Он аж вспотел: паспорт нужен. Даю паспорт Дюпона, в принципе есть отдаленное сходство, но без бороды же. Ну побрился, с кем не бывает. Он так на фото посмотрел, на меня: — у нас оплата вперед, за все время пребывания, если что, мы деньги возвращаем.
Даю пятьдесят долларов одной бумагой.
— Оставь, говорю, себе на память и не надо ничего возвращать.
Тут как из-под пола горничная выросла, взяла ключ и приседая повела меня в номера. Третий этаж, лифт есть, номер приличный, все показала, все рассказала, дал ей доллар, иди, говорю, спи дальше.
Посидел на балконе, покурил. Город начал оживать, люди пошли, по набережной штук несколько бегунов прошлепало. Из приезжих, конечно, явно не греки. Достал книжку, разлегся на диване, читал долго потом задремал. Потом был обед в ресторане внизу и выход в город. Бродил пешком по улицам, постепенно приближаясь к источнику магического сигнала. Это был магазинчик древностей вперемежку с китайскими приколюхами, а владел лавкой китаец. Возможно, там были древности. Как всегда, там было всего на свете вперемежку. Сигнал выдавал диск на ножках.
Вот как его описать, диск размером с тарелку, двадцать пять сантиметров в диаметре, сантиметр толщиной. Верхний срез гладкий, не сказать, что отполированный, просто гладкий. В центре отверстие пять сантиметров в диаметре. Ребро диска или гурт, если как у монеты, срезан не под девяносто, а наискось под сорок пять градусов, имеет символы. Вдавленные символы и много. Низ диска имеет шесть изогнутых ножек высотой в три сантиметра. От центра к краям спирально завивался вдавленный узор. Занятная вещица. И сделана из сплава, больше на нержавеющую сталь похоже. Подержал диск в руках и поставил на место, пошел смотреть дальше на диковинки.
Купил три разноцветных китайских веера, десяток бумажных фонариков. Бамбуковую флейту. Четыре бумажных змея трех-сегментных, под драконов, красные и желтые.
Потом спросил у китайца, что это за штуковина, кивнув на диск. Тот неплохо говорил по-гречески, выдал версию, что это подставка под чашу для пунша, чаша серебряная вот рядом стоит. Толстые свечи с латунным блюдечком вот тоже есть. Ставишь диск на ножки, в центре ставишь свечу, в дырку чтобы огонек был. Сверху ставишь чашу с пуншем и содержимое чаши горячее, пока горит свеча и происходит процесс распития пунша. Макс фыркнул: — Идея хорошая и он почти угадал.
Весь комплект сто долларов. Чаша из чистого серебра, с орнаментом. Подставка из неизвестного сплава, но похоже из метеоритного железа. Поэтому дорого.
Хмыкаю скептически, но достаю сотку и забираю товар. Выходим из лавки и движемся в сторону гостиницы. Макс по пути разъясняет суть приобретения.
— Это бытовой артефакт, алхимики тоже такими пользуются в лабораториях. Нагреватель и морозилка в одном корпусе. Пользоваться таким может только маг. Там на срезе символы вдавленные, они разделены на четыре сектора выпуклыми полусферками. Два режима подогрева, два заморозки. Один режим подогрева как электроплитка горячий, можно кипятить и варить. Тоже на под режимы разделяется. Второй режим слабый нагрев, держать что-то теплым при заданной температуре. Два других сектора — охлаждение и заморозка. В одном режиме можно поставить стакан с соком, будет просто холодный. В другом можно положить кусок мяса, за три секунды будет заморожено до звона. Посылаешь энергию в нужный набор символов и вуаля. Сам по себе артефакт тоже нужно сначала зарядить, он уже на издыхании.
Поднимаемся в номер, Макс заряжает артефакт, пробую все режимы. Работает, отлично работает. На коротких привалах можно не разводить костер, а воспользоваться вот таким удобством. Закипятил в кружке воду и развел брикет какао с сахаром. Нормально, все работает. Выхожу покурить на балкон.
На соседнем курит худенькая француженка. Макс выдал сразу: агентесса, французская сигуранца.
— Почему сигуранца, это же в Румынии — фыркаю я.
— Ну ты же сам любую спецслужбу сигуранцей называешь, ещё в детстве насмотрелся этих фильмов с Миклованом.
— Согласись, название прикольное. И таки да, так проще. А название французских спецслужб с бодуна не выговоришь, да и по трезвому не всегда. И справедливости ради, не все подряд спецслужбы я так называю, иногда упоминаю штази или массад.
— Ну и вот. Потихоньку обкладывают нас, вот разведку уже подослали.
— А на самом деле как её звать по имени-фамилии.
— Жозефина Аллер, а здесь по легенде Лора Жаме.
Вежливо киваю француженке и возвращаюсь в номер.
— Вот в кои-то веки хотел поспать как нормальный человек на кровати в гостинице. Отдохнуть.
— Так и спи, тебе вон и грелку прислали, из лучших домов Парижа. Всё как ты любишь, кожа, кости, немного наполнителя и весёлые, задорные глаза.
— Но пассаран! Не для неё моя роща цвела.
— Нет у тебя никакой рощи, кроме как на голове. Все остальные волосы на теле я вывел. Сегодня она вряд ли рыпнется, так что можно спокойно ложиться спать. А завтра видно будет.
— Поэтому никуда более сегодня не пойдем, перекусим в номере и спать.
Проснулся утром в шесть. Рассветает в семь, только засерело на улице. Не спеша переодеваюсь в спортивную форму и выхожу на набережную. Пробежка. Отжим. Пробежка. Поднимаюсь в номер. Застаю горничную, постель заправлена, комната проветривается, горничная приседает. Даю ей доллар и показываю на дверь, чеши милая, пока ветер без камней.
— Ну что там, Макс, прибавилось оборудования?
— Мда, не ожидал, такая скромная девушка. Визоры во всех углах и микрофоны тоже появились. И похоже, что Греция тоже нами заинтересовалась.
— В ванной хотя бы нет кристаллов?
— В ванной есть, с пяти ракурсов.
— Извращенцы.
Переодеваюсь в цивильное.
— Наверное, мы покидаем сей любопытный город. Вернее, город любопытных. Пошли, там, за углом есть харчевня, с шести утра работает, а уже восьмой час. Позавтракаем и в путь. Оставляю ключ от номера на столе, дверь не запираю.
В холле на первом этаже, из-за кадки с фикусом выруливает Жозефина Аллер, мастерски спотыкается и начинает падать мне на руки. Как она думает. Делаю шаг назад и она с костяным стуком рушится на паркет. Говорю по-французски:
— Жози, ты всё такая же неуклюжая колода. Со школы ты совсем не изменилась, мадам катастрофа.
Портье сползает под стойку. Жози удивленно смотрит на меня, опершись на локоть. Перешагиваю через её ноги и выхожу на бульвар.
— Что думаешь, Макс?
— Думаю, где-то час у нас в запасе есть.
Неспешно заходим в таверну, переговорив с официантом, получаю большую порцию разогретой баранины, лепешку и кружку горячего чая. К концу завтрака за соседний столик приземлился грек, за другой столик, явно француз. Оба заказали кофе.
— Что Макс, они?
— Оне, оне-с. Давай вариант «сортир в Риме».
Сортир тут был, наглядно так, вход из зала и окон в нем не было, визоров внутри тоже не было, при входе в зале один был. Захожу и ухожу под скрыт, грек заходит следом, разминаемся в дверях, Макс своё дело знает туго. Француз пьет кофе и тупо пялится на дверь. Входная дверь в таверну открыта нараспашку, утреннее проветривание помещения. Перехожу бульвар и плавно ухожу в воду. Пересекаю акваторию наискосок, у подножия портового крана выхожу на берег под скрытом и ухожу в небо. До Италии четыреста километров, если не будет дождя, час полета.
Дождя не было, за сорок минут долетели, показался городок Отранто, чистенький, выбеленный солнцем, сверкающий белоснежными бликами. Но я пошёл вдоль берега на юг, дошёл до маяка, там берега становились достаточно обрывистыми и высокими. Рановато мне пока к людям выходить. Как показывает практика. В неприметной расселине над водой делаю лаз и далее с небольшим лабиринтом вход комнату. Вырезаю её за полметра от внешнего среза скалы, делаю узкое окошко и вставляю в него раму с сеткой. На строительной пене, по торцам слегка брызнул, лишь бы не выпадало. Хорошо, свет есть, приток свежего воздуха, тоже. Стол, стул, ложе для матраса вырезал в нише. Здесь, на юге Италии жарко и погода ясная. Иду купаться. Потом Макс высказался в том духе что он наконец-то что-то там понял и нам надо плотно поесть хорошего калорийного и спать, потому что так надо. Достаю термос чёрной икры, черный хлеб и коньяк. Вперед.
Просыпаюсь, опять дикий голод, ем и требую у Макса рассказать, что происходит.
— Вся фишка в стабилизации каналов, твоих и моих. После пригорания во время магического выброса, все не до конца пришло в норму. И я нашел в архивах как проблему решить. А результате, ты станешь немного больше по размерам, надо ещё покушать. Ты ешь, ешь не отвлекайся.
— Успеется, пусть уляжется. Закуриваю. Знаешь Макс, песенку:
А я милого узнаю по походке, он носит бpюки галифе, а шляпу он носит на панаму…
А пальто, видимо, он заправляет в трусы. Вот с этой шляпой на панаму, история ещё та. По некоторым слухам, не проверенным, это всего лишь сленговое выражение, означающее что шляпу этот поц одевает только когда идет на дело. Сие критики не выдерживает, никакой фраер не будет так палиться. Опять таки, в галифе, в ботинках и шляпе, вот именно это сочетание и наводит на мысль о пальто, которое заправлено в трусы. Четыре других версии говорят нам о том, как это здорово и круто, носить шляпу поверх панамы и какие это дает офигенные преимущества. Про галифе с ботинками никто и не подумал. Все это из серии: — Захожу в кабак и говорю: — Ну и дураки же вы все. Обосновать не успел, мне сразу как вломили…
— Это ты к чему сейчас все приплел?
— Это к тому, что узнаю́т нас по походке. Внешность менять при этом бессмысленно, записей на кристаллах предостаточно. Французы вышли по старому следу, греки заинтересовались, потому что французы приперлись. Теперь мы персона нон грата в Греции и во Франции. А там если испанцы смекнут и подключатся, то на фоне одного этого шевеления, заинтересуются немцы, швейцарцы и бриты.