Анны, с датой битвы при Мальплаке11, высеченной над дверями. Следуя за Холмсом и инспектором, мы обогнули дом и подошли к боковому входу, отделенному цветником от живой изгороди, окаймлявшей дорогу. У двери на кухню дежурил полицейский.
– Распахните дверь, сержант, – приказал Холмс. – Вон на той лестнице стоял молодой Каннингем, и оттуда он видел двух мужчин, дерущихся как раз здесь, где мы стоим.
Старый Каннингем смотрел из того окна – второго налево.
Он говорит, что убийца побежал вон туда. За тот куст. То же самое видел и сын. Оба показывают одно направление.
Затем мистер Алек выбежал из дома и склонился над раненым. Земля очень твердая, как видите, и не осталось никаких следов, которые могли бы помочь нам.
11 В битве при Мальплаке (11 сентября 1709 года), во время войны за испанское наследство, англичане и их союзники одержали победу над французами.
Пока он говорил, из-за угла дома показались двое мужчин; они шли к нам по садовой дорожке. Один был джентльмен почтенной наружности, с волевым лицом, изрезанным глубокими морщинами, и удрученным взглядом; другой – щеголеватый молодой человек, чья нарядная одежда и веселый, беззаботный вид никак не вязались с делом, которое привело нас сюда.
– Ну как, все на том же месте? – спросил он Холмса. – Я
думал, вы, столичные специалисты, шутя решаете любую головоломку. Вы не так уж проворны, как я погляжу.
– О, дайте нам немного времени, – сказал Холмс добродушно.
– Оно вам понадобится, – ответил молодой Алек Каннингем. – У вас пока еще нет в руках ни одной нити.
– Одна есть, – вмешался инспектор, – Мы думаем, что если бы нам только удалось найти… Боже! Мистер Холмс, что с вами?
Мой бедный друг ужасно изменился в лице. Глаза закатились, все черты свело судорогой, и, глухо застонав, он упал ничком на землю. Потрясенные внезапностью и силой припадка, мы перенесли несчастного в кухню, и там, полулежа на большом стуле, он несколько минут тяжело дышал. Наконец он поднялся, сконфуженно извиняясь за свою слабость.
– Уотсон вам объяснит, что я только что поправился после тяжелой болезни. Но я до сих пор подвержен этим внезапным нервным приступам.
– Хотите, я отправлю вас домой в своей двуколке? –
спросил старый Каннингем.
– Ну, раз уж я здесь, я хотел бы уточнить один не совсем ясный мне пункт. Нам будет очень легко это сделать.
– Какой именно?
– Мне кажется вполне вероятным, что бедняга Уильям пришел после того, как взломщик побывал в доме. Вы, видимо, считаете само собой разумеющимся, что грабитель не входил в помещение, хотя дверь и была взломана.
– По-моему, это вполне очевидно, – сказал мистер
Каннингем внушительно. – Мой сын Алек тогда еще не лег спать, и он, конечно, услышал бы, что кто-то ходит по дому.
– Где он сидел?
– Я сидел в моей туалетной и курил.
– Какое это окно?
– Последнее налево, рядом с окном отца.
– И у вас и у него, конечно, горели лампы?
– Разумеется.
– Как странно, – улыбнулся Холмс. – Не удивительно ли, что взломщик – при этом взломщик, который недавно совершил одну кражу, – умышленно вторгается в дом в такое время, когда он видит по освещенным окнам, что два члена семьи еще бодрствуют?
– Должно быть, это был дерзкий вор.
– Не будь это дело таким необычным, мы, конечно, не обратились бы к вам за разгадкой, – сказал мистер Алек. –
Но ваше предположение, что вор успел ограбить дом, по-моему, величайшая нелепость. Мы наверняка заметили бы беспорядок в доме и хватились бы похищенных вещей.
– Это зависит от того, какие были украдены вещи, –
сказал Холмс. – Не забывайте, что наш взломщик – большой причудник, и у него своя собственная линия в работе.
Чего стоит, например, тот любопытнейший набор, который он унес из дома Эктонов. Позвольте, что там было?. Клубок бечевки, пресс-папье и Бог знает какая еще чепуха!
– Мы в ваших руках, мистер Холмс, – сказал старый
Каннингем. – Все, что предложите вы или инспектор, будет выполнено беспрекословно.
– Прежде всего, – сказал Холмс, – я хотел бы, чтобы вы назначили награду за обнаружение преступника от своего имени, потому что пока в полиции договорятся о сумме, пройдет время, а в таких делах чем скорее, тем лучше. Я
набросал текст, подпишите, если вы не возражаете. Пятидесяти фунтов, по-моему, вполне достаточно.
– Я бы с радостью дал пятьсот, – сказал мировой судья, беря из рук Холмса бумагу и карандаш. – Только здесь не совсем правильно написано, – добавил он, пробегая глазами документ.
– Я немного торопился, когда писал.
– Смотрите, вот тут, в начале: «Поскольку во вторник, без четверти час ночи, была совершена попытка…» и т. д. В
действительности это случилось без четверти двенадцать.
Меня огорчила эта ошибка, потому что я знал, как болезненно должен переживать Холмс любой подобный промах. Точность во всем, что касалось фактов, была его коньком, но недавняя болезнь подорвала его силы, и один этот маленький случай убедительно показал мне, что мой друг еще далеко не в форме. В первую минуту Холмс заметно смутился, инспектор же поднял брови, а Алек Каннингем расхохотался. Старый джентльмен, однако, исправил ошибку и вручил бумагу Холмсу.
– Отдайте это в газету как можно скорее, – сказал он, –
прекрасная мысль, я нахожу.
Холмс бережно вложил листок в свою записную книжку.
– А теперь, – сказал он, – было бы неплохо пройтись всем вместе по дому и посмотреть, не унес ли чего с собой этот оригинальный грабитель.
До того как войти в дом, Холмс осмотрел взломанную дверь. Очевидно, ее открыли с помощью прочного ножа или стамески, с силой отведя назад язычок замка. В том месте, куда просовывали острие, на дереве остались следы.
– А вы не запираетесь изнутри на засов? – спросил он.
– Мы никогда не видели в этом необходимости.
– Вы держите собаку?
– Да, но она сидит на цепи с другой стороны дома.
– Когда слуги ложатся спать?
– Часов в десять.
– Как я понимаю, Уильям тоже в это время обычно был в постели?
– Да.
– Странно, что именно в эту ночь ему вздумалось не спать. Теперь, мистер Каннингем, я буду вам очень признателен, если вы согласитесь провести нас по дому.
Из выложенной каменными плитами передней, от которой в обе стороны отходили кухни, прямо на второй этаж вела деревянная лестница. Она выходила на площадку напротив другой, парадной лестницы, ведущей наверх из холла. От этой площадки тянулся коридор с дверями в гостиную и в спальни, в том числе в спальни мистера
Каннингема и его сына. Холмс шел медленно, внимательно изучая планировку дома. Весь его вид говорил о том, что он идет по горячему следу, хотя я не мог представить себе даже отдаленно, чей это след.
– Любезный мистер Холмс, – сказал старший Каннингем с ноткой нетерпения в голосе. – Уверяю вас, это совершенно лишнее. Вон моя комната, первая от лестницы, а за ней комната сына. Судите сами: возможно ли, чтобы вор поднялся наверх, не потревожив нас?
– Вам бы походить вокруг дома да поискать там свежих следов, – сказал сын с недоброй улыбкой.
– И все же разрешите мне еще немного злоупотребить вашим терпением. Я хотел бы, например, посмотреть, как далеко обозревается из окон спален пространство перед домом. Это, насколько я понимаю, комната вашего сына, –
он толкнул дверь, – а там, вероятно, туалетная, в которой он сидел и курил, когда поднялась тревога. Куда выходит ее окно?
Холмс прошел через спальню, раскрыл дверь в туалетную и обвел комнату взглядом.
– Надеюсь, теперь вы удовлетворены? – спросил мистер Каннингем раздраженно.
– Благодарю вас. Кажется, я видел все, что хотел.
– Ну, если это действительно необходимо, мы можем пройти и в мою комнату.
– Если это вас не слишком затруднит.
Мировой судья пожал плечами и повел нас в свою спальню, ничем не примечательную комнату с простой мебелью. Когда мы направились к окну, Холмс отстал, и мы с ним оказались позади всех. В ногах кровати стоял квадратный столик с блюдом апельсинов и графином с водой. Проходя мимо, Холмс, к моему несказанному удивлению, вдруг наклонился и прямо перед моим носом нарочно опрокинул все это на пол. Стекло разбилось вдребезги, а фрукты раскатились по всем углам.
– Ну и натворили вы дел, Уотсон, – сказал он, нимало не смутившись, – во что вы превратили ковер!
Я в растерянности наклонился и стал собирать фрукты, догадываясь, что по какой-то причине мой друг пожелал, чтобы я взял вину на себя. Остальные присоединились ко мне, и столик снова поставили на ножки.
– Вот те на! – вскричал инспектор. – Куда же он делся?
Холмс исчез.
– Подождите здесь одну минутку, – сказал Алек Каннингем, – по-моему, ваш приятель свихнулся. Пойдемте со мной, отец, посмотрим, куда он в самом деле делся!
Они ринулись вон из комнаты, а мы остались втроем с полковником и инспектором, в недоумении глядя друга на друга.
– Честное слово, я склонен согласиться с мистером
Алеком, – сказал сыщик. – Возможно, это – следствие болезни, но мне кажется…
Внезапные громкие вопли: «На помощь! На помощь!
Убивают!» – не дали ему договорить. Я с содроганием узнал голос своего друга. Не помня себя, я кинулся из комнаты на площадку. Вопли перешли в хриплые, сдавленные стоны, которые неслись из той комнаты, куда мы заходили сначала. Я ворвался в нее, а оттуда в туалетную. Два Каннингема склонились над распростертым телом Шерлока
Холмса; молодой обеими руками душил его за горло, а старый выкручивал ему кисть. В следующее мгновение мы втроем оторвали от него обоих, и Холмс, шатаясь, встал, очень бледный и, видимо, крайне обессиленный.
– Арестуйте этих людей, инспектор, – сказал он, задыхаясь.
– На каком основании?
– По обвинению в убийстве их кучера, Уильяма Кервана.
Инспектор уставился на Холмса широко раскрытыми глазами.
– О, помилуйте, мистер Холмс, – промолвил он наконец, – я уверен, что вы, конечно, не думаете в самом деле…