Ничего так получилось, живенько.
Одного я тогда так и не смог понять – Гераклита.
Вот это его знаменитое: «Время – ребенок, что, играя, движет пешки».
Я, конечно, написал что-то элегантно-невразумительное.
Но глубоко в душе так ничего и не понял: почему ребенок, какие пешки, в чем смысл этой игры.
Я понял это только сейчас.
Время – это мой Артем.
Он может легко поменять местами мои день с ночью.
Там, где у меня стоит священная фигура короля, у Артема просто клетка. Он без колебаний скинет моего короля с игровой доски и поставит туда пешку.
По сути, для него нет королей. Для него существуют одни пешки – одинаково интересные, глубокие, насыщенные и наполненные фрагменты жизни.
Ему не нужно предполагать впереди, на горизонте, фиктивное целое, выигранную партию, когда на руках есть такие жирные, сочные, вкусные фрагменты.
Защищая жирного, неповоротливого, безынтересного короля, не способного шагнуть дальше одной единственной клетки, мы одну за другой проигрываем пешки, размениваем их ради «великой» цели. В итоге даже в случае победы мы остаемся на пустой доске одни с жирным, неповоротливым, безынтересным королем. И он по-прежнему будет ходить только на одну ближайшую клетку, как слепой крот.
Может статься, игра ребенка – это больше, чем игра ребенка.
Может статься, это искусство жить.
16. Рожденные взрослыми
Если меня сильно раздражает какой-то человек, я пытаюсь представить, каким он был в детстве. Наивным, забавным, беззащитным ребенком, с открытой настежь душой.
Если мне удается, это человека в моих глазах реабилитирует и я стараюсь поладить с ним ради этого малыша у него внутри, преданного им самим.
Но с некоторыми людьми такой трюк не срабатывает. Некоторые люди сразу рождаются взрослыми.
17. Черт из табакерки
У Артема бывает такое интересное настроение. После того как башня из кубиков, над которой он трудился полчаса, построена и гордо возвышается посреди детской, в глазах у сына вдруг зажигаются два недобрых огонька. Я не раз уже это замечал и научился распознавать. В этот момент внутри него просыпается его микро-Нерон. Какая-то необъяснимая страсть к разрушению, без причины и цели. Чистая ненависть к порядку.
Сразу вслед за появлением этих огоньков Артем одним резким движением разрушает красавицу-башню. И смотрит вокруг волчонком.
Наблюдая за ним, я вспоминаю что-то похожее в собственном дремучем лесу детства. Мне кажется, я даже снова ощущаю тот сладковатый привкус зла на губах.
Этот чертенок, исповедующий разрушение, с малолетства сидит внутри каждого из нас, как в табакерке. Он появляется шаровой молнией посреди безоблачного неба и устраивает бесчинства.
У малышей злое пламя можно залить любовью, на это ее еще хватает.
Хуже, когда знакомый чертенок выскакивает из взрослого, не сумевшего вырасти.
В этом случае последствия куда печальней, потому что во взрослой жизни от этой страсти к разрушению вместо кубиков страдают люди.
18. Чакра отцовства
После рождения ребенка у меня открылась какая-то неведомая чакра отцовства.
Когда я вижу других деток, на улице или в гостях, мне кажется, что я им тоже немного отец. Хочется их приголубить, защитить, поддержать. Я в этом особенно не усердствую – можно огрести от настоящих пап.
Герой знаменитой пьесы Вампилова говорил:
«Вы все мои дети».
Никогда этого не понимал. Теперь понимаю.
19. Роскошь приватности
С маленьким ребенком в доме у вас не остается никакой приватности.
Буквально никакой.
Даже в туалете, пардон, вас не оставят в покое.
Закрытая дверь – это личное оскорбление для любого ребенка.
Любимое дело Артема – дождаться, пока я отправлюсь в туалет, проследовать за мной и держать дверь посиневшими пальчиками, чтобы я ее не прикрыл. А затем стоять и следить за мной, беспомощным, неэстетичным. Мало ли что этот папа удумает, может, драгоценную туалетную бумагу утащит.
Ребенок проникает во все поры твоего бытия. Как воздух.
По сути, ребенок – это и есть твой новый воздух.
Зато ты сразу ощущаешь забытый пульс жизни.
Особенно это заметно во время дневного сна. Сынок ненадолго обезврежен добрыми феями, и у тебя остается время ровно на одно-единственное личное дело.
Как перед расстрелом. Последнее желание. Покурить или помолиться.
Так и тут. Выбираешь что-то важное, насущное, чтобы успеть.
Жизнь становится сразу такой легкой-легкой.
Больше не нужно ломать голову.
Приоритеты расставляются сами собой.
20. Что-то большее
Когда смотришь на человека, то легко верится в дарвиновскую теорию. В целом, нет сомнений, что большинство людей произошли от обезьяны. И это еще в лучшем случае.
Одно уточнение – когда смотришь на взрослого человека.
Когда смотришь на ребенка, то начинаешь думать, что слепой природе не под силу сотворить такое.
Ребенок – это какое-то высшее существо, и по сравнению с детьми взрослые – очевидная деградация.
Когда ты видишь перед собой чудо детства, сложно поверить в то, что его причиной могла стать такая несуразица и пошлость, как сперматозоид.
Ребенок заставляет тебя поверить во что-то большее…
21. Киношное лицо
Один знакомый врач как-то сказал мне:
«У тебя очень киношное лицо».
Я зарделся от удовольствия и, нарываясь на комплимент, уточнил:
«Я похож на какого-то актера?»
«Нет, – ответил врач, – у тебя эмоции транслируются сразу на лицо в прямом эфире».
Я поднял брови от удивления.
«Вот как сейчас», – добавил он.
Да уж. Никогда не владел тем, что англичане называют poker face, а мы – «непроницаемым лицом».
На моей физиономии эмоции безнаказанно устраивают театр теней. В разведчики с таким лицом не берут.
Этим я напоминаю детей.
Когда дети радуются, по их щекам скачет солнечный зайчик. Когда огорчаются, по их лбу пробегают тучки.
У детей на лицах гуляет ветер. Малейшее дуновение у них внутри отражается снаружи.
В отличие от взрослых, понастроивших великих китайских стен и прячущих своих карликов за каменными физиономиями.
Дети не понимают, зачем останавливать ветер.
22. Любовь к родинке
Все общие понятия – от дьявола.
Все слова с большой буквы, абстракции, сверхидеи.
Попросите ребенка нарисовать какое-нибудь общее понятие, добро например, и у него выйдут каракули. Дети понимают только то, что помещается на ладошке. Абстрактное добро не помещается даже в книжки.
На общих понятиях толстеют подлецы. Общие понятия – не больше, чем еще одна форма лжи.
Я не понимаю, что такое любовь к родине. Я понимаю, что такое любовь к родинке. На щеке ребенка, жены, матери. Когда люди говорят о любви к родине, они в конечном счете имеют в виду именно это – любовь к чьей-то родинке.
На свете не найдется детей, которые любят родину. Дети любят маму.
Ведь любовь, любая любовь, максимально конкретна. Я шарахаюсь от тех, кто говорит о любви к человечеству.
Потому что любовь ко всему человечеству обычно заканчивается ненавистью к конкретному человеку.
23. 3D
Мы с Артемом гуляли в парке. Сынок остановился перед танком на постаменте, памятником героям войны. Какое-то время внимательно разглядывал его. А потом в одночасье исчез.
Есть у малыша эта супергеройская сверхспособность – к телепортации.
Я бегал по площади перед памятником, заламывая руки.
Артем появился столь же внезапно, сколь и пропал. Он невозмутимо вышел из-за памятника. Сынок просто зашел за постамент и рассматривал танк сзади. А потом вернулся на площадь.
Мне и в голову не пришло посмотреть ЗА памятником. Потому что мир для меня давно плоский. И я не мог понять, куда сынок делся с плоской фотографии. У меня полностью атрофировалось восприятие объема.
Артем, пока еще живущий на ощупь, как только и стоит жить, беспрепятственно вошел в мою плоскую фотографию и с удовольствием там погулял.
Для него в мире еще существуют тени в глубине. Он видит реальность в 3D.
Ох, как же я мечтаю вернуться в то доисторическое, довременное время, когда мои страхи еще не понастроили вокруг декораций. Вернуться хотя бы на мгновение, чтобы снова научиться делать этот шаг внутрь нарисованного камина Папы Карло…
24. Любовь любовей
Я пересматривал старые видео и наткнулся на ролик, в котором я укачиваю трехмесячного Артема и пою ему советскую лирическую песню «Зачем, зачем на белом свете есть безответная любовь…».
И такой надрыв у меня в голосе на том видео, такой неподдельный нерв, как будто это поется не пухлому малышу, а черноокой соблазнительнице.
А ведь это недалеко от истины… До этого я никогда и ни к кому не относился с таким надрывом и таким нервом, как к этому сопящему свертку.
Любовь к детям – это не просто еще одна любовь. Это любовь любовей.
Если я, мужчина, чувствую это, могу только представить, какое электричество испытывают женщины, мамы.
Мне кажется, после рождения ребенка женщина выбрасывает все то, что она до этого называла любовью, на помойку, как одежду, которая внезапно стала ей мала сразу на несколько размеров. В ее глазах пресловутая любовь к мужчине, та самая великая-превеликая и сто раз воспетая, по сравнению с этим новым, громадным выглядит как карнавальный костюм.
Неглупый мужчина должен это понять, вовремя заметить и сделать шаг назад. Конкурировать с природой бесполезно.
25. О детском по-взрослому
Флешбэки из детства – самые кинематографичные моменты в жизни.
Лет до сорока я жил без тени. За моей спиной не было длинных темных тоннелей, из глубины которых меня окликали навсегда ушедшие поезда.