т рукой по ляжке пошутившего взрослого: мол, клевая шутка, братан. Мне часто бывает неловко, потому что я вижу, как иные смущаются. Наверное, им кажется, что этот малолетний Олег Попов их троллит. А что, все возможно, с него станется.
Однажды Артем был с нами в гостях. Принимающая сторона, муж с женой, видимо, до общего сбора успели поссориться, потому что они держались друг с другом натянуто. А тут еще глава семейства плоско пошутил, что, конечно, не улучшает микроклимат напряженной семейной жизни. От неловкости ситуации, от понимания своего фиаско бедный супруг начал хохотать над своей репризой, единственный из собравшихся, в предательской тишине. И тут где-то на уровне колена взрослого человека раздался гомерический писк, как будто тысяча сусликов впервые услышала Петросяна. Все посмотрели туда. Мой Артем в очередной раз исполнил свой коронный номер: зашелся от безудержного постановочного смеха, сложился в пояснице, держась за животик, а потом распрямился и одобрительно хлопнул главу семейства по ляжке.
«Ну вот, – заметила его жена саркастически, – хоть кому-то нравятся твои тупые шутки».
16. Первые шаги в интернете
Артем написал свой первый комментарий в интернете. К видео на YouTube. Позволю себе процитировать:
«Ажеуцыыссмипузжжрьс».
Какая глубокая мысль.
Это еще раз доказывает, что дети заглядывают в бездны мироздания. Взрослым не понять – первознание утрачено.
17. Ребенок контрастов
Артем – ребенок контрастов. Возвышенное и низменное в одном флаконе. Точнее – флакончике.
Однажды он встретил меня с работы на пороге без подгузника и с книгой Барто в руках.
18. Икона стиля
У меня с модой сложные отношения. По правде говоря, никакие. Если бы мы случайно встретились с модой на улице, она бы меня не узнала. Про моду я знаю одно: носки под сандалии надо подбирать тщательно.
Артем пошел в меня. Видимо, даже круглосуточный принудительный просмотр Fashion TV уже не поможет. Гены.
К нам в гости пришли мои родители. Артем удалился в соседнюю комнату – прихорашивается. Как-никак целые бабушка и дедушка пришли: по его меркам – выход в свет, званый вечер. Что там можно с собой делать так долго, ворчал я про себя. Жена вроде неплохо его приодела, новые колготки, ботиночки, маечка с веселым принтом. И так вроде все прекрасно.
Выходит. Интеллигентная бабушка чуть не выронила аперитив. Ботиночки и колготки Артем снял, а маечку с веселым принтом заправил прямо в памперс.
«Мой сын!» – гордо воскликнул я про себя, поправляя носки в сандалиях.
19. Король лев
Артем порой любит вспомнить молодость. Почти три года жизни за плечами – серьезный багаж. Сынок встает на четвереньки и начинает ползать. Естественно, в компании. В моей. Артем вообще редко делает что-то один. Он как Фокс-Белявский в «Месте встречи изменить нельзя», ему «одному вышака брать скучно».
Артем опускается на четвереньки и призывно хлопает, чуть не написал «лапой», рукой по полу. Это означает, папа должен становиться в партер и ползти за ним. И мы гордо вышагиваем на четырех опорах вдвоем по квартире, как львиный прайд. Я обычно немного позади.
Как-то раз мы с сыночком в очередной раз играли в этого «Короля Льва». Я плелся за Артемом и вдруг впервые обратил внимание на то, что малыш совершенно разучился ползать. Буксует, путает руки-ноги, еле-еле волочит за собой корму. Я чуть не расплакался от умиления. Вот точно так же Штирлиц смотрел вслед пастору Шлагу:
«Он увидел, что пастор совсем не умеет ходить на лыжах».
20. Здесь и сейчас
До того как завязать с алкоголем, я частенько попадал под влияние.
Алкоголь искажал мое восприятие весьма своеобразно: я вдруг обнаруживал на своих собутыльниках корону, а на себе – лапти. «Ты холоп», – говорила мне водка. Поэтому и попадал.
Одно время, уже достаточно много лет назад, я находился под влиянием некого приятеля. Он работал автослесарем и, как полагается всем работникам автосервиса, увлекался психологией. Вообще, это нечто, конечно, – проникновение профессионального знания в любителя. Ему кажется, что он все вместил, а у него по шву разошлось и сзади вывалилось.
Короче, подсунул он мне книжку знаменитого психолога Фрица Перлза. Я взахлеб прочитал, и наутро встал другим человеком. У Перлза это имеется: из него можно состряпать для себя небольшую такую карманную религию. Весь день я ходил наэлектризованный, обнимал облезлые московские тополя, целовал асфальт, гладил дворовых котов. И шептал, шептал, задыхаясь: «Здесь и сейчас, здесь и сейчас…» К вечеру прибежал к своему гуру – автослесарю, заново открывшему мне небо, целовал ручки.
Мы с ним выпили. И за Перлза, и за Фрица.
«Давай поиграем», – внезапно предложил автослесарь.
От неожиданности я икнул. На столе стояла пустая бутылка. На секунду мне показалось, что мы будем играть в бутылочку.
«Садись, расслабься, и говори, что ты вот прямо здесь и сейчас видишь и слышишь. Например, здесь и сейчас я вижу Олега. Здесь и сейчас я ощущаю запах водки», – объяснил правила знакомый.
У меня отлегло.
«Здесь и сейчас я слышу далекий шум в коридоре», – продолжал он.
Входная дверь в квартиру распахнулась, и в комнату ворвалась жена автослесаря, вернувшаяся от подруги раньше времени.
«Опять бухаете?» – закричала она.
«Фу, невротичка, – промелькнуло у меня в голове, – не то что мы».
Гештальт-слесарь поднялся со стула, покачнулся, приложил палец к губам и сказал:
«Красотуля, ну давай не здесь и не сейчас…»
Как-то раз я пытался пригласить Артема к его столику на ужин.
«Артем», – обращаюсь к нему.
Артем, как всегда, решает вопрос жизни и смерти – как засунуть маленькую машинку внутрь большой. И это еще не самый провальный вариант, потому что часто бывает наоборот.
«А-а-а-артем!» – повышаю я голос.
Ноль внимания, только слышен неприятный лязг пластмассы о пластмассу.
«Артем!!!» – ору я прямо у него над ухом, целясь в макушку, перепугав всех Артемов Москвы.
Но только не своего. Сидит, витийствует. Наконец маленькая машинка оказалась внутри большой, и сынок невозмутимо поворачивает ко мне свое умиротворенное лицо.
Да, не того гештальт-гуру я выбрал в свое время. Вот у кого надо поучиться «здесь и сейчас». Садиться рядом с ним на пол и повторять.
21. Музыкальный ребенок
У нас дома в комнате на полу стоит старый кассетный магнитофон. Артему очень нравится с ним играть. Он самозабвенно нажимает кнопки, крутит ручки, открывает-закрывает подкассетник.
Я понимаю это так, что ребенок тянется к музыке. Я уже размечтался о первом в мире непьющем рок-музыканте, в которого вырастет мой сын. (А какой отец в здравом уме будет мечтать о пьющем сыне?)
В один из дней я решил протереть с магнитофона пыль. Я открыл подкассетник и – мать моя женщина! – оказалось, что он до краев набит печеньями.
Какая к лешему рок-музыка! Артем банально использовал магнитофон под склад.
22. Широко шагая
Чего-чего, а самоуверенности Артему не занимать. Мне бы у него подзанять не мешало.
По лестнице малыш еще толком ходить не умеет.
Но уже пытается шагать через две ступеньки.
Мне нравится этот парень.
Далеко пойдет.
23. Веселый поезд
Ребенок – как открытая книга.
Звучит безопасно и даже обнадеживающе, пока не добавляется один нюанс: ребенок – как открытая книга, только каждый раз это книги разные.
То есть, скорее даже, ребенок – это такая провинциальная библиотека с вечно пьяным библиотекарем. Ты приходишь за Маршаком, а получаешь Кафку.
Я повел Артема на аттракционы. Ребенок на аттракционах – аттракцион само по себе.
Артем любит аттракционы, но только как Лермонтов – Россию, то есть странною любовью.
Я посадил Артема на веселый поезд. Это действительно был веселый поезд, об этом свидетельствовала надпись на табличке с названием аттракциона: «Веселый поезд».
Поезд был заполнен. В каждом игрушечном вагончике сидело по ребенку. Артем угадывался на раз. С любого расстояния. На фоне детей с лицами – новогодними открытками, сияющими и искрящимися, выделялся один ребенок с лицом – книгой пророка Экклезиаста.
«Мама!!!» – вопит, проезжая мимо загона с родителями, первый вагончик.
«Папа!!!» – вопит второй вагончик.
«Мама!!! Папа!!!» – вопит третий вагончик.
«Все суета и томление духа», – молча проезжает мимо нас четвертый вагончик, с Артемом.
Со стороны могло показаться, что мой ребенок в прострации, но я-то уже неплохо умею читать по этой миниатюрной физиономии.
Артем ехал с таким видом, как будто к его вагону сзади был прицеплен состав с призраками, и он, единственный из окружающих, знал об этом.
«Мама!!! Папа!!! Мама-папа!!!» – проезжают мимо нас по второму кругу вагончики номинально веселого поезда. Первый, второй, третий. Везде фейерверк и «спасибо, боги-родители, за мое счастливое детство».
И только над четвертым по-прежнему кружит воронье и дуют черные ветры:
«Вот ты засунул меня сюда, – читаю я по лицу сына, – а между тем все это тщета и тлен».
«Мне кажется, вашего ребенка сейчас стошнит», – шепчет мне в спину какая-то сердобольная мамашка.
Я поблагодарил за сигнал. А что мне остается. Как ей объяснить, что это такая особая тошнота, сартровская.
На третьем, почти дантовом, судя по перформансу Артема, кругу я заметил, что на акварельные глаза вагончика, на котором ехал сынок, наворачиваются слезы. Я тревожно оглянулся: вдруг кто-то еще это видит.
«Этот поезд в огне, и нам не на что больше жать», – говорит лицо Артема, проплывая мимо меня на последний круг.
После веселого поезда Артем попытался проследовать на аттракцион «Веселые чашки». И это вновь не мое качественное определение – об этом аналогично свидетельствовала табличка с названием: «Веселые чашки». Автор этих табличек, очевидно, в жизни был очень веселым человеком.