— Пойдем, — соглашаюсь я, потому что на улице все же холодает. Вдруг он замерзнет, а потом заболеет, буду чувствовать себя виноватой.
Мы разворачиваемся и медленно шагаем в сторону подъезда. Иногда соприкасаемся плечами, и в этот момент я невольно вздрагиваю, смущаюсь. Даня тоже отчего-то поворачивает голову в сторону, но молчит весь путь до квартиры. На улице разлетаются голоса прохожих, звуки салюта, который кажется, еще не скоро закончится. А я старательно пытаюсь скрыть улыбку. Улыбку, адресованную запретному для меня человеку. Бывает же так.
Дома мы снова садимся за стол. Накладываю Дане салат с мясом, а себе фруктов. Он уплетает с жадным удовольствием каждую ложку, а я тайно наблюдаю за этой картиной. Вспоминаю отчего-то мамин взгляд. Также она смотрела на отца каждый вечер за ужином. А я все думала, что такого особенно в том, как папа ест. После него еще столько крошек оставалось всегда, убирай потом. Теперь понимаю, что пыталась разглядеть мама.
Не знаю, что со мной. Не могу объяснить себе. Не понимаю просто. Откидываю мысли о симпатии, потому что это нереальные идеи. Я и Матвеев с разных планет, удивительно, что судьба подарила возможность вообще пересечься в этой орбите. Но когда он на балконе посмотрел на меня, когда прошептал с новым годом, бабочки в животе вспарили высоко-высоко. А ведь я была убеждена, что симпатия рождается месяцами, годами, но никак не в один миг.
— Я рад, что ты осталась, — вдруг говорит Даня. Он, наконец, поднимает голову, и мы встречаемся взглядами. В его глазах такое спокойствие и умиротворенность, словно море в солнечную погоду ласково встречает у берегов. И мне совсем не нравится этот взгляд. Потому что сердце на него екает, потому что отдает в самые ребра, потому что дыхание сводит, потому что хочется время остановить.
— Спасибо, что не прошел мимо, — тихо и робко говорю, помню ведь как заканчивались наши предыдущие встречи. Я привыкла отталкивать людей, привыкла держаться одиночкой, а тут вдруг рука помощи от человека, на кого бы и никогда глаз не упал. — Расскажешь, — осторожно так произносит Матвеев, — почему тебя из дома выгнали.
— Ну… — вздыхаю. На языке уже вертится ответ, только вот решимости нет, его озвучить.
— Тогда другой вопрос, — переключается моментально Даниил. Будто понимает, что я все еще не готова открыться ему окончательно. На лице что ли у меня это все написано.
— Какой?
— Леваков тебя тогда в раздевалке…
— А, нет, — отмахиваюсь. Действительно, ничего ужасного не произошло в тот день. Я, конечно, не представляю, чем бы дело кончилось, но может, не стоило так реагировать.
— Точно? — Внимательно заглядывает в мои глаза Даня, а я теряюсь сразу. Чувствую, как щеки краснеть начинают. И зачем ему это надо знать.
— Угу, — киваю. — Он глупость сказал, шутка видимо.
— Глупость?
— Ой, — поворачиваю голову в сторону телевизора, стараясь перевести разговор в другое русло. — Песня моего детства, — говорю с поднятой головой, будто прожила уже десяток лет. А там, на экране Максим поет в ярком таком переливающемся платье. Я медленно в такт покачиваю головой и вдумываюсь в строки. Сейчас они отчего-то кажутся такими особенными и значимыми. До этого и в смысл особо не вникала.
— Тась, — зовет нежным тоном Матвеев. И я снова смущаюсь, робею, притупляю взгляд. Все хочется куда-то спрятаться, чтобы мои маковые щеки он не увидел. — На танец если приглашу, согласишься?
— Что? — Переспрашиваю, вскидывая бровь. Ослышалась что ли. Поднимаю голову, а Даня уже возле меня стоит и руку тянет. Ладошка у него большая, в разы больше моей. Кажется сильной такой и мягкой.
— Я, правда, медляк никогда не танцевал, но Новый Год же, почему бы нет, — мягко произносит он. Свет слегка приглушен, по комнате разносятся звуки некогда любимой песни, в воздухе веет мандаринами и елкой, а напротив меня парень стоит и приглашает на первый в жизни медленный танец. Мне и радостно и грустно в эту минуту. Все подкрадывается сомнение, могу ли я ухватиться за руку Дани, не исчезнет ли она. Но бабочки в животе так активно выплясывают в такт, так напирают, что совсем не оставляют мне выбора. Под стихи Максим, кладу неуверенно руку в чужую ладонь.
«Но, когда в ладони с небес ложится тоннами ночь — танцует ветер. Я к нему на встречу пешком из дома сонного прочь, меня там встретят. Миллионы сотен домов и вечер, обнимает город его за плечи. Я не знаю, как рассказать, что это — лучшая ночь.»
Матвеев аккуратно притягивает меня к себе. Я еще больше смущаюсь от его прикосновения, от тепла и запаха. Он пахнет цитрусом с легкой ноткой древесины. Так приятно, что хочется вдохнуть полной грудью и запомнить на всю жизнь этот запах и этот момент. Мы не смотрим, друг на друга, но ощущаем друг друга. Потом я буду вспоминать этот танец, эти прикосновения и задаваться вопросом, было ли это правильным решением или все же ошибкой. Но сейчас я откидываю все «нет» в своей голове и погружаюсь в магию, которая творится вокруг.
Когда песня заканчивается, Даня не сразу отпускает меня. Мы еще пару секунд топчемся на месте, будто ждем продолжения, которое никак не желает выйти на бис. Потом Матвеев убирает руку и в том месте, где она была несколько минут, не хватает более мужского тепла. Я поднимаю голову и не могу больше сдерживать улыбку, она выскакивает вихрем прямиком из души. Даня тоже дарит мне приподнятые уголки губ. Кажется даже, что он смущен и озадачен не меньше меня, но умело скрывает это.
Возвращаемся на свои места с неохотой и доедаем салат. Молчим немного, а потом начинаем обсуждать разные темы: от детства до политики. И все так легко, так беззаботно выходит, не верится даже. Узнаю, что Даня любит кататься на велике и сноуборде, а еще оказывается, его мама водила на хоккей и он умеет делать, разны финты на льду. Я тоже делюсь, что мечтаю покататься на коньках, однако столько раз упускала эту возможность. Мы болтаем так много и так долго, что не замечаем, как часы тикают. И уходить спать совсем не хочется. Еще бы минуточку, еще бы секундочку, но время идет быстрее нас.
К четырем утра Матвеев провожает меня в свободную комнату, где уже успел постелить. Желает добрых снов и удаляется сам на боковую. Я ложусь на подушку и не могу перестать улыбаться. Просто как дурочка смотрю в потолок и умиляюсь. Не сразу засыпаю. А во сне вижу его и наш танец. И бабочки снова взлетают в животе.
Глава 48
Просыпаться в чужой квартире для меня в новинку. Не сразу даже понимаю, где оказалась. Потом доходит и опять румянец на щеки лезет. Тянусь к телефону, вчера не думала ни о чем, кроме как о Матвееве. Опять корю себя, что не стоит впускать чужака в свою обитель, но, кажется, сердце уже само решило за меня.
На экране вижу сообщение от Игоря с поздравлением, удивительно, что он решил написать. Все же разошлись мы так себе. От папы ничего нет, да и от мачехи тоже. Как будто Таисии Филипповой в их жизнях не существует. К горлу подкрадывается обида, ведь со мной могла и беда приключится. Неужели я настолько ненужный элемент в их мозаике.
С грустными мыслями встаю, и иду в ванну. В зеркале замечаю на себе майку Дани и становлюсь морковкой, как только решилась натянуть ее на себя. Хотя она чистая и пахнет порошком, но все равно это слишком смущающий элемент. Однако вчера мне так не показалось. Приняла и не задумалась, видимо шампанское дало о себе знать.
После душа прихожу на кухню, в поисках воды. Иду тихо, на цыпочках, вдруг Даня еще спит. Но на столе замечаю записку, где он сообщает, что отъехал в магазин за чаем и булочками. Чувствую себя до жути неловко. Во-первых, одна в чужой квартире, а во-вторых, человек проявляет такую заботу, по отношению ко мне, как потом отблагодарить его. Мысли мои правда прерывает звонок в дверь. Спокойно иду открывать, полагая, что Матвеев просто не может ключи достать, руки вероятно заняты.
Но меня ждет сюрприз. На пороге стоит невысокая худенькая женщина лет тридцати пяти. Длинные русые волосы завиты в кудри, глаза яркие такие, как звезды в небе, пухленькие губки и прямой нос. На ней белое длинное пальто нараспашку, а под низом платье шерстяное чуть выше колен. Не сразу понимаю, кто передо мной стоит. Уж больно сходства мало.
Дама окидывает меня любопытным взглядом, оценивающе пробегается от лица до пят, а затем без всяких слов переступает порог. Не разувается даже, королевской походкой дефилирует вглубь квартиры, так будто я пустое место. Закрываю за ней дверь и на ватных ногах следую в комнату. Кто она такая, и что хочет, не пойму. Но явно не посторонний человек, иначе бы осталась у дверей.
— Добрый день, — решаюсь нарушить тишину я, стараясь выглядеть воспитанной. Женщина, однако, не обращает на меня никакого внимание, зато активно роется в книгах, которые лежат на полке возле телевизора.
— Что вы делаете? — Подхожу ближе, слегка наклоняюсь и пытаюсь разглядеть, чем она занята. В ответ получаю недовольный взгляд и она, наконец, подает голос.
— Ищу бумажку, здесь должна быть.
— Бумажку? — Переспрашиваю, опять же самым вежливым тоном, какой только могу воспроизвести.
— Ты иди с той стороны посмотри, если хочешь, чтобы я поскорей ушла отсюда. — Сообщает холодно и равнодушно она мне.
— А вы… — нерешительно спрашиваю я, — собственно кем будете?
— Матерью хозяина квартиры, — без всякого интересно сообщает женщина, чем ошарашивает меня с ног до головы.
— Ой, простите, пожалуйста, — тут же выдаю я. Неловко становится, не так, совсем знакомятся с мамами парней, к которым испытываешь симпатию.
— За что? — Дама, наконец, перестает рассматривать книги и переводит взгляд в мою сторону. Выглядит она как-то устало что ли, но при этом очень эффектно. Такая же красивая, как и сын. Только вот схожести внешней между ними никакой.
— Ну… — начинаю теребить кончики рукавов, устремляю взгляд на пол, будто там могу найти ответы на все вопросы.
— Милая моя, — женщина вздыхает и усаживается на диван. Закидывает ногу на ногу, да так эффектно, что я смущаюсь даже. — Ты особо-то сердечко не раскрывай. Все мужики козлы, они не стоят и гроша ломанного.