ше ни у кого нет. От этого склада у Ольги Олеговны, а она с утра уехала в Брянск с полугодовыми отчётами. Вернется поздно, а что случилось, может посидим, обговорим?
— А отчего это завсклад с отчётами поехала, а не главбух?
— Так главбух тоже поехала и товаровед тоже. Я им свою волгу выделил, дело серьезное. Там разные вопросы по отчёту возникнуть могут, одна главбух не справляется.
— Значит так, будем ждать их возвращения у вас в кабинете, а пока опечатаем склад, во избежание.
Открывает свою папочку, извлекает длинную ленту с печатями и тюбик клея БФ-2. Лепит ленту на обе створки ворот. Не откроешь, порвётся.
— Селюков, остаёшься здесь на посту! Склад открывать только в моём присутствии.
— Есть!
Ментозавр берет под козырёк, остальные удаляются.
— Вот скажи мне Макс, какова вероятность того, что мы такие красивые сразу угодили в эпицентр вертухайской разборки? Вопрос риторический, надо спасать тётю Олю. Поэтому в складе метем всё под дугу и потом ещё гавна какого нить туда закинем, если успеем.
Мы всё успели. Не заходя в склад, активными щупами вымели всё за пять минут. Остался пустой стеллаж у стены и трельяж, из которого я вынул большое зеркало и отломил одну дверцу тумбочки.
На территории базы удалось найти две треснутых колесных пары от вагонеток и саму вагонетку. Два старых глушителя от газона, несколько рессор и пружин. Ещё кучу хрен пойми какого металлолома, старые поддоны и ржавую печку буржуйку. Полуразобранный двигатель от газона с треснувшим блоком, явная разморозка. Весь этот хам был тихонько выгружен на склад, в художественном беспорядке. Даже на стеллаже разложил несколько непонятных штуковин.
Мент молча смолил Беломор и ничего не заподозрил.
Только я закончил аккуратной стопочкой складировать поддоны, как делегация во главе с прокурором притопала к воротам.
— Открывайте Ольга Олеговна, надеюсь ключи при вас? Вещает прокурор.
— Уверяю вас, там нет ничего кроме неликвида и пересортицы. Лепечет дядя Сема.
А тётя Оля молча открыла все шесть навесных замков и распахнула ворота. В глазах у неё промелькнуло удивление, на долю секунды. Но этого никто не заметил. Кстати, это была не та тётя Оля, не из моего детства. Но тоже могучая женщина. В завсклады других не берут.
— Смотрите, махнула она рукой, отошла в сторону и закурила беломорину.
— Ну вы тут разбирайтесь, описывайте наличие, я у себя. Облегченно выдохнул дядя Сема и свинтил в туман. Прокурор его ухода даже не заметил, он стоял «как громом пораженный». Потом молча повернулся, сказал: — Селюков, за мной. И побрел на выход. Тётя Оля зашла внутрь, потрогала пальцем грязную железяку на стеллаже. Понюхала палец. Вытерла носовым платком и бросила его на пол. Закрыла ворота на шесть замков и пошла в контору. А я, на глубине в десять метров, проследовал за ней. Вот и кабинет Семена Анатольевича, вот и он сам. Хлебает коньяк из чайной кружки и курит сигарету. Ольга Олеговна зашла, взяла со стола бутылку и допила из горлышка оставшуюся половину. Села на стул, закурила беломорину и задумчиво уставилась на начальника.
— Подумалось что все, здравствуй солнечный Магадан.
— Что это был за тип?
— Если ты о прокуроре, то это уполномоченный из Москвы, приехал бороться с хищениями на производстве и приписками. И сразу к нам. Сдали кого не жалко. Теперь вот фиг, всё как положено, ни одной бутылки налево, ни пачки сигарет. Только между собой, никаких кладовок.
— А где всё, мы же с тобой утром отгружали два ящика коньяка, всё было там. Потом я уехала.
— Понятия не имею, кто так художественно всё провернул. Дай бог ему крепкого здоровья и долгих лет жизни. Да и на кой оно нам надо, знать как да что. Мы ничего не знаем, ничего не видели и не было ничего такого. Отчёт сдали? А да, мне же главбух чирикала, что все прошло нормально. Заговариваться тут скоро начнешь. До пенсии два года.
На этом месте начальник достал из сейфа ещё бутылку коньяку, а я пошёл в сторону юга. На тринадцати метрах, глаз два метра над поверхностью. Нам надо на Белый Колодец. Летом, в июле темнеет поздно. Наконец на месте, светло, седьмой час. Все так же, как и в той жизни, полуциркульный обрыв, прямо под ним озерко, на поверхности которого пляшут три водяных горба, здесь очень мощные ключи. Пробуем воду, я пью, Макс что-то бормочет, выдает вердикт, что вода хорошая, чистая, гораздо лучше той, что в больничном озере. Можно набирать. Захожу по шею, стою так минут двадцать, все, можно выходить, двести тонн в запасе есть. Занятное ощущение, выходить сухим из воды. Вышел, и не течет с тебя, и ноги сухие.
— Что у нас с запасом энергии?
— Пять процентов, хорошо под землей прошлись.
— В ледяной воде было нормально как в комнате. Климат контроль?
— И климат-контроль и фильтры, всё есть. Можем дышать на дне Марианской впадины. Скажи что делать там нечего, темно и скучно.
— Ладно, время у нас почти семь вечера, сейчас два километра по лесной дороге. Там будет широкая просека и высоковольтная линия. У нас ещё два часа светлого времени. Вперёд.
— Могу сделать небольшие ходули из поля, шаг станет шире, дойдем быстрее.
Дошли за десять минут. В это время в лесу никого, располагаюсь возле высоковольтной опоры. Достаю ростовое зеркало от трельяжа. Снимаю рубашку. В общем тельце тренированное, но упал-отжался и прочее делать надо. Так. Лицо.
— Макс, надо что-то делать с мордой лица. Волосы опять же.
— Давай попробуем изменить черты лица, питательных веществ в организме достаточно. Смотри в зеркало и будем думать. Нос, что?
— Горбинку оставляем, кончик носа не такой мясистый сделай чуть поострее, поизящней. Надбровные дуги вровень со лбом и глаза не такие запавшие. Под глазами эти бугры убрать, щеки чуть усадить, брыли усадить, лицо поовальней, но подбородок пусть такой и останется. Уши, их прижать и уменьшить, чтоб ваще не видно было. Брови в меру тонкие, ресницы в меру, прическа чуть подлиннее. Типа каре.
— Будет морда топориком. Цвет глаз меняем или как?
— Пусть так и будет серый. Потом если что поменяем. Это я к чему, сейчас поужинаем, потом отдых. Но сначала прикинем что раздобыли на складе.
— Да что прикидывать, у меня всё записано. Водка «Московская» в бутылках ноль пять, пятнадцать ящиков, триста бутылок. «Пшеничная» в чекушках, двести бутылок. Коньяк ноль пять болгарский сто бутылок, армянский пятьдесят штук. Вино красное крепленое пятьдесят бутылок. Кстати, выпей одну бутылку сейчас, вот эту. Теперь сорок девять бутылок. Двадцать поллитровок ликер «Лимонный». Шесть керамических бутылочек «Бальзам Рижский». Сок болгарский фруктовый купаж, тридцать семисоток под резьбу. Лимонад «Буратино» сто бутылок. Тушенка свиная по триста грамм двести банок. Говяжья пятьдесят банок. Консервы рыбные, шпроты пятьдесят, горбуша в масле сорок банок. Сгущенное молоко сто банок. Сгущенное какао сто банок. В выгородке из нержавеющих листов было сыру десять головок по три кило. Сахар кусковой в двадцать коробок, чай грузинский сто пачек. Пятьдесят брикетов кофе с сахаром прессованный, пятьдесят какао. Приправа для кухни, смесь перцев и кардамона молотые, двести пакетиков. Печенье сливочное, тридцать пачек, конфеты шоколадные «Стрела» двадцать подарочных коробок. Свечи стеариновые сто штук, спички картонный ящик. Сигареты «Мальборо» молдавские двадцать блоков. Сталь нержавеющая полтора миллиметра, листы метр на два, восемь листов. Видимо выгороженный ящик от мышей защищал товар. Стол книжка кухонный белый, одна штука. Зеркало большое одно. Фанера. Всё.
Надо же, молдавские сигареты, болгарский коньяк. Железный занавес и войны не было. А где у нас политическая карта Европы? Открываю атлас. Тадам! Ладно Молдавия, она и была, Румыния, Болгария и Финляндия тоже в составе СССР. Паанятна. Собственно, может и занавес здесь не такой уж железный. Кто его тут знает, что оно тут как. Оно жеж у нас всегда было, думают одно, говорят другое, делают третье, а в скобках, за пределами смыслов, болтается четвертое. Навроде веры в бога втихаря и бабок-знахарок, заговаривающих бородавки. Ладно мне это всё так, для общего развития и понимания текущего момента. Линять надо, за кордон.
На ужин открыл банку свиной тушенки. Сыр был без названия, в красной корке, прямоугольная головка как два кирпича. Дырочки мелкие, вкусный. Банка фруктового сока, отлично. Спать улегся неподалеку от кромки просеки. Трава по грудь, рядом пройдешь не заметишь.
— Макс, затемнить поле можно?
— Да, начиная с пяти процентов запаса энергии можно. Наберем десять процентов, можно будет включать маскировку Хамелеон простой. С пятнадцати двойной Хамелеон, практически режим невидимки.
— А что, много маскировка потребляет эргов?
— Потребляет сотую одного процента, тут дело в другом. Так зашито в моей матрице, чтобы не расслаблялся, а стремился к накоплению энергии. Тараканы от создателя.
— Хорошо, тельце требует отдыха. Разбуди на рассвете.
Утро туманное. Небо чистое, светило ещё за лесом не видно, туман стелется по траве. Роса водопадами отовсюду, значит день ясный будет. Хорошо, идёшь так, вокруг всё мокрое, а ты сухой и тёплый. Подхожу к высоковольтной опоре, достаю зеркало. Да, лицо другое, причёска тоже, хипповатая такая. Сойдёт, подстричься можно в любой момент.
— Макс, а что одежда не мнется в защитном поле?
— Не мнется и не изнашивается. И мыться тебе тоже не обязательно. Очистка тела на автомате. Насчет одежды, конечно некий износ есть, но раз в сто меньше, чем при «обычной» носке.
— Это что, вечные носки?
— Да, лет на десять пары носков хватит.
— Изумительно. Уже завтракаем или как?
— Сначала пробежка. Разминка. Потом завтрак. Вот там подобие лесной дороги, по ней и бежим.
Пробежка, отжимания, странные упражнения с палкой, вместо шпаги. Макс сказал, что надо осваивать «фехтовальный комплекс». На вопрос: откуда кот знает фехтовальный комплекс, было отвечено, что кот знает много чего. При нашем объединении, Большой Папа забросил инфо пакет с разными знаниями. Там всё закодировано и всплывает по мере надобности. Просто так, как книжку, не прочтёшь.