Но, вынув свой блокнот, Ооно стала подробно затесывать все прежние вопросы и ответы тоже. От этого мне стало не по себе. Я вспомнил, что действительно рассказывал Патрону о подоплеке несчастных случаев на атомной электростанции, где я работал, о подоплеке странных явлений в движении против строительства атомных электростанций. Я рассказывал ему невероятные истории, достойные осмеяния, но все они базировались на фактах. Когда я рассказал о нападении жестяных людей, в результате которого получил облучение, Патрон в самом деле был потрясен комизмом происшедшего и в то же время проявил неподдельное сострадание; удалось заинтересовать его и рассказом о Корпусе лососей, но все это было уже очень давно.
— Вполне возможно, что Могущественный господин А., пользуясь хотя бы тем, что вы иногда проговаривались, поручал другим своим поставщикам информации выяснить суть событий, чтобы определить, в каком направлении они развиваются. Предположим, вы проговорились о чем-то секретном, и он, как следует сопоставив и перепроверив полученные сведения, пригрозил сообщить об этом руководству атомной электростанции или штабу движения против строительства атомных электростанций, и вы вынуждены были покориться ему и давать все новую и новую информацию?
Ну, если ты уж такие предположения будешь строить… — напал я на нее, подстегиваемый страхом. — Ладно, сведения об атомной электростанции я давал, но какая мне была необходимость поставлять информацию о движении против строительства атомных электростанций? Гражданское движение против строительства атомных электростанций связано с подпольным движением, и всю информацию Патрон получает непосредственно уж не знаю от кого — от руководства ли вашей революционной группы или враждебной группировки. Что же выходит, обе они или по крайней мере одна из них — контрреволюционная бандитская организация? Vice versa, ха-ха, но ведь хорошо известно, что от Патрона обе группы получают деньги.
Разве такое мыслимо?
Мыслимо! Найдя пути к членам революционной группы, ответственным за ее бюджет, и предоставляя денежную помощь, он регулярно получает нужную ему информацию — это джентльменское соглашение.
Это твоя фантазия!
Фантазия, опирающаяся на факты!
Это клевета.
Разве ты не сетовала, что даже твои ребята относятся к тебе отчужденно? А отчужденность вышестоящей организации, наверно, еще большая? И разве нельзя допустить, что ваш мозговой центр действительно делает то, что ты считаешь немыслимым?
Ооно Сакурао внимательно наблюдала за мной, ее лицо утратило всякую округлость и сделалось каким-то угловатым, как морда черепахи. Такая разительная перемена, происшедшая в ее внешности, объяснялась, возможно, воздействием сауны или слабым освещением номера. Возникшую напряженность я попытался обратить в шутку, но мне это не удалось.
— Позвоню и проверю, — мрачно заявила Ооно, и я, не собираясь мешать ей, нажал несколько выключателей, вмонтированных в кровать.
Благодаря моей любезности комната ярко осветилась, в то время как соседняя оставалась темной! Кровать вспыхнула всеми цветами радуги, матовое стекло на потолке ярко переливалось, сама кровать вдруг начала двигаться.
Ооно упала на циновку, но фашистом меня, как при вчерашнем падении, не назвала. Лишь застонала, пригвоздив меня злым, осуждающим взглядом… В отеле был коммутатор, в конце концов Ооно, кажется, соединили с кем-то, но между абонентом, телефонисткой и Ооно вспыхнула перебранка. Человек, которому она звонила, входил в штаб революционной группы, и этот руководящий деятель не собирался беседовать по телефону, не уточнив имени человека, который его вызывает. Однако широко известная на телевидении Ооно Сакурао, видимо, стеснялась сказать, как ее зовут, телефонистке отеля для парочек. Но она быстро решилась и назвала свое полное имя. Тем не менее собеседнику ей удалось сказать лишь несколько слов. Пытаясь сохранить достоинство, она прекратила разговор и вернулась ко мне; куда только подевались ее былые злость и осуждение — у нее был вид растерянного ребенка, правда довольно великовозрастного.
Эти ребята разговаривают со мной так, будто я ничто. Значит, у них есть основания смотреть на меня свысока.
Телефонистки, как известно, официально занимаются подслушиванием. Серьезные разговоры через них вести нельзя.
Тогда возмущение этих ребят вполне естественно. Группа специального назначения контрреволюционной бандитской организации совершила покушение на Могущественного господина А., и, кажется, небезуспешно. Но убить его так и не удалось — в общем, действия этой группы выглядят какими-то необдуманными…
Теперь уже я попытался прыжком вскочить со специально оборудованной кровати, на которой мы лежали, но свернул поясницу! Если бы не мое превращение, я бы уж никогда не разогнулся. Время новостей заканчивалось, я подполз к телевизору и включил его.
— Похоже, какой-то порнофильм. Покушение было совершено с полчаса назад, так что по телевизору еще не могут показать.
Остается одно — узнать на месте. Когда мы спустились в холл, человек шесть горничных и служащих гостиницы, подозрительно глядя на нас, стояли кто у лифта, кто в бельевой с раскрытой настежь дверью, кто у конторки, скрытой пальмой, — таков был эффект недавнего телефонного звонка. Однако будущая киносценаристка, не отводя глаз, смело встречала взгляды окружающих. Ответом на ее вызов была реплика:
И еще с молодым любовником! — Произнесенные тихим голосом, слова эти наглядно демонстрировали высокие нравственные принципы горничных.
Нас позорите, а ведь вам бы самим следовало стыдиться своей профессии, — с ходу парировала Ооно Сакурао, — ха-ха!
Расставшись с активной деятельницей гражданского движения и оставшись один, я ничуть не испугался, хотя, поскольку на Патрона совершено покушение, я тоже подвергаюсь опасности, как человек, которого обвиняют в связях с ним. Я был убежден, что теперь ни антиполиции, ни Корпусу лососей нет никакого смысла нападать на меня. Вряд ли они станут покушаться на меня — мелкую сошку — сразу же после того, как кому-то из них удалось ранить Могущественного господина А. Я сокрушался только потому, что не представлял себе, на что буду жить, если Патрон умрет от патученной раны, — ведь тогда я не смогу рассчитывать па ежемесячное вознаграждение за свои резюме. Пособием, которое я получал от атомной электростанции, единолично завладела жена, бывшая жена, но это ничего не меняло: я все равно должен прокормить себя, достаточно ненасытного, кроме того, я обязан материально поддерживать средних лет человека, являющегося моим сыном, а возможно, и его возлюбленную. Остроту эта проблема приобретет недельки через две, что я тогда буду делать? Мори и студентка, конечно, торопятся домой, но, опасаясь, что им не хватит денег, не стали нанимать такси и добираются на электричке. Вот почему они до сих пор не вернулись.
В последних новостях по телевизору — я как раз успел к ним — сообщалось о покушении на Могущественного господина А. Покушавшиеся, минуя секретаря, договорились с Могущественным господином А. по телефону, предназначенному исключительно для личных разговоров, и появились в то время, когда секретарь ушел обедать. Вернувшись через полчаса, он обнаружил, что Могущественный господин А. лежит в своем кабинете с проломленным черепом. На месте преступления оставлен ледоруб, который, как полагают, был орудием нападения, обнаружены также следы крови, не принадлежавшие пострадавшему.
Ледоруб? — подумал я с замиранием сердца. Как-то, отправляясь к Патрону, чтобы передать резюме, я взял с собой еще не превратившегося Мори — наши дети никогда не мешают разговору взрослых. Телефон, по которому я договаривался о дне и часе, был тем самым внутренним телефоном, предназначенным исключительно для личных разговоров, о котором говорилось в телевизионных новостях. Но тем не менее я решительно отверг сразу же возникшее у меня подозрение, что покушавшимися были Мори и студентка. Если наше с Мори превращение произошло ради выполнения миссии, возложенной на нас космической волей, может ли Мори предпринимать какие-либо действия, направленные на осуществление этой миссии, без меня? Даже если мне отводится роль лишь быть рядом с ним. Скорее именно поэтому! Я видел сон — я тогда был охвачен предчувствием, что вот-вот должно произойти превращение, — мне снилось, будто все вокруг поздравляют Патрона с захватом власти, а мы с Мори в тот самый день убиваем его, и сами занимаем его место. Да, сон может служить доказательством — во сне мы с Мори были вместе! Мог ли Мори, выполняя миссию, возложенную на него космической волей, потерпеть неудачу? Да, случись такое, наше превращение было бы не более чем насмешкой над нами. Патрон остался жив, отделавшись ранением, на месте преступления остались следы крови покушавшихся. Допустим, Мори убили в момент покушения и он не выполнил возложенную на него миссию. Тогда именно мне в одиночку пришлось бы завершить эту миссию, но могу ли я это сделать? Я не считаю Патрона врагом. Я бы хотел, чтобы та же космическая воля указала мне, почему его необходимо убивать. Но все равно я обязан выполнить миссию, ради которой произошло превращение. Во всяком случае, если в нашем с Мори превращении действительно участвовала-космическая воля, то покушение все-таки совершено не Мори и студенткой. Мной овладел страх от того, что Мори так долго не возвращается домой. Почему нужно убивать Патрона, выдающегося человека, к которому я испытываю почтение и страх?
Однако, в то время как мой внутренний голос с такой силой выражал исходивший из самого моего нутра отказ убивать Патрона, я не мог понять самого себя. Я в самом деле долгое время получал от него денежную помощь, но наши отношения сводились к тому, что я передавал ему резюме и получал за это вознаграждение и никогда не осознавал, что питаю к нему почтение и страх… Но, прислушиваясь к тому, что делается у меня внутри, я не мог отмести прочь этот звучащий во мне отчаянный, решительный протест. Потрясающе, а? Вероятно, и вы, ведущий записи, неожиданно услышав от меня такое, тоже поразились. Начну рассказ с того, что за человек Патрон, с которым я связан не один год. Возможно, и вы подметите мой страх и почтение к Патрону, которых до сегодняшнего дня я не замечал? Или хотя бы запишите мой рассказ так, чтобы третьи лица смогли понять это из прочитанного. Надеюсь, вы не сочтете обременительным эту нелегкую миссию? Ха-ха.