Неправда ли, позиции рецензентов близки?
Оставим иронию. Уважаемая Валентина Михайловна, Вы зря написали фразу о том, что «существеннейшие критические замечания» Л.И. Тимофеева «совпадают с суждениями Ю.А. Андреева». Не только они не совпадают, но прямо противоположны этим суждениям. Вы ведь сами подытожили в своем письме рецензию Л.И. Тимофеева. Вы пишете: «…Отсутствие строго продуманной методологии, антиисторизм подхода к явлениям поэзии, крайне субъективный характер интерпретации поэтических текстов — не дают оснований для пересмотра решения Ленинградского отделения издательства, отклонившего рукопись».
Валентина Михайловна, Вы ошибаетесь. В рецензии Ю.А. Андреева, на которую Вы ссылаетесь, говорится не об отсутствии, а о наличии «строго продуманной методологии», не об антиисторизме, а о «большом чувстве историзма», не о «субъективном характере интерпретаций», а о таком уровне анализа, «которого до сих пор удавалось достичь весьма немногим исследователям в отечественном и зарубежном литературоведении».
Значит, Вы все же пересматриваете решение Ленинградского отделения издательства, отметая все доводы ленинградского рецензента и заменяя их совершенно другими. Вы это делаете, заявляя, что не видите «оснований для пересмотра»…
Итак, издательство сначала предъявляет автору одну группу обвинений, а затем, отменив первую, предъявляет другую группу иных обвинений, ничего общего с первыми не имеющих.
Складывается впечатление, что издательство хочет во что бы то ни стало уничтожить рукопись, расправиться с нею; издательству безразлична аргументация: пусть аргументы даже противоречат друг другу, лишь бы они помогали отвергнуть рукопись нежелательного автора.
Вам, Валентина Михайловна, хочется придать Вашему решению облик внешнего благообразия. Потому Вы пытаетесь изобразить дело так, будто возражения рецензентов совпадают, будто обе редакции «Советского писателя» единодушны… Настоящее письмо я написал для того, чтобы разбить эту видимость благообразия: рецензенты, как мы видим, противоречат друг другу, московская и ленинградская редакции издательства — тоже.
Валентина Михайловна, Вы вернули мне рукопись, давая понять, что вопрос о моей книге «Материя стиха» считается закрытым. Позволяю себе не согласиться с Вами. Рецензия Л.И. Тимофеева (с которой Вы соглашаетесь) столь очевидно недобросовестна, тенденциозна и несправедлива, Ваше заключение о сходстве двух рецензий столь очевидно противоречит фактам, что я, разумеется, буду продолжать борьбу за издание моей книги.
22 декабря 1972
Е. Эткинд
ПРИЛОЖЕНИЕ 7
Правлению
Ленинградской писательской организации
Правлению Союза писателей РСФСР
25 апреля секретариат ленинградской писательской организации при участии посторонних лиц принял решение об исключении меня из Союза писателей; десять дней спустя это решение было подтверждено секретариатом СП РСФСР. Два месяца спустя меня поставили в известность о принятом решении.
Ни до, ни после заседания секретариата ни один из руководителей Союза не удостоил меня беседой. Ни один из них меня не принял для разъяснения происшедшего. Ни один не спросил — согласен ли я с предъявленными мне обвинениями, или, говоря на юридическом языке, признаю ли я себя виновным.
Заседание 25 апреля происходило в моем отсутствии — я был болен, о чем своевременно известил секретариат, прося перенести на несколько дней заседание. Почему-то секретариат очень спешил: видимо, ему не терпелось свершить надо мной обряд гражданской казни. Он так спешил, что даже пренебрег столь малой условностью: отсутствием обвиняемого. Уголовные суды не позволяют себе такого произвола — даже когда они имеют дело с убийцами или поджигателями. Творческий союз, к которому я принадлежу без малого 20 лет и в системе которого я вел постоянную активную, отнимавшую много времени и сил, требовавшую большой энергии работу, этот творческий союз допустил произвол, казавшийся мне немыслимым: разрешил своему секретариату исключить старого члена союза в его отсутствие, во время его болезни, не выслушав его оправданий, или, точнее, даже не предъявив ему обвинений.
Акцию, совершенную секретариатом 25 апреля 1974 года, считаю незаконной. Решительно требую рассмотрения моего дела на заседании Правления. Настаиваю на том, что решение секретариата принято на основании неподтвержденных, недоказанных и, более того, недоказуемых обвинений. Моя литературная и гражданская судьба перечеркнута на основании двух-трех фраз из частных писем, которые вообще не могут быть предметом публичного рассмотрения. Никто не имеет права устраивать общественное судилище, имея в виду даже не поступки человека, а его мысли, — да и то произвольно реконструированные; исходя из нескольких фраз, не предназначенных для печати. Все прочее, что было нагромождено в обвинениях (мне не предъявленных), все прочее — чистейшая выдумка, которую опровергнуть ничего не стоит.
Повторяю: со всей решительностью настаиваю на обсуждении моего дела Правлением. Решение секретариата, принятое в моем отсутствии и без предварительного даже разговора со мной, считаю незаконным.
Доктор филологических наук
профессор
Е.Г. Эткинд
4 июля 1974 г.
Ленинград