Этот рассказ, казалось, произвел необычайное впечатление на Шерлока Холмса. Он встал со стула и в неописуемом волнении принялся ходить по комнате.
– Несчастье никогда не приходит одно, – сказал Фелпс, улыбаясь, хотя было ясно, что ночное происшествие потрясло его.
– Да, достаточно-таки их выпало на вашу долю, – сказал Холмс. – Как вы думаете, могли бы вы пройтись со мной вокруг дома?
– О да, мне бы хотелось выйти на солнце. Джозеф пойдет с нами.
– И я также, – сказала мисс Гаррисон.
– Извините, – сказал Холмс, покачивая головой, – но я попрошу вас остаться на вашем месте.
Молодая девушка села на стул с недовольным видом. Брат ее присоединился к нам; мы все вчетвером вышли из дома и, обогнув лужайку, подошли к окну комнаты молодого дипломата. Как он и говорил, на цветочной клумбе виднелись следы ног, но они были очень неясны и безнадежно спутаны. Холмс нагнулся, рассматривая их, и через мгновение поднялся и пожал плечами.
– Вряд ли кто-нибудь мог бы вывести что-нибудь из этого, – сказал он. – Обойдем вокруг всего дома, посмотрим, почему вор выбрал именно эту комнату. По-моему, большие окна гостиной и столовой должны бы скорее привлечь его внимание.
– Они виднее с дороги, – заметил мистер Джозеф Гаррисон.
– Ах, да, конечно. Он мог бы попробовать забраться через эту дверь. Куда она ведет?
– Это – черный ход, через который ходят торговцы. Понятно, эта дверь запирается на ночь.
– Бывали у вас когда-нибудь подобные покушения?
– Никогда, – ответил наш клиент.
– Есть у вас в доме серебро или какие-либо ценности, которые могли бы привлечь воров?
– Ничего ценного.
Холмс обошел вокруг дома, засунув руки в карман, с непривычным для него небрежным видом.
– Между прочим, – сказал он, обращаясь к Джозефу Гаррисону, – я слышал, что вы нашли место, где вор перелез через забор. Пойдем, взглянем на него.
Молодой человек подвел нас к месту, где верхушка кола была расщеплена. Холмс, оторвав кусок, осмотрел его критическим взглядом.
– Вы думаете, что этот кол сломан только вчера? По-моему, это случилось давно.
– Может быть.
– Нет следов, которые указывали бы, что кто-нибудь перескочил на другую сторону. Здесь, кажется, нам нечего делать. Пойдем в спальню и обсудим дело.
Перси Фелпс шел очень медленно, опираясь на руку своего будущего зятя. Холмс быстро прошел по лужайке, и мы с ним подошли к открытому окну раньше других.
– Мисс Гаррисон, – сказал Холмс многозначительным тоном, – вы должны оставаться здесь весь день. Оставайтесь во что бы то ни стало целый день там, где вы находитесь теперь. Это чрезвычайно важно.
– Конечно, я исполню ваше желание, мистер Холмс, – сказала удивленная девушка.
– Когда пойдете спать, заприте дверь снаружи и оставьте ключ у себя. Обещайте мне сделать это.
– А Перси?
– Он поедет с нами в Лондон.
– А я должна остаться здесь?
– Вы должны сделать это ради него. Вы можете быть полезной ему. Обещайте скорее!
Она утвердительно кивнула головой как раз в ту минуту, как остальные подошли к окну.
– Чего это ты киснешь там, Энни? – крикнул ей брат. – Выйди-ка на солнышко!
– Нет, благодарю, Джозеф. У меня немного болит голова, а здесь в комнате так прохладно и хорошо.
– Что вы предполагаете делать теперь, мистер Холмс? – спросил Перси Фелпс.
– Видите ли, занимаясь этим второстепенным делом, нам не следует упускать из виду главное. Вы могли бы очень помочь мне, поехав со мной в Лондон.
– Сейчас?
– Как можно скорее. Скажем, через час.
– Я чувствую себя достаточно сильным для этого, если бы я мог действительно быть полезным.
– Как нельзя более.
– Может быть, вы желаете, чтобы я остался там на ночь?
– Я только что хотел предложить это вам.
– Значит, если мой ночной приятель снова навестит меня, то увидит, что птичка улетела. Мы все в ваших руках, мистер Холмс, и вам только следует говорить нам, что мы должны делать. Может быть, вы желаете, чтобы Джозеф поехал с нами и присматривал за мной?
– О нет! Мой друг Ватсон – медик, как вам известно, он и присмотрит за вами. Если позволите, мы позавтракаем здесь, а потом все трое отправимся в город.
Его предложение было принято. Мисс Гаррисон, согласно совету Холмса, отказалась выйти из спальни. Я не понимал маневров моего приятеля. Может быть, он просто хотел удержать барышню от свидания с Фелпсом. Молодой человек, обрадованный сознанием выздоровления и возможностью действовать, завтракал с нами в столовой. Холмс приготовил нам еще сюрприз: он проводил нас на станцию, посадил в вагон и затем спокойно объявил, что не намерен уезжать из Уокинга.
– Тут есть два-три пунктика, которые мне хотелось бы выяснить до отъезда, – сказал он. – Ваше отсутствие, мистер Фелпс, облегчит до известной степени это дело. Ватсон, будьте добры, когда приедете в Лондон, отправляйтесь с нашим приятелем прямо на Бейкер-стрит и оставайтесь с ним, пока я не приеду. Вы – старые товарищи по школе, и вам есть о чем поговорить. Мистера Фелпса вы можете поместить в спальне; я буду дома к завтраку, так как есть поезд, который приходит в Ватерлоо в восемь часов.
– А как же насчет расследований в Лондоне? – заметил Фелпс.
– Мы можем завтра заняться этим. Я полагаю, что в настоящее время мое присутствие полезнее здесь.
– Скажите там, в Брайарбрэ, что я надеюсь вернуться завтра к вечеру, – крикнул Фелпс, когда поезд тронулся от платформы.
– Вряд ли я попаду в Брайарбрэ, – ответил Холмс и весело махнул рукой, когда мы отъезжали от станции.
Фелпс и я много говорили об этом неожиданном поступке Холмса, но ничего не могли придумать.
– Я полагаю, что он хочет узнать что-нибудь насчет вчерашнего нападения. Что касается меня, то я не верю, чтобы это был простой вор.
– Что же вы думаете?
– Можете, если хотите, приписать это расстройству нервов, – но мне кажется, что вокруг меня идет серьезная политическая интрига, и, по непонятной для меня причине, заговорщики покушаются на мою жизнь. Это звучит чрезвычайно высокопарно и нелепо, но обратите внимание на факты! Зачем вору пытаться пробраться в спальню, да еще с длинным ножом в руках?
– Вы уверены, что это не было долото?
– О нет, это был нож. Я ясно видел, как сверкнуло лезвие.
– Но с чего станут так яростно преследовать вас?
– Ах! В этом-то и вопрос.
– Ну, если Холмс думает то же самое, то, может быть, этим и можно объяснить его действия. Если ваше предположение верно, то, поймав того, кто покушался на вас ночью, он может легко найти и похитителя морского договора. Глупо же предполагать, что у вас два врага, один из которых обворовывает вас, а другой угрожает вашей жизни.
– Но мистер Холмс сказал, что он не возвратится в Брайарбрэ.
– Я уже давно знаю его и уверен, что он ничего не делает без основательного повода, – сказал я, и наш разговор перешел на другие предметы.
Денек выдался тяжелый. Фелпс был еще слаб после продолжительной болезни, раздражителен и нервен вследствие перенесенных им потрясений. Напрасно я старался заинтересовать его Афганистаном, Индией, специальными вопросами – всем, что только могло бы отвлечь от его мыслей. Он постоянно возвращался к утерянному договору, выказывал свое удивление, свои предположения о том, что делает Холмс, какие шаги предпринимает лорд Холдхерст, какие новости мы получим утром. К вечеру волнение его достигло высшего напряжения.
– Вы безусловно доверяете Холмсу? – спросил он.
– Я был свидетелем многих замечательных дел, в которых он принимал участие.
– А ему когда-нибудь удавалось освещать мрак, подобный тому, который царит в данном случае?
– О, мне известно, что он разрешал вопросы потруднее вашего.
– Но не такого важного значения?
– Ну, не знаю. Насколько мне известно, ему были поручены весьма важные дела трех царствующих домов Европы.
– Вы хорошо его знаете, Ватсон? Он так непроницаем, что я положительно не понимаю его. Как вы думаете, есть у него надежда на успех?
– Он ничего не говорил.
– Это дурной знак.
– Напротив, я заметил, что он всегда разговорчив, если не напал на след. В противоположном случае и когда он еще не вполне уверен в верности своих предположений, он бывает очень молчалив. Ну, мой друг, беспокойством делу не пособишь, поэтому ложитесь-ка спать, чтобы завтра встать свежим и готовым ко всему, что может ожидать вас.
Наконец мне удалось уговорить его последовать моему совету, хотя, судя по его возбужденному виду, трудно было надеяться, что он будет спать. Волнение его заразило и меня, и я метался полночи, раздумывая о странной тайне и придумывая сотни объяснений, одно противоречивее другого. Зачем Холмс остался в Уокинге? Почему он просил мисс Гаррисон остаться целый день в комнате больного? Почему он не сказал обитателям Брайарбрэ, что намеревается остаться там? Я напрасно ломал голову, стараясь найти объяснения этих фактов, пока наконец не заснул.
Я проснулся в семь часов и тотчас же пошел в комнату Фелпса. Он был страшно бледен и измучен бессонной ночью. Первым его вопросом было, приехал ли Холмс.
– Он будет здесь в обещанное время, ни минутой раньше или позже, – сказал я.
И слова мои оказались справедливыми, так как тотчас после восьми часов к подъезду быстро подъехала карета и из нее вышел наш друг. Стоя у окна, мы увидели, что левая рука у него подвязана, а лицо бледно и сердито. Он вошел в подъезд, но прошло некоторое время, прежде чем он поднялся наверх.
– У него такой вид, как будто он потерпел неудачу! – воскликнул Фелпс.
Я вынужден был сознаться, что он прав.
– В конце концов следует предположить, что разгадка тайны находится в городе, – сказал я.
Фелпс тяжело вздохнул.
– Не знаю почему, но я так надеялся на его возвращение, – сказал он. – Но ведь вчера рука у него не была подвязана? Что же случилось с ним?
– Вы не ранены, Холмс? – спросил я, когда мой друг вошел в комнату.