Несколько секунд мы лежим неподвижно на радость остальным взрослым в помещении.
Затем Артем приоткрывает ставню одной ладошки, и из-под нее появляется гневно приподнятая бровь.
Как известно, у маленьких детей все части тела умеют разговаривать. И эта приподнятая бровь шепчет мне: «Уйди, ты срываешь мне представление».
А я лежу и думаю: «Не рублю ли я под корень этим своим педагогическим перформансом будущего великого актера?»
26. Голод не тетка
Артем пришел ко мне поковыряться в носу.
Он знает, что я это не одобряю и специально пришел.
Разведка боем, так сказать.
Я тихо и интеллигентно отстранил его руку от его же носа.
Артем засунул палец обратно.
Я отстранил.
Артем засунул.
Я отстранил.
Артем засу…
Артем не успел засунуть палец целиком, потому что я выхватил из другой его руки горбушку белого ароматного хлеба, которую он параллельно жевал, и в сердцах швырнул ее в противоположный конец комнаты.
Вот такой неожиданный педагогический прием. Даже для меня самого.
Артем невозмутимо проследовал в противоположный конец комнаты, поднял горбушку с пола и продолжил ее жевать.
Уникальный человек.
Война войной, а обед по расписанию.
27. Детские войны
У Артема прорезается характер.
Это как зубы, только невидимые, и от этого нет таблетки, как от любого взросления.
Едва сыну исполнилось два с половиной, из его носика пошел пар, как будто он все это время кипятился на медленном огне.
Малыш и сам себе не рад. Порой из его нагленьких глазок на волю вырывается этот умоляющий взгляд: папа, верни мне меня маленького.
В нем поселился миниатюрный Наполеон. Причем сразу вместе с лошадью, потому что сынок постоянно взбрыкивает.
Раньше с Артемом можно было договориться. Он понимал русский язык. А теперь, видимо, не понимает, как любой француз.
Чуть что, сынок объявляет войну. Прием пищи – Смоленск. Дневной сон – Бородино.
Мы с женой – горящая Москва. Трещат наши старые доски. Артем победоносно шествует по нашей территории с армией своих капризов.
Но мы ждем и надеемся. Зимы. Наши партизаны на низком старте.
28. Поручик Ржевский
Я убежден, что интеллигентность надо закладывать в детей с малолетства. Вот прямо брать ее, эту интеллигентность, и закладывать, как дрова в печку.
Поэтому едва Артем научился ходить, я начал бегать за ним с книжками, читая вслух. Чем взрослее становился сынок, тем быстрее он убегал от моих книжек. Малыш улепетывал, а вслед ему неслись отрывки из Бродского, Пастернака, Пришвина, Паустовского, Барто, Достоевского, Платона (ну, а че), Маршака. Карапуз прятался от меня в кладовке, а я бомбардировал его снаружи Пушкиным, пока он не принимался биться головой об дверь с той стороны.
А что остается делать? Если ты закладываешь в ребенка интеллигентность, а она выпадает обратно, надо поднажать и еще ногой утрамбовать.
У сына случился короткий период просветления, когда он благоволил к Пушкину. Мог целых пять минут посидеть спокойно во время моей декламации, не выдирая на себе волосики.
Все рухнуло, когда Артем научился включать на планшете Стаса Михайлова. Как там завелся этот вирус с волосатой грудью, ума не приложу. В этой посмертной для Пушкина дуэли с Михайловым неизменно побеждает Стас.
Как только я принимаюсь читать сыну Пушкина, он бежит ставить Михайлова. Если я не унимаюсь, малыш выхватывает у меня из рук книжку, бросает ее на пол и начинает отплясывать под «Без тебя, без те-е-е-е-ебя». Фактически – на костях поэта.
И что из него вырастет, спрашивается? Поручик Ржевский?
Нет, не выйдет из этого маленького любителя шансона толка, ой, не выйдет: это все равно что пытаться поднять алые паруса над баржей с углем.
29. Прекрасные капризы
Хорошо, что дети капризничают.
Природа специально предусмотрела в них эту функцию.
Для защиты родителей.
Представьте, если бы все детишки были идеальными, как с дореволюционных рождественских открыток.
Ровненькие такие буратинки без заноз.
Родители элементарно не вынесли бы такого беспримесного неразбавленного счастья.
У них бы наблюдалась перманентная эндорфиновая тахикардия.
А так есть детские капризы – отпуск для утомленного радостью сердца.
30. Папа на арене цирка, или как дрессировать кота
Наслушался я тут всяких мудрых советов из зала.
Мол, ребенок – не пуп земли. Мол, ребенка нужно дрессировать, как слона в цирке. Мол, ребенок должен знать свое место, как дворовый Шарик.
Я и поддался – доколе? Доколе, спрашиваю, хвост будет вилять собакой?
Решил, вот с понедельника и начну. Ведь все великое начинается с понедельника.
Захожу утром очередного понедельника в клетку, зачеркиваю, комнату Артема.
Вот сейчас покажу тебе, говорю я про себя, кто тут альфа-самец.
Артем сидит на горшке. Даже не сидит – восседает. Как на троне.
Поднял на меня глаза.
«О, челядь пришла», – сказали глаза.
«Капа-капа», – произнес Артем вслух.
Компот, значит, ему принести.
Я распределил вес равномерно между ногами, уперся в пол, стою, как регбист на розыгрыше. Доминирую, значит.
«Капа-капа?!» – произнес Артем с такой интонацией, которую только сочетание вопросительного и восклицательного знака может отдаленно передать.
Это был, собственно, и не вопрос, а скорее угроза: ты чего, холоп, белены объелся? Чего, и правда не принесешь?
Ну конечно, принесу. Я же не камикадзе.
И не осуждайте.
Вас там не было.
Вы не видели взгляда этого Нерона на детском горшке с цветочками.
Глава 8Чужие детки
1. Милые создания
Детишки – такие ласковые, милые и добрые создания.
Вот, например, маленькая дочка моих знакомых очень жалеет сладких медвежат Барни.
Поэтому, когда она их кушает, то осторожно отгрызает у них только ручки и ножки, а голову не трогает.
2. Старый пылесос
Я не могу выбросить старый пылесос. Ностальгия: он сосал еще вековую пыль Советского Союза.
Отец не в силах выбросить старые доски на даче, а я вот пылесос.
До сих пор им пользуюсь, хотя он гудит, как транспортный АН на взлете. Не исключаю, что там и правда стоит авиационный двигатель – в СССР не мелочились.
Все бы хорошо, да мешок с пылью неудобный. Обычно его выбрасывала жена, а тут она в деревне, так что пришлось мне.
Я, недолго думая (недолго думать это вообще мне свойственно), решил выкинуть этот мешок в мусоропровод на лестничкой клетке.
Открыл мусорный зев и высыпал туда содержимое мешка.
А это мелкая пыль. Нежная, как песок в Айя Напе. Советский пылесос с авиационным двигателем разлагает мусор на микроэлементы.
И вместо того чтобы выброситься, вся эта мусорная субстанция взлетела ввысь, повисла на лестничной клетке черным облаком, как в сериале «Остаться в живых», и стала медленно опускаться вниз. В моей голове автоматически заиграло «мусорный ветер, дым из трубы». Выглядело очень красиво.
Криворукость плюс клиническая невезучесть – это формула меня.
Из мусорного облака вынырнула женщина с маленькой девочкой, лет пяти. Обе в белых платьях. Они в тот момент спускались вниз по лестнице.
Следующие пять минут, пока радиоактивное облако не рассеялось окончательно, женщина говорила.
Нельзя сказать, что она сильно ругалась или кричала. Нет. Скорее женщина отчитывала меня и даже немного воспитывала. Пострадавшая объясняла, что такие мешки в мусоропровод не выбрасывают, что такими пылесосами уже не пользуются и с такими руками за уборку не берутся. Со стороны это напоминало разговор с котом, который написал в неположенном месте, и его тыкают мордой в лужу посреди комнаты.
Я понимал, что женщине надо выговориться, и если я не дам ей эфир, она, чего доброго, еще разобьет экран моего телевизора или выдернет штепсель вместе с розеткой. Лишь однажды мне захотелось конструктивно, по-мужски возразить ей, заметив, что нечего было белые платья надевать, причем сразу вдвоем. Но я сдержался.
Маленькая девочка лет пяти в бывшем белом платье все это время стояла рядом с мамой и молчала.
И только когда женщина наконец выговорилась и они стали спускаться дальше, девочка произнесла всего одну фразу, проходя мимо меня.
«Хуже ребенка», – сказал ребенок.
3. Пожилой ребенок
Восточные детки очень забавные, потому что они выглядят старше своих лет.
Однажды во дворе я разговорился с одним таким. Ну, как разговорился. Разговорился я, а он молчал. Маленький таджик или узбек. Маленький, но серьезный такой, даже суровый. Карапуз с прошлым, так сказать.
Я его спрашивал и как дела, и как зовут, но он лишь мужественно сопел в ответ. Подошла его мама. Мне стало неловко от того, что я пристаю к ее ребенку, и я неуклюже говорю ей:
«Вот, молчит чего-то».
«Да ему чуть больше годика только», – ответила мама мне, дебилу.
Чуть больше годика. А выглядит так, как будто уже в разводе и у самого дети.
4. Ой, Мороз, Мороз…
До 30 лет я злоупотреблял алкоголем.
Я существовал по заветам рок-н-ролльщиков: «Живи быстро – умри молодым».
При этом я не был музыкантом (к счастью, для музыки). Что превращало меня из звездного пьяницы, каких немного, в рядового забулдыгу, каких на Руси миллионы.
Я полностью завязал с алкоголем задолго до рождения Артема, лет за десять. Получается, целых десять лет мне понадобилось, чтобы найти себе в жизни другое интересное дело. В этом – весь русский мужик. Он как сломанный пылесос – выглядит загадочно, но, скорее всего, там внутри ничего сложного.
И хорошо, что завязал. Потому что двух пьяниц в одно и то же время семья не потянула бы. А маленькие детки в чем-то похожи на пьяниц: ходят по стенке, нечленораздельно орут по ночам и постоянно прикладываются к бутылочке с молочком.