Что же было в уральских горах и предгорьях в ледниковые и межледниковые эпохи? Какие изменения претерпела фауна этих мест с плейстоцена и чем изменения были вызваны? Какие ландшафты и охотничьи угодья осваивали здесь первобытные племена в каменном веке и когда, как давно начали они свое продвижение на север по этой горной стране? Древние племена оставили следы своих путей и оседлого пребывания в пыльных слоях пещер и гротов, затерянных в глубине ущелий. Как и на Русской равнине, такими следами оказались орудия, изделия из кости и костные остатки мясных рационов.
О пещерах и капищах Урала было известно по географической и археологической литературе еще с прошлого столетия. Мне пришлось побывать только на трех участках хребта — в его средней, северной и южной частях.
В Кизеловской пещере-ловушке. Мое знакомство с Уральским хребтом началось с его средней части — с Кизеловского угольного массива. Поводом поездки тогда, в 1956 г., были черепа и кости какого-то карликового пещерного медведя, которые обнаружились в Москве у археолога О. Н. Бадера. Они были как бы уменьшенной в полтора раза копией костей обычного пещерного медведя. Отто Николаевич вытащил несколько черепов и костей скелета таких мишек из небольшой пещерки, которая неожиданно вскрылась рабочим при ломке известняка на окраине города Кизела. Кизеловскую пещеру и скелеты самого медведя требовалось исследовать подробно (рис. 21).
Рис. 21. Череп уральского малого пещерного медведя.
Из Ленинграда до Перми мы добрались быстро. После работы в Пермском краеведческом музее мы ехали поездом, поднимаясь к верховьям притоков Камы. Мы — это я, лаборантка Тина Шевченко и временный рабочий — 18-летний парнишка Боря. За окнами расстилалась беспредельная смешанная и темнохвойная тайга западного склона Урала, мелькали живописные полянки с цветущим половником, пологие ущелья, а местами — и вертикальные стенки известняковых скал, полуприкрытые зубчатой чашей леса. На подъезде к городу Кизелу появились гигантские пирамиды — териконы сланцевого шлака, вывезенные механическими вагонетками. Их вершины слегка курились ядовитым серо-желтым дымком.
На северной окраине городка, в управлении шахты № 5 имени В. И. Ленина, нас встретили приветливо и, устроив в уютной деревянной гостинице, предложили воспользоваться для работы полным шахтерским одеянием — брезентовыми робами, резиновыми сапогами, текстолитовыми касками, тяжелыми ацетиленовыми фонарями, кирками и лопатами. В раздевалке и у душевой теснились пожилые и молодые шахтеры разных смен. Одни готовились к спуску в шахту, другие спешили отмыть угольную пыль после подъема из забоя. Нам же, облачившись в доспехи, пришлось перейти через глубокий овраг — ущелье речки Кизел — и подняться до каменоломни. Там, почти у самого верха правого борта ущелья, в разрушенной взрывами известняковой скале зиял узкий лаз в купол пещеры.
По крутой осыпи щебня мы спустились метров на десять вниз — на дно провала, подсвечивая себе дорогу фонарями. Купол и свободная вертикальная стенка сверкали белоснежными натеками кальцита. Пещерка овальной формы была невелика, метров 8—9 в высоту и с большим диаметром в 20 м. Она образовалась в результате разлома и смещения пластов известняка, а затем была размыта водой. На дне из-под тяжелых блоков известняка и из щебня тут и там виднелись придавленные трубчатые кости и ребра медведей. Приглядевшись в полутьме, мы стали замечать скелетики грызунов, летучих мышей, соболей и куниц, лежащие на поверхности, а частью замытые в ил. Низкий лаз вел куда-то наклонно вниз на север — в глубь известнякового массива. В конце коридорчика через десяток метров мы обнаружили неглубокий колодец, полузаваленный крупными осколками известняка. Между застрявшими глыбами можно было кое-как протиснуться вниз и очутиться в следующей камере, размером 6×8 м, хорошо промытой когда-то потоками воды. В ней можно было стоять полусогнувшись. Здесь на сухих приступочках вдоль стен кое-где валялись единичные мелкие косточки грызунов и куницевых. Один из рабочих каменоломни еще в прошлом году собрал здесь шесть небольших черепов соболей и теперь подарил их нам.
Через отверстие в полу второй камеры была возможность с натугой пролезть и в третью, а там — только ползать на четвереньках, царапая голову и бока об острые кальцитовые сосульки потолка и сетчатые занавеси стен. Много десятков тысячелетий тому назад вода, растворив слои известняка, освободила здесь пространство десятка в три кубических метра и дальше ушла куда-то вниз по узким щелям.
Покрутившись на коленях в полутьме в этой слегка наклонной камере, посетитель мог довольно легко заблудиться — не найти обратного выхода, так как отверстие в потолке было малозаметно. Так и произошло с нашим любопытным Борей, который полез на разведку последним. Потолкавшись туда-сюда в третьей камере и испугавшись, парень сообразил все же, что лучше не тратить сил, а сидеть и дожидаться нашей помощи. Долгое отсутствие Бори заставило нас послать на его выручку одного из молодых рабочих каменоломни, который и вывел подземного пленника на свет божий.
Между тем мы безуспешно пытались разыскать старый вход в первый зал пещеры, через который животные когда-то проникали сюда. Он был явно засыпан крупными обломками и глыбами известняка, образовавшими огромную насыпь в юго-восточной половине этого зала. Ниже по склону подходной туннель был уже подорван взрывными работами.
Мы заложили под северо-западной стенкой зала два шурфа по квадратному метру и начали послойный сбор костей. Основную коллекцию — свыше 5 тысяч костей и их фрагментов от 25 видов зверей — удалось собрать из сухих иловатых отложений за большой глыбой камня перед колодцем. При сильных водотоках там образовывался, вероятно, тихий закуток, в котором и оседали кости. Порядочно костей было извлечено при просеивании через сито рыхлых отложений, заполнивших промежутки между глыбами, заклинившимися в стенках колодца. Эти камни действовали как своеобразная решетка, пропускавшая воду, но ловившая трупики и кости зверей и зверушек.
Основная масса собранных костей принадлежала мелкому пещерному медведю, затем шли: волк, соболь, куница, росомаха, выдра, горностай и ласка. Грызуны были представлены белкой, водяной крысой и рыжими полевками; насекомоядные — обыкновенной, малой и средней землеройками, кротом; летучие мыши — ночницами, кожанками и ушаном. Каким-то образом попал сюда и относительно свежий скелет зайца беляка.
Список пещерных жертв в 25 видов был довольно странный. В нем явно преобладали звери и зверушки, пользующиеся подземными пустотами как убежищами для зимней спячки, отдыха и спасения от врагов. Полностью отсутствовали в пещере остатки копытных, которые всегда были основой пищевого рациона позднепалеолитических людей, а также остатки других крупных хищников — пещерных львов, гиен, бурых медведей. Не оказалось здесь и костей птиц, которые накапливаются совами. Не нашли мы и палеолитических орудий. Вероятно, Кизеловская пещерка вообще не заселялась первобытными людьми, пещерными львами и гиенами, филинами и сычами.
Среди остатков малых пещерных (уральских) медведей было учтено минимум 49 особей, из которых до 40% оказалось подсосными, а 6% лончаками, т. е. прошлогодками. Гибли, следовательно, преимущественно медведицы со своим приплодом перед выходом из зимней спячки. Причиной гибели зверей могла быть полая вода при сильных весенних оттепелях. Внезапно поднявшись, вода врывалась сплошным бурлящим потоком в пещеру и топила полусонных зверей, которые с ревом метались в темноте своей смертной камеры, тщетно пытаясь найти выход и спастись. Опасность усугублялась, вероятно, тем обстоятельством, что берложная камера была на небольшом подъеме и при прибыли воды в пещере образовывался сифон. Среди собранных нами 5.5 тысяч костей медведей можно было выделить по черепам и их обломкам по крайней мере 12 взрослых особей, относящихся к самкам. Пещеры-ловушки такого типа могли, следовательно, регулярно истреблять медвежью популяцию целого района (рис. 22).
В наши дни Кизеловская пещера находится примерно на высоте 70 м над руслом ручья. С эпохи обитания медведей речка Кизел, очевидно, врезалась на этом участке по крайней мере на 60—65 м. Что это было действительно так, показывает наличие костей выдр, которые обычно ищут убежища в пустотах, расположенных на уровне либо немного выше уровня воды. Возможно, что такая сильная врезка русла была обусловлена местными поднятиями известнякового массива.
При таком толковании давних событий уже нетрудно объяснима гибель мелких зверушек. Часть их — грызуны, землеройки, кроты — могла заноситься в пещеру полой водой, когда вход оказывался ниже уровня потока и в участке входа крутилась воронка водоворота. Другая часть подземных зверушек — соболя, куницы, ласки, а также кроты и мышевидные грызуны — могла просто проваливаться в первую залу с потолка по щелям в известняке. Они гибли либо при падениях, либо от голода, когда вход был уже засыпан. Летучие мыши и при нашем посещении залетали в смежные узкие щели в стенке известняковой скалы, забираясь, очевидно, в какие-то смежные внутренние пустоты.
Рис. 22. Механизм гибели зверей в Кизеловской пещере.
1 и 2 — уровни воды в межень и при паводке.
Тем не менее накопление большей части собранных нами костей и косточек относилось к эпохе жизни и гибели пещерных медведей. По анализу радиоуглерода в их костях эта эпоха отстоит не менее чем на 18 тысячелетий. За это время все мягкие части туш и тушек, связки, шкуры и волосы истлели все без остатка. Истлели и все остатки древесины, которые тоже заносило в пещеру.
Итак, на Среднем Урале нам удалось познакомиться с особым довольно редким типом пещер, промытых водой снаружи во внутрь. Пещеры этого типа оказывались своеобразной смертельной ловушкой для заселявших их животных, ловушкой, значительно более опасной, нежели пещеры более обычного — устьевого типа, т. е. промытые изнутри.
Карликовый пещерный медведь Кизеловской пещеры оказался особым видом, который был описан еще академиком А. А. Борисяком под именем российского пещерного медведя. Два черепа этого медведя были переданы в геологический музей Пермского университета, а собранный полный скелет дополнил коллекцию Зоологического музея Академии наук СССР в Ленинграде. На основе изучения строения скелета было доказано, что это особый вид, отличный от большого пещерного медведя Европы, Кавказа и Урала. По степени развития «пещерных» признаков он превзошел своего гигантского собрата.