– Бред, – хозяин сказал это спокойно, только покрасневшие скулы выдавали напряжение.
– Не скажи! – возразил Демидов. – Сравним даты: недели не прошло, как эта московская скотина подписывает тебе все документы по Южной губе.
– Липа! Если у тебя все – вали отсюда на… – Крамской четко определил, куда именно он посылает толстяка. Он ни на секунду не забывал о работающем в кармане магнитофоне, но черт с ними, пускай записывают!
– Еще секунду! И я уйду сам, без скандала… Мы же интеллигентные люди.
– Что-о? – опешил хозяин. – Кто мы?
Воспользовавшись паузой, Демидов нажал на клавишу невесть откуда появившегося диктофона:
«– Но на меня оказывается серьезное давление. Торговый порт тоже нужен!
– Нам-то с вами он зачем?
– Я руководствуюсь интересами государства.
– Ну, за такую сумму можно немножко об этих интересах и забыть. Неплохие ведь деньги, а? Во сколько раз больше оклада вице-премьера? В десять? В сто? Напомните…
– Не думаю, что это тема для обсуждения.
– И тем не менее…»
Толстяк остановил запись:
– Узнали?
– Что тебе нужно?
Демидов отметил, что Крамской умеет владеть собой.
– Отказ от аренды. В пользу «Росморинженерии». Не М бесплатно, конечно… Мы же интеллигентные люди! – Повторил он понравившуюся фразу.
– Сволочь, – констатировал хозяин. – Это шантаж?
– Да, – согласился гость.
– Значит, ты шантажируешь меня с тем, чтобы я ради твоей выгоды пожертвовал интересами страны? – отчетливо спросил Крамской, вспоминая инструктаж Беляева.
– Не надо! Не надо в кофе лить какао! Мы не на митинге.
– Сволочь! – бизнесмен забыл все ключевые фразы, которым его обучил опер, – наставник уверял, что они необходимы прокуратуре для четкой квалификации состава преступления. А провались оно все!
Демидов был доволен – теперь реакция собеседника была вполне естественной.
– Не кипятись. Успокойся. Все мы…
– Кофе готов! – перебил его женский голос в «интеркоме».
Крамской замер, гость тоже подобрался – это мгновение было решающим…
– Ничего не надо. Ко мне – никого. Поняли? Никого. Все!
Толстяк натужно выдохнул:
– Другое дело! Давай разговаривать…
Кривцанов закончил обрабатывать макивару, чуть походил, восстанавливая дыхание, затем подошел к вылезшему из-под штанги Виноградову:
– Жаль, конечно, Саныч… С тобой было приятно работать. Может, передумаешь?
– Да не, тезка… Хорошего понемножку, – Владимир Александрович остался сидеть на узкой кожаной скамейке, расслабленно кинув руки на колени.
Здесь они были на равных – в динамовском зале, который, собственно, и познакомил когда-то нынешнего милицейского капитана и небезызвестного в городе «бригадира», была своя система ценностей.
– С «бабками» претензий нет?
– О чем речь! Все нормально, рассчитались… Просто – хватит. Не лежит душа. Тоскливо…
– Ага! Все понятно. У мента очередной период угрызений совести и внутренних исканий! – рядом стоял знаменитый Мишка Манус, фанатик самбо, хулиган и по совместительству инструктор «транспортного» спецназа. Он был, как всегда, мускулист и весел.
– A-а, Миша… Привет! – поздоровался Виноградов.
Закончив пожимать протянутые руки – Манус был здесь негласным лидером, – он опять вернулся к Кривцанову и капитану:
– Что киснешь? закончил?
– Еще подход.
– Ну и веса у тебя… – Манус неодобрительно коснулся «блинов» на штанге. – От этого вся и дурь.
Он был убежден, что меланхолия и плохое настроение бывают только из-за недостаточных физических нагрузок и трезвого образа жизни. Виноградов фыркнул:
– Ага. Все болезни от нервов, только триппер от удовольствия!
Все засмеялись – юмор здесь был в ходу незатейливый.
– Баня открыта?
– Да, молодой уже веники понес!
– Все! Тренировка закончена! Ибо как сказано: не человек для субботы, а суббота для человека…
– Ладно вам… пошли! – Виноградов неодобрительно относился к ставшему модным, где надо и где не надо, цитированию Писания.
Потные и веселые, завсегдатаи динамовского зала повалили на выход: впереди было два часа трепа, много хорошего пара, ящик пива и некоторое количество чего-нибудь покрепче – на любителя.
Переодеваясь, капитан подумал, что скорее всего давно сошел бы с ума без тренировок, еженедельных бань и ребят, с которыми связывает очень многое – в том числе и то, о чем в разговоре с посторонними или на допросе в прокуратуре лучше умолчать…
– Алле! Вы.:. Вы уверены, что все будет в порядке? – Крамской нервничал и не пытался скрыть это.
– Слушайте! Если я сейчас скажу «да» – что, полегчает? – Он явственно представил, как на другом конце провода Беляев, прокуренный и доверху заряженный кофеином, нервно трет воспаленные глаза. – Вы что, в бизнесе тоже так перестраховываетесь?
– Но это же другое дело, а тут…
– Голубчик! Вы рискуете десятком миллиардов – это до хрена, но они у вас не последние, с голоду не помрете. А я вылечу со службы – за два года до пенсии. Или того хуже!
– Не волнуйтесь, если что – без куска хлеба не оставим! Хорошие специалисты всегда в цене… Вы далеко?
– Я там, где надо! – рявкнул Беляев. И Крамской с удивлением заметил, что позволяет разговаривать с собой этому менту так, как никому не позволял даже на заре карьеры. – В машине я…
Бизнесмен посмотрел на определитель номера – точно, абонент не высветился.
– А куда вам, если что…
– По «ноль два»! – хохотнул Беляев. – Мы же договорились… Так! Есть еще что-нибудь? Вопросы, неясности?
– Нет.
– Ну что же… Удачи нам всем! До встречи по плану!
– Счастливо! – Крамской нажал на кнопку и положил аппарат на стол. Он знал, что Беляеву сейчас предстоит решить целую кучу проблем: пресса, наружное наблюдение, нейтрализация охраны противника… Крамской оценил, что его эксплуатируют «втемную», – оперативник вчера «прокатал» с ним окончательный вариант операции, выслушал предложения, что-то отметил, что-то посчитал возможным использовать…
Бизнесмен открыл дипломат: на самом видном месте красовались тисненая кожаная папка с документами по передаче права аренды Южной губы концерну «Росморинженерия». Это были подлинные, выполненные безупречно документы, на этом настоял Беляев – иначе в нотариате сразу же заподозрят неладное. Он же настоял и на том, чтобы Крамской не подписывал ни одну из находящихся в папке бумаг – без подписи «первого лица» они не много стоили, а береженого Бог бережет…
Подпись на бумагах появится в предусмотренный планом операции момент – и вот именно тогда начнется вторая фаза… Он достал еще одну папку – пластиковую, потоньше и попроще. Снова испещренные графическими символами текста страницы – точные копии тех самых документов, которыми его шантажировал Демидов и которые толстяк принес с собой на церемонию подписания.
Полная «липа» – от начала до конца, но о том, что подобных фирм не существует, в указанные дни похожие платежи не производились и что, наконец, банка такого в Испании никогда не было, знают только три-четыре человека… Вот это будет удар! Точнее – контрудар!
Крамской представил себе перекошенную физиономию своего врага: не рой яму другому! А на закуску… Он аккуратно вынул уже подсоединенный и сумевший сослужить при первой встрече с Демидовым миниатюрный диктофон. В соответствии с законом об оперативно-розыскной деятельности Беляев опечатал все кнопки, кроме клавиши «запись», часть ленты на крохотной кассете уже была отмотана: в присутствии понятых печати будут сняты, и журналисты услышат… Сегодня нужно быть более категоричным в формулировках, заставить толстяка самого произнести то самое слово: «шантаж»!
Опер настаивал на том, чтобы «взять» Демидова непосредственно в момент подписания протокола по Южной губе. Крамскому с трудом удалось убедить его – арест и первый допрос следует произвести, когда толстяк и его банда расслабятся, обалдеют от одержанной, как им кажется, победы!
Беляев тогда посмотрел на него и сказал:
– Слушай, Крамской… Он, конечно, дерьмо. Но и вы – не невеста непорочная!
– Это бизнес. Борьба за выживание!
– Тоже верно… – согласился оперативник.
При комплектации Демидова даже дюжина покрытых ковровой дорожкой мраморных ступеней представляла собой значительную проблему. И ведь не была лестница крутой – мэрия располагалась в старинном дворе какого-то то ли графа, то ли князя… Черт, вылетела из головы фамилия! Он скосил глаза на референта – спросить, что ли? Наверняка ведь знает, сукин сын! Умник… С трудом отдышавшись, он уже собирался было идти дальше, но в этот момент из неприметной боковой двери вынырнул плечистый детина в двубортном костюме с широкими лацканами:
– Здравствуйте. Начальник охраны мэрии. Прошу.
– Сам – здесь? – как всегда, правильно уловив интерес хозяина, спросил референт.
– Здесь, – кивнул встречающий.
– Пресса?
– Все в порядке. Не беспокойтесь…
– Посторонние?
– Только охрана: наши, трое ваших, трое от господина Крамского, менты… – он уже предупредительно раздвигал перед Демидовым резные створки высокой двери: – Прошу!
Нельзя сказать, чтобы в Ореховом зале, было совсем тихо, – нет, легкий шелест ни к чему не обязывающих разговоров свидетельствовал, что в мэрии сегодня собрались люди значимые, одного круга, не смущающиеся в присутствии власть предержащих, но и достаточно воспитанные, чтобы это не подчеркивать.
Холеные дяди из юридического управления, нотариус, десяток «придворных» корреспондентов из числа научившихся уже правильно завязывать галстук и не надевать в театр кроссовки… У своей аппаратуры дежурили телевизионщики.
– О! Добрый день, добрый день… Запа-аздываете! – с шутливой укоризной покачал головой мэр, делая шаг навстречу и протягивая для рукопожатия вялую ладонь.
– Простите, ради Бога! – Демидов подобострастно закивал, принимая поданную руку. – Виноват!