7. Карабас-Барабас Станиславский
После рождения Артема мы с женой перестали выбираться в театр. Это грустно – раньше ходили часто. Но сынок такой чуткий ребенок: он почувствовал родительскую печаль и принес театр в наш дом.
Есть простые перформансы, для челяди. Например, грозное мотание головой из стороны в сторону, до создания турбулентности, до отрывания ушей. Это древнегреческая трагедия, Еврипид с переигрыванием и гротеском.
Есть постановки посложнее. «Гул затих, я вышел на подмостки»: вот Артем падает на пол и закрывает лицо ладошками. Из-под растопыренных пальцев подглядывает контролирующий публику глаз и раздается равномерный стон, как во глубине сибирских руд. Больше похоже на взлет старого, потрепанного облаками кукурузника. Это Малый театр, классика.
Есть экспериментальный театр. Артем молча встает рядом, вполоборота к зрителю – жертве, низко опускает голову и начинает исподволь, исподлобья, а также исподтишка коситься на него своим глазками-ни-разу-не-бусинками. Это психодрама. Если человек пересаживается со своего места, не выдержав психологической атаки, Артем молча следует за ним и там продолжает метать свои взгляды из бездны.
Как-то раз я купил домашний кукольный театр и решил показать сыну представление. Мы с ним усадили в ряд всю его игрушечную плюшевую свиту во главе с котом-харизматиком, а сам малыш расположился на своем маленьком кресле между ними. Как на групповой фотографии Ивана Грозного с опричниной (если бы такая фотография существовала). Я же отодвинул от стены наш диван с высокой спинкой и спрятался за ним. На одну руку нацепил лягушонка, на другую медвежонка, и понеслась по кочкам сказка.
Минут пять я витийствовал над спинкой дивана – тишина. Шутки не проходят, гэги зал не заводят, сюжетные ходы не считываются. Полный провал. Ох, сложная эта аудитория – дети и плюшевые коты. Я решил все-таки посмотреть, что там, в зрительном зале, делает сынок и не уснул ли он. Повернулся – а-а-а-а! Артем рядом со мной стоит. За диваном, тихонько. Я чуть дуба не врезал там же на месте от неожиданности. Видимо, уже давно стоит – с самого начала представления. Я слишком увлекся домашними мистериями и не заметил, как он пришел.
Я сидел на корточках с тряпками на руках и глупо моргал, не понимая, что мне делать дальше. Художественная условность была разрушена – зритель пришел за кулисы. Артем же заговорщицки улыбнулся мне и начал кивать в сторону кукол, водруженных над моей головой – мол, давай продолжай, жги, я с тобой. И вот я возобновил представление для кота – харизматика с опричниной. Артем стоял рядом и периодически хихикал, закрывая рот ладошкой, видимо, чтобы не выдать своего присутствия за сценой зрителям.
Так за одно мгновение я превратился из хозяина театра в глупого Буратино. Я машинально сучил своими одеревеневшими ладошками, чувствуя пристальный взгляд Карабаса-Барабаса Станиславского за своей спиной.
8. Органы
У меня очередной кризис детского менеджмента: я не знаю, как закончить игру. Как выключить ребенка из какой-нибудь адской забавы, если она ему нравится и он залип. Как грамотно провести игровой детокс. Авторитеты говорят, надо переключать на другое. А я не хочу переключать. Переключать, значит, опять с Артемом возиться, а я хочу просто умереть.
Я не придумал ничего умнее, как прибегнуть к дешевой манипуляции. Хватаюсь за сердце и говорю Артему, что у меня болит сердце. Но не все так просто. Похоже, у сына откуда-то имеется начальное медицинское образование, и он мне не верит. Продолжает кошмарить меня своими гиперактивными играми, порой с вовлечением увесистых предметов, несмотря на мою острую сердечную недостаточность.
И все же я нашел решение. Я придумал стопроцентную формулировку, которая пока действует на Артема безотказно. Я не сетую на недомогания в конкретных частях тела – в сердце, животе, почках. Я работаю глобально. Я говорю сыну, что у меня болят ОРГАНЫ. Видимо, в его восприятии эти ОРГАНЫ приравниваются к тотальному отцовскому коллапсу, и Артем на время оставляет мое бездыханное тело в покое.
9. Артем Антон
Я сижу красный от стыда, пойманный с поличным. Сердце колотится. Крупные градины пота – хоть урожай собирай. Жена раскрыла рот от удивления. Артем возмущенно нахмурился. Слышно, как в раковине капает вода и как урчит холодильник.
Я только что по ошибке назвал Артема Антоном.
Можно сколько угодно объяснять про тяжелый день на работе, полнолуние и временное помешательство. Не поможет. Это как женщину назвать чужим именем. Только хуже. Потому что женщина скорее всего один раз отскандалится, устроив расстрел на месте. А ребенок потом целый вечер будет ходить за тобой и бубнить: «Тема! Тема! Тема!»
10. Ленин и дети
Я готовлю к изданию книгу «Шедевры воспитательного идиотизма». Материала накопилось предостаточно. Ну вот хотя бы такой случай.
В один из выходных дней я повез Артема в центр Москвы показывать ему Кремль.
Я подвел его к Кремлевской стене и торжественно представил ему Спасскую башню. Спасская башня даже как будто учтиво поклонилась малышу, но это его не впечатлило. Артем секунду смотрел вверх, потом отрицательно замотал головой. Кремль ему не нравится, видите ли. Тоже мне, оппозиционер.
В итоге мы битый час шатались с ним по площади перед Историческим музеем. Фантасмагорическое место. Аномальная зона какая-то. Петр I курит, беседуя со Сталиным. Второй (!) Сталин чуть поодаль сидит на раскладном стульчике и дует чаек из термоса. Кругом – одни китайцы. Над их головами грозно нависают копыта коня с памятника Георгию Жукову. Китайцы намека не понимают. Мимо строем маршируют несколько человек с плакатом «Развала СССР не было». И, как вишенка на этом психоделическом торте, мой Артем, неуклюже подметающий площадь гигантской метлой.
Пока я глазел кругом, сын отжал эту метлу у какой-то сердобольной женщины в форменной жилетке. Женщина стояла неподалеку рядом с Лениным. Она подносила к глазам платочек от умиления, а Ильич одобрительно кивал головой.
11. Как управлять родителями: 3 простых лайфхака
Артем умеет читать. Я в этом уверен. Иначе как объяснить, что он наизусть знает книжку «Как управлять родителями: 3 простых лайфхака. Пособие для двухлеток. Издание 2-е, дополненное и переработанное»? В существовании последней я также не сомневаюсь.
В арсенале у сыночка имеются две формы манипуляции – легкая и жесткая. При легкой он падает на пол на спину, закрывает лицо ладошками и слабо стонет. Эта форма порой дает сбой, когда мы начинаем подтрунивать над Артемом, приговаривая: «А кто это подглядывает между пальчиками?» Тогда малыш прибегает к жесткой манипуляции, мол, сами напросились: переворачивается на живот, снова закрывает лицо ладошками, но вместо стона рычит.
Я долго искал противоядие и наконец нашел. Я использую метод умных харизматичных милиционеров из советских детективных фильмов. Это те, которые видят преступников насквозь и всегда опережают их на шаг. Главное – это коронная фраза харизматичных милиционеров: «Нам все известно». Я незаметно сажусь на пол рядом с рычащим Артемом и тихонько шепчу ему в настороженно торчащее ухо: «Нам все известно». И сынок тут же начинает открыто хихикать в свои секунду назад трагические ладошки, понимая, что разоблачен.
В театральном жаргоне есть термин «расколоть». Когда один актер на сцене провоцирует другого выйти из образа и рассмеяться не по роли. Родители должны в совершенстве владеть этой техникой.
Хотя, как говорят те же актеры, переиграть ребенка невозможно…
12. Золушка на тыкве
Я читаю книги о воспитании детей наперегонки с растущей невоспитанностью Артема. Счет идет на секунды: успею ли я вычитать противоядие прежде, чем сынок мутирует в орка. Артем устраивает истерику, а я сломя голову несусь к планшету листать Петрановскую.
Тут – как в «Золушке»: надо успеть до двенадцати, потому как тыква уже проклевывается сквозь карету.
Конечно, любовь – лучший воспитатель и все такое, но хорошее заклинание не помешает.
13. Жизнь удалась
По отношению к Артему я такая размазня, что даже моя мама ухитряется критиковать меня за мягкотелость. А ведь она бабушка, то есть по определению рассадник филантропии. Говорит, я его балую.
Я всячески брыкался и не принимал упреков. А однажды задумался: а может, действительно, балую. Эта догадка пришла мне в голову, когда я наблюдал за Артемом, который вывалил свои игрушки из двух ящиков на середину комнаты и барахтался в этой огромной куче, разводя руками в стороны и делая вид, что плавает.
14. Шпионские страсти
Маленькие детки – гениальные следаки. Малышу расколоть взрослого – раз плюнуть. Физическую беспомощность и бессловесность они с лихвой компенсируют наблюдательностью и внимательностью. Детали маленькие и детки маленькие – детки с деталями одного роста. Это мы, взрослые, мыслим общими понятиями, космогониями. А мир состоит не из общих понятий, а из деталей. Поэтому в общении с детишками взрослые и сыпятся на деталях. «Поплыл на косвенных», как говорят небритые люди в погонах в сериалах на НТВ.
И вот ты стоишь перед этим якобы несмышленым якобы глупышом и, как Семен Семеныч Горбунков милиционеру в «Бриллиантовой руке», говоришь ему, что участвовал в самодеятельности, хотя на самом деле не участвовал. И, конечно, помимо наблюдательности и внимательности у малышей есть это необъяснимое шестое чувство, внутреннее зрение, интуиция от очарованности миром. По мере того как мы разочаровываемся, третий глаз зарастает, и мы взрослеем.
Ну, например:
«Нет, Артем, у меня телефона, нету!» – говорю я уверенно, глядя сыну сверху вниз в макушку.
«А если найду», – отвечает Артем всей своей наглой позой.
И я почти физически слышу механическое жужжание – это малыш сканирует меня с ног до головы, считывает мой язык тела.