– Откуда эта веревка? – спросил он.
– Она, очевидно, отрезана от этого мотка, – сказал доктор Тревельян, вытаскивая из-под кровати свернутую в кольцо веревку. – Блессингтон ужасно боялся пожара и всегда держал при себе веревку, чтобы вылезти при помощи ее из окна, если загорится лестница.
– Да, эта веревка значительно облегчила их труд, – сказал многозначительно Холмс, – план преступления совершенно ясен, и я ручаюсь, что после обеда буду в состоянии дать вам более точные сведения. Я возьму с собой эту фотографическую карточку Блессингтона, стоящую на камине: она поможет мне в моих розысках.
– Неужели вы нам ничего не скажете? – спросил доктор.
– С большим удовольствием, – ответил Холмс. – Совершали преступление три человека: один молодой, другой старый, наружности третьего пока не могу определить. Первые два, насколько я мог заметить, те же мнимые русский князь и его сын, наружность которых вам хорошо известна. Они были впущены своим сообщником, живущим здесь, в доме. Я советую вам, инспектор, арестовать мальчика, который, как говорил мне доктор, недавно поступил к нему на службу.
– Этот маленький негодяй удрал куда-то, – ответил доктор Тревельян, – ни горничная, ни повар нигде не могут его найти.
Холмс пожал плечами.
– Он играл немаловажную роль в этой драме, – продолжал мой друг. – Трое людей поднялись по лестнице, о чем свидетельствуют следы их ног, в следующем порядке: первым шел молодой человек, затем старый и, наконец, последним неизвестный человек.
– О, неподражаемый Холмс! – воскликнул я.
– Здесь нет ничего удивительного: стоит только повнимательнее рассмотреть следы. Я их успел изучить еще вчера вечером. Затем они подошли к комнате мистера Блессингтона и нашли дверь закрытой на ключ; при помощи проволоки они тихонько повернули ключ в замке и вошли в комнату. Не надо увеличительного стекла, чтобы заметить на ключе царапины от острой проволоки. Войдя в комнату, они первым делом позаботились завязать Блессингтону рот. Быть может, он не проснулся или же был так поражен ужасом, что не мог кричать от испуга. В этом доме очень толстые стены, так что, сколько бы он ни кричал, все равно никто бы не услыхал его крика. Обезопасив себя с этой стороны, они, очевидно, стали держать совет. Должно быть, это совещание носило характер суда; продолжалось оно довольно долго, потому что в это время были выкурены четыре сигары. Старый человек сидел на этом плетеном стуле, он курил сигару с мундштуком. Молодой человек сидел немного поодаль, он сбрасывал пепел на пол около комода. Третий же господин ходил взад и вперед по комнате. Блессингтон, я думаю, сидел прямо на кровати, но насчет этого я не совсем уверен. Затем они взяли Блессингтона и повесили. Дело было настолько заранее обдумано, что они захватили с собой даже блок и винты, желая устроить что-то вроде эшафота. Но, увидев крюк, они, конечно, предпочли воспользоваться им для совершения казни. Окончив свою работу, они ушли прежним путем, а их сообщник закрыл за ними дверь.
Блессингтон, по мнению Холмса, сидел прямо на кровати
Все мы с глубочайшим интересом слушали описание происшествия предыдущей ночи, которое Холмс вывел на основании таких незначительных и мало заметных фактов, что мы едва могли уследить за его умозаключениями. Инспектор вышел на минуту, чтобы распорядиться насчет ареста мальчика, между тем как мы с Холмсом вернулись к себе домой завтракать.
– Я вернусь к трем часам, – сказал Холмс после завтрака, – здесь меня будут ждать доктор и инспектор; надеюсь, что к этому времени мне удастся установить личность преступников.
В назначенное время оба, и доктор и инспектор, собрались у нас, но мой приятель заставил себя ждать и вернулся только к четырем часам. По выражению лица Холмса я мог заключить, что его розыски увенчались успехом.
– Есть какие-нибудь новости, инспектор?
– Мы нашли мальчика, сэр…
– Отлично, а я нашел преступников.
– Вы поймали их? – вскричали мы в один голос.
– Поймать не поймал, но узнал, кто они такие. Этот так называемый Блессингтон, как я и ожидал, отлично известен полиции, равно как и его убийцы. Имена их Биддл, Хейворд и Моффат.
– Банда, ограбившая Ворсингтонский банк! – воскликнул инспектор.
– Они самые.
– Тогда Блессингтон не кто иной, как Саттон?
– Совершенно верно.
– В таком случае дело совершенно ясно, – заметил инспектор.
Но Тревельян и я ничего не понимали и смотрели друг на друга с изумлением.
– Может быть, вы помните громкое дело об ограблении Ворсингтонского банка, – сказал Холмс, обращаясь к нам, – в грабеже принимали участие пять человек, из них вышеупомянутые четыре и пятый по фамилии Картрайт. Воры украли семь тысяч фунтов и убили кассира Тобина. Это было в 1875 году. Все пять человек были арестованы, хотя явных улик против них не было. Блессингтон, он же Саттон, поссорился со своими приятелями и всех их выдал.
Картрайт был повешен, а остальные трое были приговорены к каторжным работам на пятнадцать лет. Несколько дней тому назад они были выпущены на свободу раньше срока и решили во что бы то ни стало отомстить Блессингтону за себя и за смерть своего товарища. Два раза они неудачно проникали к нему в дом и наконец в третий раз точно привели в исполнение свой замысел. Вот все, что я могу рассказать вам, доктор Тревельян.
– Теперь я понимаю, – сказал доктор, – почему он был так взволнован последнее время; очевидно, он прочел в газетах о том, что их выпустили на свободу.
– Совершенно верно. Он нарочно говорил про воровство, для отвода глаз.
– Но почему же он не сказал вам этого?
– Видите ли в чем дело: зная мстительность своих бывших сообщников, он старался как можно дольше скрывать свое прошлое от всех и каждого. Во всяком случае он совершил позорный поступок, и потому ему не хотелось, чтобы другие знали об этом. Однако как бы он дурно ни поступил, он жил под охраной британского закона, и потому, инспектор, я надеюсь, вы примете меры, чтобы наказать преступников.
Вот все подробности печального происшествия с постоянным пациентом доктора Тревельяна… Что касается преступников, то полиция никогда их больше не видала и ничего с тех пор даже про них не слыхала. Предполагают, что они уехали на корабле «Нора Крейн», который несколько лет тому назад потерпел крушение и погиб со всеми пассажирами у португальских берегов. Мальчик был отпущен на свободу за недостатком улик, и «тайна Брук-стрит», как ее обыкновенно называют, так и осталась до сих пор для всех тайной.
Рейгэтские помещики
«Рейгэтские помещики» (The Adventure of the Reigate Squire), 1887, Рейгет, графство Суррей (Reigate, Surrey)
Прошло немало времени, прежде чем здоровье моего друга, мистера Шерлока Холмса, вполне поправилось после его напряженной деятельности весной 1887 года. Вопрос о Нидерландско-Суматранской компании и колоссальных планах барона Мопертюи еще слишком жив в памяти публики и слишком тесно связан с политическими и финансовыми вопросами для того, чтобы касаться его в этих очерках. Однако следствием его, косвенным образом, было появление странной, сложной задачи, разрешение которой дало моему другу возможность ввести новое оружие в число употреблявшихся им во время его продолжительной борьбы с преступлениями.
В моих заметках упоминается, что четырнадцатого апреля я получил телеграмму из Лиона, извещавшую меня, что Холмс лежит больной в гостинице «Дюлон». Спустя сутки я уже стоял у его постели и с облегчением убедился, что симптомы его болезни не представляли ничего опасного. Однако и его железное здоровье не выдержало напряженного состояния, в котором он находился во время следствия, продолжавшегося два месяца. За этот период он работал не менее пятнадцати часов в сутки, а иногда, как он признался мне, и по пять суток без отдыха. Блистательный исход дела не мог предотвратить реакции, последовавшей за крайним напряжением сил, и в то время, когда имя его гремело по всей Европе, а комната, в которой он лежал, была положительно завалена поздравительными телеграммами, я нашел его в упадочном настроении. Даже сознание, что он добился успеха в деле, с которым не могла справиться полиция трех государств, и перехитрил самого искусного мошенника Европы, не могло вывести его из состояния нервного истощения.
Через три дня мы вместе вернулись на Бейкер-стрит, но ясно было, что моему другу нужна перемена места, да и мне мысль провести недельку-другую в деревне казалась очень привлекательной. Мой старинный приятель полковник Хэйтер, которого я лечил в былое время в Афганистане, жил теперь близ Рейгэта в Суррее и не раз приглашал меня погостить у него. В последний раз он писал, что был бы рад, если бы мой друг приехал со мной. Пришлось пустить в ход разные дипломатические уловки, но когда Холмс узнал, что мой приятель – холостяк и что гостям его предоставляется полная свобода, он согласился принять предложение и через неделю после нашего возвращения из Лиона мы уже сидели под гостеприимной кровлей полковника. Хэйтер был славный старый солдат, много видавший на своем веку, и, как я и ожидал, у них с Холмсом нашлось много общего.
Вечером в день нашего приезда мы все сидели в кабинете, стены которого украшены были оружием. Холмс лежал на диване, а Хэйтер и я рассматривали коллекцию оружия.
– Кстати, – вдруг сказал полковник, – возьму-ка я к себе наверх один из этих пистолетов на случай тревоги.
– Тревоги?! – удивился я.
– Да, недавно тут у нас был переполох. В прошлый понедельник напали на дом одного из наших местных помещиков, старого Эктона. Кража невелика, но воров еще не удалось поймать.
– А следов никаких? – спросил Холмс, взглянув на полковника.
– Никаких. Но дело это пустячное, одно из мелких преступлений, обычных в нашей местности, слишком ничтожных для того, чтобы заинтересовать вас, мистер Холмс, после знаменитого международного дела.
Холмс сделал знак рукой, как бы отмахиваясь от комплимента, но по улыбке было видно, что он доволен им.