Из круга знакомств Гань Бао точно определяется еще только одно имя — Лю Таня, человека младшего поколения, умершего в 30-е годы IV века в возрасте 36 лет. Происходивший из столь же бедной семьи, что и Гань Бао, Лю Тань был замечен все тем же Ван Дао, представлен ко двору и получил должность в Даньяне. Был он, как и Гань Бао, и Гэ Хун, любителем даосского учения, увлекался философией основателей даосизма Лао-цзы и Чжуан-цзы; видимо, читал трактат Гэ Хуна. Что же до знакомства с сочинениями Гань Бао, то мы имеем точное свидетельство, что он, после прочтения «Записок» Гань Бао, приравнял его к древнему историографу Дун Ху, современнику Конфуция, — но только добавил, что Гань Бао — Дун Ху в области духов.
Наверное, в число знакомых Гань Бао, а возможно, и его друзей, можно было бы отнести еще многих людей из окружения Ван Дао. Но прямых свидетельств об этом нет, а мы не можем произвольно объявлять кого-то близким Гань Бао человеком. Но одно можем утверждать уверенно: в «Записки» часто включены происшествия, о которых автор узнал от своих современников. А поскольку среди героев рассказов есть скромные служащие, начальники почтовых станций, простолюдины в городах и крестьяне, имена которых (а часто и населенные пункты, где они живут) известны только в записи Гань Бао, он, скорее всего, мог их услышать — во всяком случае, в подавляющей части — от самих этих людей.
Можно только пожалеть, что почти все наследие Гань Бас утрачено. В полном виде — хотя, возможно, несколько искаженном при переписке — до нас дошли только «Записки о поисках духов». «Хронология Цзинь», его главное историческое сочинение, видимо, была использована в дальнейшем при составлении «Истории Цзинь» в VII веке: в китайской историографии не только не полагали зазорным использовать прежний материал, но считалось правильным вводить его без изменений после проверки на достоверность. Можно думать, что «Хронология Цзинь» потому и утрачена полностью, что целиком вошла в «Историю Цзинь», в первый раздел ее — «Императорская хронология».
От остальных произведений Гань Бао мы имеем только названия — за небольшими исключениями. Во-первых, сохранилось целиком предисловие Гань Бао к «Запискам о поисках духов», где автор излагает причины, заставившие его взяться за кисть и написать этот труд, — предисловие это составляет неотъемлемую часть «Записок» и включается во все многочисленные их издания, и мы тоже следуем этой традиции. Сохранилось «Рассуждение о хронологии Цзинь» и еще два небольших рассуждения, относящиеся к Цзиньской истории. Очень интересно «Опровержение суждения о призывании духов и захоронениях» и еще два-три отрывка, дошедшие до нас в цитатах, приведенных в других сочинениях. И это все. Но если бы даже до нас не дошло ничего другого, он все равно остался бы в веках автором «Записок о поисках духов», уже полторы тысячи лет служащих и занимательным чтением, и неисчерпаемым источником сюжетов, и образцом фантастической прозы, а в прежние времена — и историческим источником.
Духи, демоны и всяческие чудеса
«Записки о поисках духов» («Coy шэнь цзи») появились как результат весьма продолжительного периода развития китайской литературы. Достаточно сказать, что первые письменные памятники, и сейчас реально существующие в Китае, относятся к середине II тысячелетия до н. э. Если же говорить о тех литературных жанрах, которые предшествовали «Запискам», то в I тысячелетии до н. э. такими предшественниками были, несомненно, два направления китайской древней литературы. Одно из этих направлений — исторические сочинения. Кроме начального исторического свода «Древнейшие записи» («Шан шу» или, по-другому, «Шу цзин»), собравшего исторические сюжеты, относящиеся ко времени не позднее начала I тысячелетия до н. э., имеется несколько исторических трудов более поздних, относящихся уже ко второй половине того же тысячелетия. Среди них наиболее знамениты три легендарных комментария (составленные Цзо Цю-Мином, Гунъян Гао и Гулян Чи), связанные с летописью «Вёсны и осени» («Чунь цю»), относимой преданием к самому Конфуцию. В летописи события только перечислены, обозначены каждое одной-единственной фразой. В комментариях же — особенно в комментарии Цзо Цю-Мина — каждое событие описывается подробно, занимательно и поучительно, с красочными и часто неожиданными деталями. Такими же качествами отличается другой труд Цзо Цю-Мина — «Речи царств», а также «Планы сражающихся царств», дошедшие до нас в редакции Лю Сяна (77? — 6 гг. до н. э.), крупного ученого, библиографа, историка и литератора. Завершением старой исторической традиции и началом традиции новой, просуществовавшей потом до самого XX века, явились два капитальнейших исторических труда: «Исторические записки» Сыма Цяня (род. ок. 145 г. до н. э., год смерти неизвестен) и «История Хань» Бань Гу (32-92 гг.), — вобравших в себя весь исторический опыт Китая того времени. Исторические сочинения были полны всякого рода сюжетов, рассказов о деяниях исторических лиц и служили, в числе других функций, также объектом занимательного чтения.
Другим направлением китайской литературы, предшествовавшим появлению сочинений типа «Записок о поисках духов», была китайская философская проза. Наиболее представительной с интересующей нас точки зрения будет знаменитая книга «Чжуан-цзы» (названная, как и другие философские сочинения древности, именем ее создателя). Отличительной особенностью этого замечательного во всех отношениях памятника китайской литературы является сочетание философского высказывания с иллюстрирующей его, это высказывание, притчей — то о философе Чжуан-цзы, видевшем удивительный сон, то о погибающем в пересыхающей луже карасе, то об искусно разделывающем тушу мяснике. Книга и до сих пор остается одним из любимейших чтений в Китае, а в последние десятилетия ее популярность перешагнула границы ее родины, и многие современные писатели в Европе и Америке, среди которых такие как Герман Гессе и Дж. Сэлинджер, обращаются к «Чжуан-цзы». Философские сентенции, иллюстрированные притчами, встречаются в изобилии и в других сочинениях древнекитайских философов — «Хань Фэй-цзы», «Хуайнань-цзы», «Ле-цзы».
И все-таки исторические сюжеты и философские притчи играли в произведениях литературы I тысячелетия до н. э. вспомогательную роль — или как часть общего потока истории, в которой на примере деяний предков следует находить себе поучение или образец для подражания, — или же как способ донесения до читателя или слушателя (многие из древних философских сочинений первоначально произносились перед слушателями) глубинного смысла, скрытого в том или ином высказывании. В начале новой эры литература как бы осознала ценность сюжета как такового, и в это время появляется много сборников сюжетов — как тематических (скажем, рассказы о святых отшельниках или почтительных сыновьях), так и смешанных, наиболее известным среди которых являются собрания рассказов об удивительном, о духах, демонах, сверхъестественных способностях людей и т. п. Не приходится удивляться, что сначала появились сборники фантастического содержания — именно в них наиболее ярко выступает сюжет как таковой, рассказ о занимательном происшествии. Потом, уже после Гань Бао, появляются и сборники бытовых и литературных анекдотов, где фантазия, сверхъестественное отсутствуют, а демонстрируются ловкость, искусность, блеск ума — самым знаменитым сборником этого рода считаются по справедливости «Рассказы о мире в новых словах» Лю И-цина (403-444 гг.). Все эти небольшие рассказы, безразлично — фантастического или бытового содержания, получили общее название сяошо, что первоначально означало «рассказы ничтожных». По словам в «Истории Хань» Бань Гу, в Ханьском государстве были специальные чиновники, записывавшие, что говорил простой народ, «у колодцев и в переулках». Целью же этих записей было узнавать мнение народное и сообщать его властям — так говорит Бань Гу. Но позже, и, видимо, уже ко времени Гань Бао, сяошо стали называть короткий сюжетный рассказ. А еще в более поздние времена, во II тысячелетии, термин сяошо приложили к сюжетной, повествовательной прозе вообще, включая новеллу, повесть, роман, — это употребление сохранилось до нашего времени.
«Записки о поисках духов» остались в веках как наиболее универсальный, всеобъемлющий сборник рассказов фантастического содержания. Впрочем, ни сам Гань Бао, ни его современники не считали их фантастикой. Из «Баопу-цзы», сочинения знакомца Гань Бао Гэ Хуна, можно видеть, что при всей общей мистической направленности этого сочинения сомнение в реальном существовании духов нередко проскальзывает — правда, Гэ Хун всякий раз находит способы опровержения подобных мнений. Если мы прочтем предисловие Гань Бао к его сборнику, то убедимся, что подобные же сомнения, наличие их, послужили началом для изыскания о духах, каковым по замыслу и является сборник «Записки о поисках духов». Как историк, Гань Бао подбирает материал прежде всего у древних, которые в китайской традиции всегда считались наивысшим авторитетом при разрешении споров. В то же время Гань Бао собирает сведения о всяческих удивительных происшествиях, случившихся с его современниками. Даже более того, непосредственным толчком, побудившим его начать изыскания, были два происшествия в его собственной семье.
Гань Ин, отец Гань Бао, имел служанку, к которой весьма благоволил, супруга же его чрезвычайно к ней ревновала Когда отец умер, матушка Гань Бао столкнула свою соперницу в склеп и там заперла. Когда же матушка тоже скончалась, склеп вскрыли и там обнаружили тело служанки, нисколько не поддавшееся тлению, и даже еще теплое. К вечеру служанка пришла в себя и рассказала, что покойник уделял ей долю от приносимых ему жертвоприношений и клал рядом с собой, как при жизни. Согласно биографии Гань Бао, служанку выдали замуж, и она родила сына.
Другой случай произошел с Гань Цином, старшим братом Гань Бао, который тяжело заболел, и дыхание его прервалось. Его уже считали мертвым, но через три дня он вернулся к жизни и рассказал, что видел духов и демонов, словно бы во сне, ничуть не помышляя о том, что умер. Эпизод этот зафиксирован даже трижды: в сочинении самого Гань Бао, в «Продолжении записок о поисках духов», приписываемых — может быть, неосновательно — великому поэту Тао Цяню (365-427 гг.), и в официальной биографии Гань Бао. Включение этих фактов в официальную историю показывает, что ни сам Гань Бао, ни Тао Цянь (или другой автор «Продолжения»), ни составители «Истории Цзинь» (VII век) не сомневались в достоверности этих сведений.