Записки неримского папы — страница 31 из 43

Несколько секунд мы лежим неподвижно на радость остальным взрослым в помещении.

Затем Артем приоткрывает ставню одной ладошки, и из-под нее появляется гневно приподнятая бровь.

Как известно, у маленьких детей все части тела умеют разговаривать. И эта приподнятая бровь шепчет мне: «Уйди, ты срываешь мне представление».

А я лежу и думаю: «Не рублю ли я под корень этим своим педагогическим перформансом будущего великого актера?»

26. Голод не тетка

Артем пришел ко мне поковыряться в носу.

Он знает, что я это не одобряю и специально пришел.

Разведка боем, так сказать.

Я тихо и интеллигентно отстранил его руку от его же носа.

Артем засунул палец обратно.

Я отстранил.

Артем засунул.

Я отстранил.

Артем засу…

Артем не успел засунуть палец целиком, потому что я выхватил из другой его руки горбушку белого ароматного хлеба, которую он параллельно жевал, и в сердцах швырнул ее в противоположный конец комнаты.

Вот такой неожиданный педагогический прием. Даже для меня самого.

Артем невозмутимо проследовал в противоположный конец комнаты, поднял горбушку с пола и продолжил ее жевать.

Уникальный человек.

Война войной, а обед по расписанию.

27. Детские войны

У Артема прорезается характер.

Это как зубы, только невидимые, и от этого нет таблетки, как от любого взросления.

Едва сыну исполнилось два с половиной, из его носика пошел пар, как будто он все это время кипятился на медленном огне.

Малыш и сам себе не рад. Порой из его нагленьких глазок на волю вырывается этот умоляющий взгляд: папа, верни мне меня маленького.

В нем поселился миниатюрный Наполеон. Причем сразу вместе с лошадью, потому что сынок постоянно взбрыкивает.

Раньше с Артемом можно было договориться. Он понимал русский язык. А теперь, видимо, не понимает, как любой француз.

Чуть что, сынок объявляет войну. Прием пищи – Смоленск. Дневной сон – Бородино.

Мы с женой – горящая Москва. Трещат наши старые доски. Артем победоносно шествует по нашей территории с армией своих капризов.

Но мы ждем и надеемся. Зимы. Наши партизаны на низком старте.

28. Поручик Ржевский

Я убежден, что интеллигентность надо закладывать в детей с малолетства. Вот прямо брать ее, эту интеллигентность, и закладывать, как дрова в печку.

Поэтому едва Артем научился ходить, я начал бегать за ним с книжками, читая вслух. Чем взрослее становился сынок, тем быстрее он убегал от моих книжек. Малыш улепетывал, а вслед ему неслись отрывки из Бродского, Пастернака, Пришвина, Паустовского, Барто, Достоевского, Платона (ну, а че), Маршака. Карапуз прятался от меня в кладовке, а я бомбардировал его снаружи Пушкиным, пока он не принимался биться головой об дверь с той стороны.

А что остается делать? Если ты закладываешь в ребенка интеллигентность, а она выпадает обратно, надо поднажать и еще ногой утрамбовать.

У сына случился короткий период просветления, когда он благоволил к Пушкину. Мог целых пять минут посидеть спокойно во время моей декламации, не выдирая на себе волосики.

Все рухнуло, когда Артем научился включать на планшете Стаса Михайлова. Как там завелся этот вирус с волосатой грудью, ума не приложу. В этой посмертной для Пушкина дуэли с Михайловым неизменно побеждает Стас.

Как только я принимаюсь читать сыну Пушкина, он бежит ставить Михайлова. Если я не унимаюсь, малыш выхватывает у меня из рук книжку, бросает ее на пол и начинает отплясывать под «Без тебя, без те-е-е-е-ебя». Фактически – на костях поэта.

И что из него вырастет, спрашивается? Поручик Ржевский?

Нет, не выйдет из этого маленького любителя шансона толка, ой, не выйдет: это все равно что пытаться поднять алые паруса над баржей с углем.

29. Прекрасные капризы

Хорошо, что дети капризничают.

Природа специально предусмотрела в них эту функцию.

Для защиты родителей.

Представьте, если бы все детишки были идеальными, как с дореволюционных рождественских открыток.

Ровненькие такие буратинки без заноз.

Родители элементарно не вынесли бы такого беспримесного неразбавленного счастья.

У них бы наблюдалась перманентная эндорфиновая тахикардия.

А так есть детские капризы – отпуск для утомленного радостью сердца.

30. Папа на арене цирка, или как дрессировать кота

Наслушался я тут всяких мудрых советов из зала.

Мол, ребенок – не пуп земли. Мол, ребенка нужно дрессировать, как слона в цирке. Мол, ребенок должен знать свое место, как дворовый Шарик.

Я и поддался – доколе? Доколе, спрашиваю, хвост будет вилять собакой?

Решил, вот с понедельника и начну. Ведь все великое начинается с понедельника.

Захожу утром очередного понедельника в клетку, зачеркиваю, комнату Артема.

Вот сейчас покажу тебе, говорю я про себя, кто тут альфа-самец.

Артем сидит на горшке. Даже не сидит – восседает. Как на троне.

Поднял на меня глаза.

«О, челядь пришла», – сказали глаза.

«Капа-капа», – произнес Артем вслух.

Компот, значит, ему принести.

Я распределил вес равномерно между ногами, уперся в пол, стою, как регбист на розыгрыше. Доминирую, значит.

«Капа-капа?!» – произнес Артем с такой интонацией, которую только сочетание вопросительного и восклицательного знака может отдаленно передать.

Это был, собственно, и не вопрос, а скорее угроза: ты чего, холоп, белены объелся? Чего, и правда не принесешь?

Ну конечно, принесу. Я же не камикадзе.

И не осуждайте.

Вас там не было.

Вы не видели взгляда этого Нерона на детском горшке с цветочками.

Глава 8Чужие детки

1. Милые создания

Детишки – такие ласковые, милые и добрые создания.

Вот, например, маленькая дочка моих знакомых очень жалеет сладких медвежат Барни.

Поэтому, когда она их кушает, то осторожно отгрызает у них только ручки и ножки, а голову не трогает.

2. Старый пылесос

Я не могу выбросить старый пылесос. Ностальгия: он сосал еще вековую пыль Советского Союза.

Отец не в силах выбросить старые доски на даче, а я вот пылесос.

До сих пор им пользуюсь, хотя он гудит, как транспортный АН на взлете. Не исключаю, что там и правда стоит авиационный двигатель – в СССР не мелочились.

Все бы хорошо, да мешок с пылью неудобный. Обычно его выбрасывала жена, а тут она в деревне, так что пришлось мне.

Я, недолго думая (недолго думать это вообще мне свойственно), решил выкинуть этот мешок в мусоропровод на лестничкой клетке.

Открыл мусорный зев и высыпал туда содержимое мешка.

А это мелкая пыль. Нежная, как песок в Айя Напе. Советский пылесос с авиационным двигателем разлагает мусор на микроэлементы.

И вместо того чтобы выброситься, вся эта мусорная субстанция взлетела ввысь, повисла на лестничной клетке черным облаком, как в сериале «Остаться в живых», и стала медленно опускаться вниз. В моей голове автоматически заиграло «мусорный ветер, дым из трубы». Выглядело очень красиво.

Криворукость плюс клиническая невезучесть – это формула меня.

Из мусорного облака вынырнула женщина с маленькой девочкой, лет пяти. Обе в белых платьях. Они в тот момент спускались вниз по лестнице.

Следующие пять минут, пока радиоактивное облако не рассеялось окончательно, женщина говорила.

Нельзя сказать, что она сильно ругалась или кричала. Нет. Скорее женщина отчитывала меня и даже немного воспитывала. Пострадавшая объясняла, что такие мешки в мусоропровод не выбрасывают, что такими пылесосами уже не пользуются и с такими руками за уборку не берутся. Со стороны это напоминало разговор с котом, который написал в неположенном месте, и его тыкают мордой в лужу посреди комнаты.

Я понимал, что женщине надо выговориться, и если я не дам ей эфир, она, чего доброго, еще разобьет экран моего телевизора или выдернет штепсель вместе с розеткой. Лишь однажды мне захотелось конструктивно, по-мужски возразить ей, заметив, что нечего было белые платья надевать, причем сразу вдвоем. Но я сдержался.

Маленькая девочка лет пяти в бывшем белом платье все это время стояла рядом с мамой и молчала.

И только когда женщина наконец выговорилась и они стали спускаться дальше, девочка произнесла всего одну фразу, проходя мимо меня.

«Хуже ребенка», – сказал ребенок.

3. Пожилой ребенок

Восточные детки очень забавные, потому что они выглядят старше своих лет.

Однажды во дворе я разговорился с одним таким. Ну, как разговорился. Разговорился я, а он молчал. Маленький таджик или узбек. Маленький, но серьезный такой, даже суровый. Карапуз с прошлым, так сказать.

Я его спрашивал и как дела, и как зовут, но он лишь мужественно сопел в ответ. Подошла его мама. Мне стало неловко от того, что я пристаю к ее ребенку, и я неуклюже говорю ей:

«Вот, молчит чего-то».

«Да ему чуть больше годика только», – ответила мама мне, дебилу.

Чуть больше годика. А выглядит так, как будто уже в разводе и у самого дети.

4. Ой, Мороз, Мороз…

До 30 лет я злоупотреблял алкоголем.

Я существовал по заветам рок-н-ролльщиков: «Живи быстро – умри молодым».

При этом я не был музыкантом (к счастью, для музыки). Что превращало меня из звездного пьяницы, каких немного, в рядового забулдыгу, каких на Руси миллионы.

Я полностью завязал с алкоголем задолго до рождения Артема, лет за десять. Получается, целых десять лет мне понадобилось, чтобы найти себе в жизни другое интересное дело. В этом – весь русский мужик. Он как сломанный пылесос – выглядит загадочно, но, скорее всего, там внутри ничего сложного.

И хорошо, что завязал. Потому что двух пьяниц в одно и то же время семья не потянула бы. А маленькие детки в чем-то похожи на пьяниц: ходят по стенке, нечленораздельно орут по ночам и постоянно прикладываются к бутылочке с молочком.