Однажды Вера Фёдоровна кивнула на одну горку: «Алмазная трубка [геологическое обозначение места, где могут быть алмазы]. Поищите. Если что-то найдёте — мне не показывать» (Понятно, она — лицо официальное, должна охранять от расхищения народное достояние). Мы вдоволь поползали по горе. Найдя прозрачный камушек, чиркаешь им по бутылке (алмаз — самый твёрдый минерал и должен резать стекло). Увы, ничего мы не нашли (точнее — я не нашёл).
На этом наши поиски сокровищ не кончились. Как-то Александр Иванович сказал, что высоко в горах он видел скалу с блестящими прожилками, похожими на золото. Вера Фёдоровна отмахнулась: «Наверняка слюда», но мы уговорили её разрешить нам съездить туда. Поехали. Вот тогда (особенно на обратном пути, на спусках), я понял, что́ такое горные дороги! Справа, вплотную — скала, слева, рядом — про́пасть. Машина, натужно дрожа, ползёт по узкой дороге вниз. А там ещё и поворот, тоже над пропастью. Твоя жизнь — на волоске. Если на повороте откажут тормоза, машина рухнет вниз, в пропасть. Всем нутром, животом чувствуешь громадное напряжение, будто ты тащишь машину на себе. Доехали, однако, благополучно. Впрочем, однажды (в другой раз) наша машина скатилась с дороги вниз, но там был пологий травянистый склон, и мы отделались лёгким испугом.
Никакого золота мы, конечно, не нашли. Вера Фёдоровна была права: в скале — вкрапления слюды. Но мы не пожалели о поездке. Там было удивительно красивое, с ледком (в мае!), высокогорное озеро, а по берегам обрамление — масса эдельвейсов. Это первый (и единственный) раз в жизни, когда я видел эти сказочные цветы. И что́ бы вы думали? Беру сейчас с полки энциклопедии — «Советский энциклопедический словарь» (1990 г.) и более поздний «Российский энциклопедический словарь» (2001 г.), но в обоих утверждается, что на Кавказе этот цветок не растёт! Кто же ошибается — я или СЭС и РЭС?
Мы с удовольствием удочками ловили в нашей речке рыбу. Попадалась и форель. Однажды вверху, в горах прошли сильные дожди, и наша речка взбунтовалась. Вода стремительно прибывала, угрожая затопить наш лагерь. Стоя в холодной воде, мы вытаскивали камни и сооружали перед нашими палатками нечто вроде дамбы. Тогда всё кончилось благополучно. Но нас подстерегала другая опасность. Всё чаще мы стали испытывать зуд в теле. Нет, не тот зуд, который описывается в анекдоте. Напомню. Гусар жалуется на зуд в теле. Врач спрашивает: «А что ты чувствуешь после бани?» — «Да знаете, доктор, первый месяц ничего, а потом начинается нестерпимый зуд во всём теле». У нашего зуда была явно другая причина: мы ежедневно, и не по разу, мылись в реке. Видимо, это явление имело аллергическую природу. В чём было дело, мы так и не узнали (какие-то камни? какие-то насекомые?). Когда мы переехали на Севан, ничего подобного не было. Пока же к вечеру и за ужином мы начинали всё сильнее чесаться. Какой уж тут девичий стыд или мужское мужество! Ляжешь потом в палатку и не можешь уснуть. Бежишь к речке, обливаешься холодной водой. Лязгая зубами, забираешься в спальный мешок, и пока греешься, успеваешь уснуть. Как же завтра в маршрут, в горы идти? А утром встаёшь, как огурчик. Пушкин и здесь прав: «Сон в палатке удивительно здоров». Ну, а к вечеру снова зуд…
С нашей речки мы переехали на Севан. Там было спокойнее — ни змей, ни наводнений, ни таинственного зуда. Правда, и тут не обошлось без приключений. Наш коллектор Рустам соорудил из подручных материалов плотик и пустился на нём по озеру. А тут поднялся сильный ветер — от берега! Рустама стало уносить в открытое озеро. А ведь это — целое море! Мы мечемся по берегу, кричим: «Бросай плот! Плыви к берегу!» А он, оказывается, не умеет плавать! К счастью, ветер вынес плотик на какой-то мыс, и Рустам по берегу вернулся в лагерь.
В Ереванском аэропорту меня очень неохотно пропустили с моими вещами — в рюкзаке больше пуда камней. Ничего особенно ценного. Обсидиан — вулканическое стекло (в древности из него изготовляли наконечники стрел и копий), агаты, другие красивые камушки. Я так и не удосужился отдать их в обработку. Может, у внуков дойдут до них руки?
А в чемодане я привёз ещё одну находку — найденную в горах сброшенную кожу змеи, довольно длинную. В Москве мне сказали, что это — плохая примета, и я избавился от этого символа предательства. К сожалению, это мне мало помогло…
О вопросах мироздания, эволюции, религии
А теперь воспарим в высшие сферы.
Вы скажете: «Пусть тут ломают голову философы, естествоиспытатели. Это их хлеб, а вам, филологам, надо просто жить и честно делать своё дело». Но ведь многие люди об этом задумываются! Вот в «Анне Карениной» эти мысли, неразрешимость загадок бытия, настолько истерзали Левина, что он был на грани самоубийства. Позвольте и мне немного пофилософствовать.
Долгие годы меня вполне устраивал материализм. Довольно скоро, однако, пришло осознание того, что ведь даже клетка — мельчайший элемент живого организма — настолько сложна, что, сколько бы миллиардов, триллионов лет тёпленькая водичка не плескалась в море под ласковым солнышком, а раскалённая лава не клокотала бы в жерле огнедышащих вулканов, живой клетки не возникло бы, а тем более — живого организма, где любой орган и его функционирование — нечто невообразимо сложное.
А может быть, жизнь занесена с другой планеты? Может быть. Но тогда другой вопрос: А как она возникла там?
В студенческие годы меня поразила своей чёткостью и законченностью «триада» немецкого философа Георга Гегеля, которая в моём упрощённо-примитивном понимании выглядела примерно так: 1-я стадия мироздания — «абсолютный (мировой) дух», некие нематериализованные законы природы; 2-я стадия — отчуждение «абсолютного духа», «развёртывание» его в природу, материю, — по законам, совокупность которых предшествовала материи; 3-я стадия — возвращение «абсолютного духа» к себе: материя (человек) открывает те законы, по которым на второй стадии была «развёрнута» природа. Так, например, Ньютон сформулировал три закона механики, которым подвластно любое движение на земле и которые в виде элементов «абсолютного (мирового) духа» существовали ещё до создания мира, и по которым он строился. Точно так, как здание строится по чертежу, созданному ранее архитектором. А кто же архитектор? Бог?
Парадоксально, но факт — «чем дальше идёт наука, тем более многочисленными и убедительными становятся доказательства того, что существует творческая и всемогущая премудрость» (Вильгельм Герцель).
Материалисты пытаются спрятаться за эволюцию. «Движущими силами эволюции, по Дарвину, являются наследственная изменчивость и естественный отбор. В результате борьбы за существование происходит преимущественное выживание и участие в размножении наиболее приспособленных особей, т. е. естественный отбор» («Российский энциклопедический словарь». Т. 1. 2001. С. 423). Таким образом, закрепляются и развиваются признаки, помогающие организму в борьбе за существование. Убедительно? Но — тот же Дарвин (отец эволюционизма!) вынужден признать: «Глаз путём эволюции?.. — это абсурд!». Сложнейшие оптические устройства, созданные человеческим гением, — ничто в сравнении с «простым» глазом. Человеческий глаз фиксирует 50 «кадров» в секунду (!). А глаз многих животных — тех же осьминогов и кальмаров — ещё совершеннее. Глаза мухи фиксируют 300 «кадров» в секунду (в 6 раз больше человеческого глаза).
А как быть со слоном? Хобот — замечательная штука, но ведь он появился не сразу, а прошёл через стадию увеличения носа мамонта до безобразной нашлёпки, которая могла только мешать в борьбе за существование. Это значит: идея хобота появилась раньше хобота. Подобные явления (а их много) основатель телеологии Аристотель объясняет наличием цели, которая заложена в само́й природе. Эта идея была развита Жаном Батистом Ламарком во II половине XVIII в. «По Ламарку, виды растений и животных постоянно изменяются, усложняясь в своей организации, в результате влияния внешней среды и некоего внутреннего стремления всех организмов к усовершенствованию» (РЭС. Т. 1. С. 804). Хорошо сказал Мандельштам:
Кто за честь природы фехтовальщик?
Ну конечно, пламенный Ламарк.
«Виноградную косточку в тёплую землю зарою», а она уже знает, когда и как пробиваться сквозь землю и расти, и жить, и давать новую жизнь. Генетический код? Да, да, конечно. Но — кто же кодировщик? Бог?
Интересна мысль религиозного философа А. С. Хомякова, что постижение божественных истин не дано человеку, но дано совокупности людей, соединённых любовью, — Церкви. Поговорим немного и об этом.
С Церковью у меня отношения сложные. Начать с того, что в нашей семье была религиозная рознь: дед, бабка, отец — староверы (старообрядцы), другой мой дед, мать, жена, сын и невестка — православные, дочь Ольга — католичка.
Мама тайком меня окрестила и водила в церковь. Вытаращив вначале глаза от великолепия и красоты убранства старой церкви, мы быстро уставали и просились домой. Мама молилась перед иконами дома, а мы, ребята, знали только «Отче наш».
Обычно усталость от долгой православной службы сменяется со временем глубокой верой, но в те годы под влиянием коммунистической пропаганды приходило воинствующее безбожие.
Как положено пионеру-ленинцу, я вёл среди невежественных родных атеистическую пропаганду, применяя «испытанный» антирелигиозный аргумент: «Летчики летают на высоту 10 километров и что-то ни разу никакого Бога не видели».
Когда, однако, мы с братьями ездили в деревню к деду и бабке, приходилось принять (хотя бы на время) законы деревни. Некоторые из этих требований и неписаных законов были просты, и мы быстро их усвоили: здоровайся на улице даже с незнакомыми людьми; крестись не тремя, а двумя пальцами; говори «спаси Христос», а не «спасибо». «Спасибо! — так только безбожники говорят!» — сердился дед и никак не хотел верить, что