Мы не имели никакого отношения к электротехнике, и вообще к технике. Но и для нас нашлось дело. Наша группа под руководством Юрия Дерениковича Апресяна работала над созданием системы машинного (автоматического) перевода с французского языка на русский — ЭТАП (Электротехнический автоматический перевод) на французской ЭВМ IRIS. Наша задача (вводить в машину французский текст, а на выходе получать русский) оказалась, как и следовало ожидать, чрезвычайно сложной, но за 6 лет работы мы всё-таки создали экспериментальный вариант. Там было много недостатков, но и такой перевод мог быть подспорьем для специалиста, не знающего французского. В 1980 г. работа была одобрена комиссией Министерства электротехнической промышленности под руководством заместителя начальника Технического управления Кочеткова.
В мою задачу входило составление морфологического словаря русского языка, точнее — перевод замечательного Грамматического словаря А. А. Зализняка на язык, понятный машине. Ведь словарь Зализняка составлен для человека, машина его не понимает. Необходимо было также пополнение словаря специальной технической терминологией. Тогда и позднее, в «ИППИ» мною было составлено около 130 000 статей. Эта работа отняла у меня много лет жизни, но не могу сказать, что резкая переориентация (с истории русского и других славянских языков на современный язык) была для меня трагедией: строение и загадки современного русского языка всегда меня интересовали.
Чем занимались другие сотрудники Института (ок. 2000 человек), не знаю. Одна из лабораторий изготовила брошюрку о правилах соцсоревнования в электротехнической промышленности. Дисциплина — железная. Вход по пропускам, за 10–15 минут опоздания одного сотрудника вся (!) лаборатория лишалась месячной надбавки (круговая порука). Помню анекдотический случай. Наш сотрудник Коля Перцов опоздал на работу и, почуяв облаву, остановился на входе и, растерянно озираясь, стал спрашивать: «Туда ли я попал? Это — Информэлектро? Не вижу вашего сотрудника Апресяна. У нас назначена деловая встреча». Вызванный Апресян проводил «гостя» в Институт.
Расскажу ещё один забавный случай, связанный с именем Коли Перцова. После Октябрьской революции, после Гражданской войны и разрухи, в России в период НЭПа вдруг, как по мановению волшебной палочки, не стало дефицита. Все остальные 60 лет дефицит не прекращался ни на один день. Эта больная тема нашла отражение и в устном народном творчестве.
Разговор советского покупателя с продавцом:
— У вас есть мясо?
— У нас нет рыбы, а мяса нет в магазине напротив.
И. П. Петров утверждает, что он — заведующий мясным отделом гастронома, между тем как достоверно известно, что он доктор филологических наук. Это уже не первый случай мании величия у филологов.
Вы спросите: «А причём тут Коля Перцов?». А вот причём. Перед каким-то праздником мы хотели запастись мясом. Непростая задача. Приходим в магазин и с заговорщическим видом шепчем продавщице: «Мы от Перцова. Взвесьте нам, пожалуйста, мяса». В годы дефицита фраза Мы от такого-то — это была магическая формула, ключ к отличному обслуживанию (как Сезам, откройся! в восточном эпосе). Продавщица подумала, что у нас связи с каким-то важным лицом, фамилию которого она запамятовала. В результате наша нагловатая шутка материализовалась большим куском отличного мяса.
Дефицит стимулировал словотворчество, появлялись новые слова и новые значения старых слов и словосочетаний: выбросить, достать, товар с нагрузкой, из-под прилавка, дать на лапу, авоська и др. Зиновий Паперный утверждает, что слово авоська придумал юморист В. С. Поляков: «Он писал тексты для Райкина, с чьих уст это слово и слетело к могучему, а главное дело, живучему советскому народу. Сам Владимир Поляков рассказывал мне об этом с гордостью и несколько уязвлённой авторской обидой. Я сказал: „Это тогда она была авоська, сегодня её надо было бы уже называть не авоська, а нифигаська“» (З. Паперный. Птичка голосиста).
Впрочем, тут авторство Полякова не бесспорно: слово авоська встречается ещё у Лескова и Салтыкова-Щедрина, правда, в другом употреблении — «при помощи авоськи да небоськи» (вместо обычного: авось да небось).
Только перестройка помешала тому, чтобы русский язык обогатился новыми словами типа нифигаська. Даже постоянная наша спутница авоська уходит из жизни. Да что там! Само слово дефицит встречается всё реже, да и то в применении не к ширпотребу, а в выражениях типа: дефицит лекарств, дефицит доверия, внимания.
Институт проблем передачи информации
В октябре 1985 г. сбылась многолетняя мечта изгоев, выброшенных из Академии наук в первой половине 70-х. Наша лингво-математическая группа перешла из «Информэлектро» в Академию, правда не в Институт русского языка, а в ИППИ (Институт проблем передачи информации). В те годы никого не удивляли сокращения штатов, но переход в академический институт целой группы — событие неординарное. Потребовались героические усилия руководителя нашей лаборатории Ю. Д. Апресяна и встречные усилия сотрудников ИППИ — зам. директора Иосифа Абрамовича Овсеевича и руководителя Лаборатории сложных информационных систем Роланда Львовича Добрушина. Сочувственно отнёсся к этой идее и член Президиума Академии Евгений Павлович Велихов. Однако из 10 выделенных нам ставок на последнем этапе согласований осталось — 6! После ожесточённой торговли Апресяну удалось отвоевать ещё 2 ставки, но всё-таки для нас радость перехода была омрачена тем, что коллеги, проработавшие с нами многие годы, — Таня Коровина и Саша Сергеев (я о нём писал выше), не могли перейти с нами и остались в «Информэлектро».
В соответствии с названием Институт изучал разные способы передачи информации: оптимальная организация телефонной сети, способы передачи информации в животном мире (Лаборатория биологии), и другие. Задача нашей лаборатории, руководимой Ю. Д. Апресяном, — использование естественного языка в прикладных целях.
Что же мы делали? Была возрождена на новой технической базе и серьёзно расширена и усовершенствована начатая ещё в «Информэлектро» работа над англо-русским переводом — ЭТАП-2 (Электро-Технический Автоматический Перевод, вторая очередь), причём это уже двунаправленный перевод — с английского языка на русский и обратно. Работы проводились на ЭВМ vax-750. Результаты оказались обнадёживающими: время обработки одного предложения — от 20 до 80 секунд. Существуют коммерческие системы перевода с бо́льшим быстродействием, но они не обеспечивают столь высокого качества перевода как наша система. Описание её лингвистического содержания дано в коллективной монографии: «Апресян Ю. Д. и др. Лингвистическое обеспечение системы ЭТАП-2» (М.: Наука, 1989).
В дальнейшем сфера нашей деятельности была существенно расширена. Разрабатывался Лингвистический процессор (ЛП), ориентирующийся не только на машинный перевод, но на работу с естественным языком во всём его объёме, в частности, на создание информационно-поисковых систем. Описание ЛП даётся в коллективной монографии Апресян Ю. Д. и др. Лингвистический процессор для сложных информационных систем / Под ред. Л. П. Крысина. М.: Наука, 1992.
В настоящее время ведётся работа над важным применением ЛП — создание качественной, включающей синтаксический и семантический компоненты, информационно-справочной системой на базе Национального корпуса русского языка (НКРЯ), включающего более 500 млн слов.
Нигде раньше — ни в Институте русского языка, ни, тем более, в «Информэлектро» — мы не чувствовали такой свободы деятельности, как в «ИППИ», возглавляемом Н. А. Кузнецовым, а с 2006 г. — замечательным руководителем А. П. Кулешовым. Кроме основной нашей работы, о которой я подробно написал выше, была написана коллективная монография «Теоретические проблемы русского синтаксиса» (М., 2010), а также индивидуальные монографии и статьи, в том числе и мои, о которых я скажу ниже.
В лаборатории была очень тёплая, дружественная атмосфера, что не исключало бурных рабочих совещаний. Моя дочь Ольга, случайно присутствовавшая на одном из них, думала, что все переругались вдрызг. Ничего подобного! Идём обедать. Шутки, смех. Помню ещё забавный эпизод. Обсуждаем несколько синтагм (синтаксических правил). Коля Перцов кипит: — Эта синтагма написана левой рукой через правое ухо! Апресян (очень спокойно): — Коля, а ведь это твоя синтагма. — Гы-ы…
Торжественное отмечание р-революционных праздников ушло в прошлое, но неизменно отмечались дни рождения сотрудников, ну и, конечно, Новый год, с подарочком для каждого на ветках ёлки.
Всё это хорошо, очень даже хорошо, но лично для меня наступили трудные времена. В конце 80-х на меня накинулись болезни.
Не очень-то охотно слушаем мы о чужих недугах, а о своих поговорить — пожалуйста. Вот и я не удержусь и поговорю на эту скучную тему. Не могу пожаловаться: Бог наградил меня немалым запасом сил. Лев Толстой в 82 года удивлял уверенной верховой ездой. Я, 85-летний и моя жена Светлана (80 лет) удивляли поляков, играя в католическом монастыре в пинг-понг. Вы скажете: «Железное здоровье!» Нет, совсем не так. Во-первых, «сердечные дела». Я — гипертоник «с большим стажем», пережил многочисленные гипертонические кризы и даже обширный инфаркт. Во-вторых (и это главное), много лет назад у меня обнаружили рак мочевого пузыря. Дважды выреза́ли опухоль, от третьей операции отказались — единственное, что можно сделать, — удаление мочевого пузыря. На это я не пошёл: всю жизнь я и мой пузырь были неразлучны. А в прошлом году у меня обнаружили ещё и злокачественную опухоль ушной раковины. А тут ещё одно «приключение». Засиделись мы с коллегами в Институте на моём дне рождения (76, 77 лет?). Когда я с подарками возвращался домой по дороге, петляющей между нашими «хрущобами» и частными гаражами, меня ждал ещё один «подарок». Страшный удар сзади по голове. Я полностью вырубился. Казалось бы — обшарьте мои карманы, возьмите сумку (был как раз день зарплаты) и — «до свиданья». Нет, «отвели душу» — зверски избили. Врачи говорили, что, судя по характеру повреждений, били ногами: перебили нос, скулу, повредили глаз. Ну, и конечно, сотрясение мозга. Бросили на газон истекать кровью. Спасли проходящие мимо соседи. Вызвали скорую, и я после операции выкарабкался. Но стал хуже слышать и почти не вижу левым глазом. Оптимизма эта история мне, конечно, не добавила.