«А самым любимым чтением умного ежика была книга Бианки „Рассказы о животных“», – не успел я притормозить с деталями.
Почти заснувший Артем испуганно поднял от подушки заспанное лицо.
Да, да, прости, сынок, это я, пожалуй, переборщил. Ежик, читающий «Рассказы о животных» Бианки, это даже по моими меркам слишком жесткая психоделия.
15. Ходячая бессонница
Что такое сон? Излишество.
Так считает Артем, скачущий на моем предрассветном еще теплом полутрупе.
Что такое сон? Роскошь.
Так считаю я, выковыривая из своей ноздри пятку Артема.
Кто победит? Хитрая старость или пытливая юность?
Я прикидываюсь дохлым. Есть в дикой природе такой прием. Помогает слабым видам выживать по соседству с хищниками.
Но я совсем забыл про свое слабое место. Это ухо. Слабое, потому что против громогласного «папа!!!», повторенного в папино ухо 58 раз, учеными еще не придумано противоядия.
16. Мои рассветы
Я проснулся от головной боли. Как будто рота солдат маршировала на моей лысине. Попытался открыть один глаз – не открывается. К счастью, у меня их пара, и второй открылся. Тут-то я и понял, насколько в этот раз точна метафора.
На голове маршировала, конечно, не рота солдат, но один Артем. Что достаточно, я вам скажу. Малыш маршировал буквально. Держась за спинку кровати и показывая чудеса эквилибристики. При этом большим пальцем ноги Артем надавливал мне на глазное яблоко. В сугубо познавательных целях, видимо. Поэтому глаз не открывался.
На детском языке тела это, видимо, означало «хватит спать». Скорей бы он, что ли, уже на взрослом начал разговаривать. А то этак никакой моей анатомии не хватит…
17. Чудо-засыпатель
Всю жизнь я плохо засыпаю. Сколько себя помню.
Овцы, которых я считаю, уже давно храпят, а я по-прежнему бодрствую.
Если сон вдруг приходит, любой внешний раздражитель – чихнувший таракан или землетрясение в Танзании – может легко меня разбудить.
Я страшно завидую своему отцу. Он способен заснуть даже на «Титанике», причем уже после столкновения с айсбергом. В советском мультфильме «Верное средство» был такой персонаж – барсук. Барсук говорил: «Смотрите, как я могу», облокачивался на дерево и мгновенно начинал храпеть. Этот персонаж срисовали с моего отца.
Более того, с годами брака папа усовершенствовал этот природный навык: он научился засыпать во время ссор со своей женой, моей мамой. Мама ругается на него, ругается, пилит его, рубит, складирует в штабеля – и в этот момент из кресла оппонента доносится мирный храп. Виртуоз.
Как-то раз воспитывал я Артема. Отчитывал, ругал, смешивал с грязью. Провинился он в чем-то. Вижу – опускает мой сынишка голову все ниже и ниже, вот уже от стыда не может на меня и глаз поднять. А я все не унимаюсь. Слышу – всхлипывает. Все, думаю, переборщил. Макаренко недоделанный, да гори все это «правильное» воспитание огнем. Подскакиваю к малышу, чтобы успокоить, обнять.
А он спит, гаденыш! И не всхлипывания это вовсе были, а похрапывания.
Мой отец все-таки остроумный человек. Раннюю лысину он передал мне, а чудо-засыпатель – внуку.
18. По душам
Лежим с Артемом перед сном в большой кровати, беседуем. Точнее, я беседую, а он дует молочко из бутылки с соской. Я обычно ему рассказываю про то, как засыпают птички, рыбки и сосед Леха. А тут подумал, зачем ребенку эта туфта, надо с ним уже как со взрослым, как с равным.
И начал жаловаться сыну на свои проблемы, неурядицы всякие. Разошелся чего-то, погружаюсь в детали, ручками размахиваю, слюной брызжу. Наконец, опомнился. Поворачиваю голову к Артему.
Он замер, не шелохнется, только горят в темноте два больших глаза. Посмотрел сынок на меня внимательно и вдруг протягивает мне свою бутылочку с молоком. А в ней добрая половина осталась. Артем очень любит молоко перед сном, все до капли выпивает и еще просит. Так сын решил поддержать отца. Чем могу, папаня, как говорится, чем могу…
В годы тревожной юности мы вот так же передавали друг другу бутылку портвейна и хлестали из горла, делясь мировыми проблемами.
19. Сны как диагноз
В последнее время я стал видеть артхаусные сны. Максимум деталей, реализма, логики и – шизофрении.
Например, снится мне, что я стою посреди отчаянно кислотно-василькового поля в лаптях. Лапти мне малы. Поэтому пальцы спереди торчат наружу, как у волка в одной из серий «Ну, погоди!». Надо мной в небе летит вертолет, который на стропах под собой перевозит фиолетовую корову.
ОК. Поле – это тоска по лету и теплу. Ну, допустим. Вертолет с коровой – цитата из «Мимино». Ладно, правда, давно не пересматривал. Фиолетовое животное – добрая корова из рекламы шоколада. Вероятно. Но лапти? При чем тут они? Где лапти и где я?
А дальше в моем сне вертолет зависает надо мной и сбрасывает корову ровно мне на голову. От того, что она фиолетовая, больно ничуть не меньше. Боль – реальная, резкая, по всему телу. От нее, собственно, я и просыпаюсь.
На мне лежит Артем. Пучит глаза в недоумении. Я оглядываюсь вокруг. И сразу понимаю, что произошло. Мы, как обычно, расположились с сыном вечером в нашей большой родительской кровати. Я убаюкивал малыша своим присутствием. Он традиционно возился вокруг, устраиваясь поудобнее. Это «поудобнее» может занимать и час. Неудивительно, что я заснул раньше, не дождавшись. Артем же решил, что в этот вечер «поудобнее» – это три подушки одна на другой, и он сверху. Как сынок сумел забраться на эту более чем шаткую конструкцию – неизвестно. Но, понятное дело, удержаться наверху он не смог и свалился с высоты трехэтажного подушечного дома прямо на меня.
Артемка, ты моя фиолетовая корова. Добрая и неуклюжая.
20. Счастье быть разбуженным
Счастье человека определяется тем, как он просыпается.
Если человек встает по ребенку, а лучше по нескольким, или по ворчаще-пинающей жене (мужу), или по котам, собакам, хомякам, попугаям и прочим скачущим по нему домашним животным, а в идеале, конечно, по всему этому одновременно, – такой человек счастлив.
Несчастный человек – тот, кто встает по будильнику.
21. Театралы
Раннее утро.
Артем притопал в родительскую кровать.
Она у нас расположена изголовьем к окну.
У сына есть ритуал: на утренней зорьке он стоит у окна с чашечкой кофе и наблюдает за пробуждением жизни.
Хорошо, без чашечки кофе, но скоро и до нее дойдет.
На пути к подоконнику, с которого Артем обозревает окрестности, лежит тело. Мое. Бездыханное. Потому что я задержал дыхание, притворяясь спящим.
Мне кажется, Артем давно меня раскусил, но принимает правила игры.
Он крадется. Старается меня не потревожить.
Карабкается через меня к окну, хватаясь за мое ухо, наступая мне в область паха. Артем сосредоточен. Он не должен разбудить папу. На меня рекой текут его слюни.
Наконец сынок в своей театральной ложе.
Приступает к озвучанию, как актер дубляжа. Окна у нас добротные, пластиковые, звук практически не пропускают. Для малыша картинка снаружи – немое кино. Поэтому он добавляет звуковую дорожку. Комментирует происходящее.
Артема пока понимают только два человека в этом мире: я и сам Артем.
По бормотанию сына я с закрытыми глазами, не вставая с кровати, понимаю, что происходит у нас во дворе.
Вот сосед с первого этажа, заслуженный алкоголик района, ползет огородами к подъезду.
Вот сосед с пятого этажа подкачивает колесо у своей доисторической «копейки». Странный тип. Даже страннее заслуженного алкоголика. Странный, потому что он никуда не поедет. Ни в этот раз, ни во все остальные, когда сосед подкачивает колесо. А делает он это почти каждое утро. Возможно, ему просто нужно знать, что колесо в порядке и в нужный момент он сможет уехать от погони. Когда за ним придут санитары.
О, нет. Только не это. Судя по градусу озвучки, во двор заехал мусоровоз. И теперь Артем во что бы то ни стало должен быть там, внизу. Мусоровоз – это его фетиш. Он любит мусоровоз как маму, папу, бабу, чупа-чупс и «Спокойной ночи, малыши», вместе взятые.
Все, скандал.
Доспать Артем мне не даст.
Какой может быть сон, когда его кумиры в засаленных комбинезонах грузят волшебные мусорные баки.
Через минуту мы оба стоим у окна и машем, машем удаляющемуся мусоровозу.
И в воздух чепчики бросаем.
Если бы они у нас были.
22. Ребенок-хомяк
В детстве у меня был хомяк. Помню, как он смешно спал. Чтобы заснуть, хомяку требовалась куча мусора. Обрывки бумаги, вата, листья, поилка – все это маниакально собиралось в одном углу. Хомяк протискивался внутрь этой свалки и только там отходил ко сну.
Артем засыпает похоже. Малыш долго возюкается перед сном. Он не признает простых поз для засыпания. Однажды этот акробат уснул на моей голове. Буквально. Почти целиком туда забрался, только пятки свисали с моих ушей. Но чаще Артем ищет укрытие и ныкается в него, как робкий пи́нгвин.
Бывает, ты сам уже задремлешь и вдруг приходишь в себя от неестественной тишины вокруг. Оглядываешься – нет нигде сына. Тут, главное, без паники, нужно присмотреться. Присматриваешься – и обнаруживаешь в ногах бесформенную кучу из одеял, подушек, собственных носков, части шторы, плюшевых игрушек и пары журналов. И вся эта куча едва заметно поднимается и опускается – дышит. Значит, все в порядке: Артем внутри.
Как ученый в прошлом, из этого я делаю обоснованный вывод, что маленькие дети – это такой подвид хомяков.
23. Только слон не хочет спать
В наших колдовских сонных ритуалах тяжелее всего мне дается тот момент, когда сказка рассказана, Артем достаточно навертелся вокруг своей оси, до готовности, как шашлычок, и остается просто тихонько лежать рядом, чтобы не спугнуть сон, который уже крадется на цыпочках.