Оттого и зовем так свободно – своею.
Ленинград 1961
№ 91 к стр. 510Нас четверо
Ужели и гитане гибкой
Все муки Данта суждены?
Таким я вижу облик Ваш и взгляд.
О, Муза Плача…
…И отступилась я здесь от всего,
От земного всякого блага.
Духом, хранителем «места сего»
Стала лесная коряга.
Все мы немного у жизни в гостях,
Жить – это только привычка.
Чудится мне на воздушных путях
Двух голосов перекличка.
Двух? А еще у восточной стены,
В зарослях крепкой малины,
Темная, свежая ветвь бузины…
Это – письмо от Марины.
№ 98 к стр. 536, 547Последняя роза
Вы напишете о нас наискосок.
Мне с Морозовою класть поклоны,
С падчерицей Ирода плясать,
С дымом улетать с костра Дидоны,
Чтобы с Жанной на костер опять.
Господи! Ты видишь, я устала
Воскресать, и умирать, и жить.
Все возьми, но этой розы алой
Дай мне свежесть снова ощутить.
Комарово 1962
За сценой(факты, люди, книги, документы)
ПРИНОШУ ГЛУБОКУЮ БЛАГОДАРНОСТЬ друзьям, безотказно помогавшим мне в моей работе: Э. Г. Герштейн, Н. Н. Глен, В. М. Жирмунскому, Вяч. Вс. Иванову, В. Н. Корнилову, А. Г. Найману, Н. А. Ольшевской, Евг. Б. и Е. В. Пастернакам, М. С. Петровых.
Приношу также благодарность Ж. О. Хавкиной – незаменимой помощнице в моей многолетней работе – и Е. Ц. Чуковской. Выражаю особую признательность Е. Б. Ефимову, обогатившему мой труд разнообразными библиографическими и архивными сведениями.
В 1989-м праздновалось столетие со дня рождения Анны Ахматовой. А так как в это время мы жили уже в эпоху гласности, в печать свободно хлынули потоки воспоминаний о ней – правдивых и лживых, достоверных и недостоверных, глубоких и поверхностных, талантливых и бездарных, написанных людьми, общавшимися с Ахматовой постоянно в течение десятилетий, а также теми, кто разговаривал с нею один раз, видел ее издали или сочинил собственные мемуары на основе чужих. Во второй половине восьмидесятых годов рушилось молчание, пала власть цензуры – и вот в периодической печати и в отдельных сборниках стали появляться стихотворения Ахматовой, никогда ранее не печатавшиеся, – те, что вовсе не вошли (или вошли в изувеченном виде) в последний прижизненный ахматовский сборник 1965 года – «Бег времени» и в издание 1976-го в Большой серии Библиотеки поэта.
В периодической печати появились новые исследования, архивные документы, дневниковые записи.
Кроме новых данных для творческой и жизненной биографии самой Анны Ахматовой, в годы гласности оказались раскрепощены и обнародованы новые сведения для биографии тех современников, которые упоминаются в наших беседах.
Во всей этой разнородной новизне следовало разобраться, чтобы, с благодарностью используя ценное и правдивое, не внести в свою книгу ненароком инфекции неряшливости, ошибок и лжей. Я не знаю, в какой мере это удалось мне.
…Перемены, совершавшиеся в 80-е и 90-е годы в нашей стране, одарив меня находками, в то же время сильно задержали подготовку к печати второго тома «Записок» и заставили расширить, обогатить отдел «За сценой» и подстрочные примечания.
Предупреждаю читателей, что в примечаниях под строкой и в отделе «За сценой» использованы сведения, почерпнутые мною из книг и статей, вышедших не позднее 1992 года, а в некоторых случаях и 93-го и 94-го года.
Август 1992 – январь 1995 г.
Немного истории
1 Осенью 1980 года, у себя в архиве, в одной из тетрадей старого дневника, я случайно обнаружила копию своего письма.
Прилагаю текст:
«11 июня 1952
Многоуважаемая Анна Андреевна. В этом году 10 лет со дня нашей ссоры. В первый год письма к Вам сами писались во мне, как иногда пишутся стихи, я их записывала, но не посылала. В них я пробовала Вам объяснить, что хотя я и пытаю себя с пристрастием, хотя и заинтересована, чтобы виновата была я, а не Вы – я не нахожу за собой никакой вины.
Теперь пишу с другой целью. Я не хочу ни извиняться, ни Вас обвинять. Я просто думаю, что быть нам в ссоре ни к чему, а в мире – естественно. Если и Вам эта мысль родная, напишите мне».
1952
2 Семья Шервинских не раз оказывала гостеприимство Анне Андреевне в Москве и у себя на даче в Старках. Врачу Василию Дмитриевичу Шервинскому (1850–1941) за заслуги перед медициной оставлено было в собственность имение Старки, неподалеку от Коломны, где семья Шервинских жила и раньше. Многие стихотворения (и фотографии) Ахматовой помечены так: «Под Коломной» или «Старки». В частности, там, в пятидесятые годы, написаны некоторые стихи из цикла «Шиповник цветет». А стихотворение, озаглавленное «Под Коломной» (1943, Ташкент), прямо посвящено Шервинским.
Сын Василия Дмитриевича, Сергей Васильевич Шервинский (1892–1991) – поэт, стиховед, переводчик, теоретик перевода и преподаватель «художественного чтения». В 1913 году в сборнике «Круговая чаша» напечатаны его первые стихи. В 1924-м опубликована книга стихов об Италии («Лирика»). С 1924 года Сергей Васильевич начал заниматься переводами: переводил Софокла, Еврипида, Вергилия, Овидия, Катулла. А в 1935-м был издан учебник Шервинского (предназначенный для театральных вузов) «Художественное чтение». В 1961 году опубликована книга «Ритм и смысл. К изучению поэтики Пушкина».
Познакомились Сергей Васильевич и А. А. в 1927 году. С. Шервинский посвятил Ахматовой два стихотворения, – оба напечатаны у него в сборнике «Стихи разных лет» (М.: Сов. писатель, 1984). Кроме того, он автор мемуарного очерка «Анна Ахматова в ракурсе быта» – см. «Воспоминания», с. 281.
О Шервинском см.: Т. М. Лисичкина и Е. Е. Степанов. В Старках у Шервинских // Лит. учеба, 1989, № 3; К. Г. Петросов. Литературные Старки. М., 1991.
3 А. А. цитирует не вполне точно. У Чехова сказано:
«Егорушка услышал тихое, очень ласковое журчанье и почувствовал, что к его лицу прохладным бархатом прикоснулся какой-то другой воздух».
4 БСЭ (изд. 3-е): «Цимлянское водохранилище образовано плотиной Цимлянской ГЭС на реке Дон… Заполнение происходило в 1952—55».
5 Как указано в томе первом моих «Записок» – Нина Антоновна Ольшевская (1908–1991) – актриса, режиссер, близкий друг Анны Андреевны, жена писателя Виктора Ефимовича Ардова. Приезжая в Москву, А. А. чаще всего останавливалась – «у Ардовых на Ордынке» (Ордынка, 17, кв. 13).
Дружба Нины Антоновны к Анне Андреевне была прочна, деятельна и неизменна. Ахматова намеревалась посвятить Нине Ольшевской отдельную главу в своей автобиографии, но успела уделить ей всего несколько строк в своих воспоминаниях о Мандельштаме. Э. Г. Герштейн посвятила Н. А. Ольшевской специальную работу, включающую в себя и письма Ахматовой, и воспоминания Нины Антоновны. (См. сб. «Воспоминания», с. 258.)
6 Речь идет о книге М. В. Нечкиной «А. С. Грибоедов и декабристы» (М., 1947).
Милица Васильевна Нечкина (1901–1985) – специалистка по истории русского революционного движения и общественной мысли XIX века. Основные труды ее посвящены декабристам и шестидесятникам. В 1948 г. Нечкина за книгу «А. С. Грибоедов и декабристы» получила Сталинскую премию. С 1958 года М. В. Нечкина – действительный член Академии Наук СССР.
О Катенине, упомянутом в нашем разговоре с Анной Андреевной, – см. КЛЭ, т. 3.
1953
7 …разговор зашел об освобождении врачей. – В последний год своей жизни Сталин, для разжигания антисемитизма, изобрел «дело врачей». Известные в Москве заслуженные врачи-специалисты, преимущественно еврейского происхождения, были арестованы; 13 января 1953 года «Правда» сообщила читателям, будто «раскрыта террористическая группа», «ставившая своей целью, путем вредительского лечения, сократить жизнь активным деятелям Советского Союза». Далее шел список злодеяний, в которых «признались преступники»: оказалось, что именно они убили Жданова и Щербакова и собирались «вывести из строя» маршала Василевского, маршала Говорова и многих других. Следствие установило, что «врачи-убийцы» действовали по заданию «еврейской буржуазно-националистической организации «Джойнт»», осуществлявшей в Советском Союзе «широкую шпионскую, террористическую и иную подрывную деятельность».
6 марта 1953 года было сообщено о смерти Сталина, а 4 апреля об освобождении врачей. «Проверка показала, – писала «Правда», – что обвинения, выдвинутые против перечисленных лиц, являются ложными, а документальные данные, на которые опирались работники следствия, – несостоятельными. Установлено, что показания арестованных, якобы подтверждающие выдвинутые против них обвинения, получены работниками следственной части бывшего Министерства Государственной Безопасности путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия».
(То есть, – как и все «признания подсудимых», добытые следователями сталинской эпохи, – признания врачей даны были под пыткой.)
Резолюция Сталина: «бить, бить, бить», ставшая известной позднее, относилась именно к следствию по делу врачей.
В конце восьмидесятых годов в печати появились «Воспоминания о «деле врачей "» одного из «убийц в белом халате», профессора Я. Рапопорта (см. журнал «Дружба народов», 1988, № 4 и его книгу «На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года». М., 1988). См. также воспоминания его дочери Н. Рапопорт «Память – это тоже медицина» (журнал «Юность», 1988, № 4).