по-другому.
— А чтобы шевелить там, где это помогает, надо сперва отсюда выбраться. А места тут глухи-и-ие, — протянул я, но без угрозы, а с той же улыбкой. Которая собеседницу и добила.
— Что-о-о⁈ — вскочив, взвыла она так, что чуть посуда на столе не полопалась.
А я в ответ лишь чуть поднял левую бровь. А ещё шевельнул ноздрями, будто принюхиваясь. И заметил, как в стёклах её очков загорелся другой свет, с моей стороны. Буквально на глазах гася тот, что был там, внутри.
— Ты гляди, Танюх, и вправду не боится! — с каким-то чуть ли не детским восторгом воскликнула она, хлопнув по плечу богиню фигурного катания, падая обратно на стул.
— Редкий. Жаль, не спортсмен, — сдержанно согласилась та. Таким тоном, что я от души порадовался, что на коньках катался ещё хуже, чем на лыжах.
— Повеселил, Дима. И порадовал. Давно таких не встречала. Школы откроем, как здания готовы будут. За сколько справишься? — перешла к делу гимнастка, будто это не она только что планировала тут всё сравнять с землёй.
— К середине сентября сдадут, — спокойно ответил я, снова отпив чаю. Он, таёжный, у Врунгеляна был просто великолепным.
— Вряд ли, уж больно быстро, — усомнилась вроде бы она. Но мы с реалистом видели искорки под очками, теперь смеющиеся.
— В марте тут лес стоял глухой, сплошняком, — пожал я плечами, а Тёма и баба Валя синхронно кивнули.
Расставались вполне по-дружески, даже обменявшись телефонными номерами. Хотя даже выдумщик-скептик не рискнул предположить, что же такого должно было произойти, чтобы я позвонил этим спортивным ведьмам.
Академии обоих видов спорта открыли в начале третьей недели первого осеннего месяца. Понаехала такая прорва журналюг со всего мира, что я было решил пересидеть всю суету в офисе. Но Надя, солнце моё ясное, едва ли не за ухо меня вытащила. За второе планировала схватиться, но не дотянулась, Анюта. Пришлось выбираться. За коммуникации с массовыми информаторами отвечал Лорд, как человек более нордический и стойкий. Мы поздоровались и познакомились со спортивными богинями, что наперебой затискали дочку, но так, профильно, как в мясном отделе или на собачьей выставке. И хором решили, что старая: шесть лет для захода в большой спорт — слишком поздно. А я изо всех сил сдержал облегчённый вздох.
Операторы и прочие корреспонденты обсели Ланевского, как мухи — портрет государя императора, но тот держался молодцом и не выдал им ни меня, ни главную буржуинскую тайну. Близко к ним я на всякий случай не совался, помня твёрдо завет фаталиста нечаянным богатеньким буратинам: «с „карабасами“ даже рядом не стой!». Выпроваживать некоторых из особо охочих до скандалов, интриг и расследований пришлось ребятам Головина.
Оба вида спорта в стране были любимыми, зрелищными и популярными. Спортсменки, по большей части уже совершеннолетние, оказались по-спортивному настойчивыми и нацеленными на результат. Как-то неожиданно сложилось так, что у фигуристок было больше тяги к мирным специальностям, а у гимнасток — к военным. Поговаривали, что с появлением спортшколы гормональный фон наладился не только в соседних учебных заведениях, но и в Городе в целом. И, хотя никто никого на горячем, а точнее «на горячей», не ловил, наш «Ледовый городок» с лёгкой руки какой-то языкастой жительницы иногда стали называть по-другому. Как, всё-таки, всего одной буквой можно коренным образом изменить смысл и значение прилагательного. Велик и могуч русский язык!
Глава 24Находки и потери
Город цвёл и пах. Не знаю, чего уж там понавысаживали ботаники под командованием гения от градоустройства, но на клумбах до самого снега что-то колосилось и смотрелось ярко и симпатично. Мне же почему-то больше всего нравились цветы физалиса — оранжевые китайские фонарики, которые можно было засушить и хранить хоть десятилетиями. Странно, кажется, лет двадцать их нигде не встречал, а раньше, вроде бы, в каждом втором доме были. Или только в моём родном городе?
Школа, находившаяся через квартал от наших домов, к сентябрю уже сияла и сверкала, отмытая и проветренная от ароматов краски, мастики и прочих шпаклёвок. Аня побежала туда с восторгом и радостью, вместе с группкой мальчишек и девчонок, с которыми познакомилась неделей раньше на площадке и на аттракционах. Хорошо быть маленьким — всё такое простое, лёгкое, радостное. Даже печали какие-то светлые и не запоминающиеся. Провожая дочь в первый раз в первый класс, я как-то даже расчувствовался. Надя, которую обнимал за плечи, плакала. Появления малыша ждали со дня на день, поэтому отходить от жены я позволял себе только по очень важным поводам — например, принести ей водички, поесть или пледик. Как ни странно, жизнь в Городе шла своим чередом, ничего не валилось, не взрывалось и не горело, несмотря на то, что все три отца-основателя из управленческих процессов выбыли практически полностью. Серёга, стойкий воспитанник сухих островитян, пробовал из последних сил «держать лицо», но стоило Миле позвонить или написать сообщение — мигом оказывался рядом, даже если в это самое время ехал на важные переговоры. Академии спортивные открыли каким-то чудом, и жёны на церемонии восседали в складных креслах, как три толстяка. Кресла же за ними носили три влюблённых дурака — мы, то есть.
В середине сентября, буквально через два дня после торжественного открытия «Ледовых выселок», в роддоме Княжьих Гор появились на свет «три Медведя», хотя на самом деле — Барс, Волк и Ворон: Михаил Артёмович Головин, Михаил Дмитриевич Волков и Михаил Сергеевич Ланевский. Медики поражались — впервые на их памяти три совершенно разных женщины начали рожать в разное время, но разродились минута в минуту. Мы с мужиками решили, что это, определённо, знак. Какой именно — не додумали, сошлись на том, что наверняка добрый и хороший, как и всё в нашем Городе. Который мы будто специально успели построить за такой короткий промежуток времени. Не было ни салютов, ни фейерверков, но народ, прознав о родах, высыпал на улицы, поздравляя друг друга, как на Новый год. Потому что народились в мир первые коренные жители Княжьих Гор.
А через неделю схоронили Петра Алексеевича.
Я примчал в больницу, как только узнал, что его доставили. По дороге выяснил, что Бунин втихую вызвал нашу «скорую» и провёз деда Петю в Город чуть ли не контрабандой. Ясно, что Головин наверняка был в теме, но к нему не было ни единой претензии.
— О, Митяй! — обрадованным, хоть и слабым голосом поприветствовал меня реликтовый дед. Узнал. Тогда ещё узнал.