— Отпус-ти, — едва слышно затребовала я, стараясь дышать ровнее.
— Я благое дело творю, — довольно весело отозвался одноклассник, — жизнь тебе, считай, спасаю, а ты…
— Тошь, — в кабинете просто-таки эхом разразился голос Светки, и мы повернулись (вернее меня повернули силой). Сегодня на ее шикарных волосах красовался золотой гребешок, украшенный стразами Сваровски, так она рассказывала девчонкам. Черная короткая юбка, едва прикрывающая попу, и кремовая рубашка с висячим галстуком. Вот так соблюдалась форма в нашей школе. Хоть мы и гимназия, но главное — соблюдать цветовую гамму.
— В чем дело, принцесса?
— Отпусти меня, — напомнила я, потому что стоять, стиснутой этим придурком, не было никакого желания. От него еще и сигаретами несло так, словно все утро в кальянной зависал, а не на уроках.
— Убогим слова не давали, — разразился Антон и сам себе усмехнулся. Весело ему было, явно. А мне вот совсем нет. И урок никак не начинался. Где учитель, эх…
— Тошь, ну, — завыла Светка. — Данька где? Я обыскалась его, он что, без меня уехал?
— В душе не чаю, — довольно грубо отзывается Леваков и наконец, отпускает меня.
— Вы же вместе были, — не унимается Самохина. Я ловлю момент, пока эти двое заняты друг другом и усаживаюсь за парту. Нужно снова включить режим невидимки, как-то уж быть тенью мне нравится больше. Буквально через минуту эхом разносится звонок, и Вячеслав Игнатьевич тут же появляется на пороге кабинета. За ним хвостиком и ребята заходят, продолжая свои активные диалоги.
— Что за расхлябанные дети пошли, — возмущается ОБЖшник. Сегодня на нем темная рубашка, заправленная в классические брюки. Мужчина усаживается за стол, складывает руки в замок и внимательно оглядывает класс. Седые волосы на висках выдают его возраст, а усталый взгляд и морщинки под глазами — занятость.
— Ой, да, мы такие, — кто-то огрызается в ответ.
— Да я и заметил, — отвечает с неохотой Вячеслав Игнатьевич и открывает учебник. Затем начинается возня: кто-то за тетрадкой лезет, кто-то за листиком, а некоторые просто перешептываются. ОБЖшник бьет рукой по столу, привлекая к себе внимание, и скалится на народ. Еще пару минут он в своем блокноте отмечает присутствующих и только после приступает к объяснению новой темы. К середине урока атмосфера немного устаканилась, и все погрузились в учебу. Тем временем я вытащила из пенала кусок бумаги и написала быстренько ответ:
«Если честно, первым делом я заметила цветы. И да, я совсем не верю в людей. Но эта милая старушка и правда заставляется улыбнуться».
Еще раз перечитываю, нормально ли звучит, не покажусь ли странной. Затем оглядываюсь по сторонам, чтобы никто не заметил, особенно Леваков.
Уж кто-кто, а этот не упустит шанс поиздеваться. Когда убеждаюсь, что нахожусь вне внимания со стороны одноклассников, аккуратно сворачиваю клочок бумаги и засовываю в трубу парты. Кажется, что уроки ОБЖ станут для меня особенно интересными в этом году.
Глава 04
Последний месяц прошел относительно спокойно. Дома было тихо, потому что отец вернулся из командировки. Меня особо никто не трогал, даже Янка со своими домашними заданиями не лезла. В школе тоже без происшествий. Леваков, к моему счастью (как бы ужасно ни было сказано), дней пять болел дома и четыре дня отсутствовал без уважительной причины, а без него жизнь была просто-таки раем из рекламы «Баунти». Хотя вру, кое-что все же будоражило мой мозг. И это были послания от анонима. Следующий раз он тоже ответил:
«Цветы? Ох, там и правда есть цветы. Нужно быть внимательнее. Вера в людей — это такое размытое понятие. Разве что ты окажешься сточной водой в дикой пустыне…»
Я улыбнулась. Интересно, это девушка или парень. Хотя какая разница? Если этот человек понимает меня и чувствует то же самое, то это уже неплохо. Редкая возможность встретить родственную душу. Мой ответ был таков:
«А что еще ты видишь из этого окна? Ну и да, я не сточная вода, уж точно. Дома думают, что я сорняк».
На следующий урок безопасности я неслась на крыльях ожидания. Мне хотелось рассказать о своем тайном анониме, но рассказывать было особо некому. Игорю не скажешь: все же он парень, скажет еще, что это странно. Подруг у меня не было, поэтому все мысли и ощущения оставались внутри. Он ответил следующее:
«Ничего не вижу, у меня, кажется, плохо с фантазией. Кстати, сорняк это не всегда плохо. Они сигнализируют о недостатках почвы. На самом деле, умный садовод понимает, что благодаря сорнякам можно узнать много полезной информации».
Я вновь улыбнулась. Аноним не написал банальных фраз, но эта метафора… Она звучала настолько заботливо, что на душе стало теплее. Кто бы ни был тот человек, он однозначно хороший. Мой ответ был таков:
«Я вижу солнце, расу на листиках. И, кажется, бабуля заприметила, что из окна за ней подглядывают. Теперь она мне улыбается и машет рукой. У меня созрел странный вопрос. У тебя есть любимое растение?»
Аккуратно сворачиваю листок и думаю, что эти маленькие весточки придают моей серой жизни хоть какую-то яркость. В следующий раз аноним написал:
«Кажется, у тебя оптическое зрение, раз видишь даже росинки. С любимым растением вопрос крайне неожиданный. Что ж, пусть будет одуванчик. Ты же знаешь, что это очень полезный сорняк».
Я старалась не улыбаться, но не могла. Это было до жути мило. И мне хотелось сказать спасибо, но знала, это не впишется в формат нашей странной переписки. Поэтому я написала следующее:
«Я как Человек-Паук: вижу и слышу больше положенного. Одуванчик — сорняк? Черт, мне жутко стыдно. Всегда думала, что это красивый цветок».
Снова завернула и засунула под парту. Выдохнула и принялась дальше слушать учителя. Через десять минут он озвучил нам домашнее задание и вежливо попрощался. Я быстро поднялась и начала укладывать вещи в рюкзак. В классе откуда-то возникла шумиха, будто народ пересидел, и ему хотелось мяса и зрелищ. Парни между собой в шутку дрались, а потом схватили тряпки из ведра для пола и решили устроить обстрел. Мокрая вонючая тряпка вмиг прилетела прямо мне в лицо. От неожиданности я чуть не потеряла равновесие и только через пару секунд сообразила, что произошло.
— Я бы извинился, — сказал Титов, очередной весельчак нашего класса, — но перед Убогими не извиняются. Ты же и так пахнешь не ахти, — затем народ дружно покатился от смеха. Молча
взяла тряпку и подошла к ведру. Все же нашей уборщице потом придется убираться, а без этой вещицы ей не обойтись. Кинула ее в ведро и направилась обратно к парте. Нужно уходить, пока не разыгрались еще больше.
— Тряпку нужно отдавать из рук в руки, — весело пропел Славик Вавилов, и я почувствовала, как мокрая грязная ткань проехалась по моей шее, опускаясь вниз. Белая рубашка стала темной, да еще и влажной.
— Совсем больной? — не выдержала я. В душе понимала, что ни одно мое высказывание в их адрес не сделает ничего хорошего. Но сдержать порыв злости иногда было просто невозможно.
— Рот закрой, Убогая, — огрызнулся в ответ одноклассник. Наши препирания могли бы продолжаться вечно, полагаю, если бы в класс не зашел парень. Высокий такой, волосы шоколадного отлива, по бокам выбриты покороче, а сверху более пушистая шевелюра. Полноватые губы, большие миндалевидные голубые глаза, прямой нос, прямые скулы, спортивное телосложение. Я всего пару раз его видела, если не ошибаюсь, это…
— Даня-я, — закричала Светка и подскочила из-за парты. Парни резко обернулись и тут же убрали куда-то мячик-тряпку. А мне вдруг стало жутко стыдно. Почувствовала себя тем, кем кличут в классе: убогой. На глаза слезы подступили, но плакать нельзя. Поэтому схватила рюкзак и даже не заметила, как столкнулась с Даней плечами. Просто пулей вылетела из кабинета.
— Глаза разуй, — донеслось мне в спину, но я не обернулась.
Глава 05
Бежала со всех ног, стараясь подавить обиду, которая подступала к самому горлу. Никак не могу понять, за что мне это. Почему в школе травля, дома травля? Чем я выслужилась, что все обернулось вот так? Помню, в детстве все как-то иначе, что ли, было. В садике всегда в центре внимания. Даже в начальной школе я была девчонкой, которую вечно дергали за рыжие косички. Мама смеялась и говорила, что я божья коровка, притягивающая к себе людей. А потом в один момент все поменялось: мамы не стало, отец женился, в школе разладилось, все вдруг потемнело, и я стала вместо божьей коровки сорняком.
— Тася, — слышу где-то фоном голос Игоря. Он хватает меня за руку и резко тянет на себя, пытаясь остановить. Я быстро хлопаю ресницами, чтобы избавиться от красноты в глазах, а затем перевожу на него взгляд. Стоит такой взволнованный, даже немного испуганный. Смотрит на меня заботливо, словно брат на младшую сестренку. А мне и ответить нечего.
— Эй, ты чего? — спрашивает друг, старательно разглядывая мое лицо. Затем тянется убрать прядь волос, но я отворачиваюсь. Не хочу сейчас никаких нежностей. Не хочу жалости к себе.
— Все нормально, — сухо отзываюсь в ответ и пытаюсь взять себя в руки.
— Опять Антон задевал?
— Нет, — машу головой и кидаю взгляд на входную дверь. Как же хочется поскорее покинуть эти стены. Игорь замечает это и долго не думает: хватает меня за кисть руки. Быстрыми шагами движемся к большой пластиковой двери, которая отделяет меня от свободы. Ноги ватные какие-то, а в голове туман. Опять нахлынули воспоминания, тоска по маме и извечный вопрос "почему". Задаю себе его уже на протяжении стольких лет, а ответа до сих пор нет.
Как только переступаю порог гимназии, тут же выдыхаю. Осенний ветерок обдувает мои щеки, глаза и губы, будто забирая печаль. Смотрю по сторонам и вдруг замечаю ту самую старушку, про которую писал Аноним. Она идет вдоль забора, а в руках у нее цветы полевые. Рассматривает их и что-то приговаривает. В голове всплывает фраза о полезности сорняков, и я моментально улыбаюсь. Такая глупость, но почему-то приятно.