дурака. Он разыгрывал спектакль, сценарий которого предусматривал ознакомлениес интерьером и экстерьером храма. В сопровождении свиты, то есть комиссии,Виктор Григорьевич расхаживал по храму и вокруг него, делая какие-то пометки вблокноте. Затем он подошел ко мне. Многолетний опыт общения с отцом Василием, аможет быть, интуиция подсказали ему, что было бы не лишним обменяться со мнойнесколькими словами, которые не обязательно сохранять для истории. Когда мы отошлис ним в сторонку, он с наигранной доверительностью сказал:
— Дело дрянь, отец Иоанн (знает шельма всетаки, как ко мнеобращаться!), дело дрянь. Не знаю, право, что и делать.
— Мне кажется, вы несколько драматизируете ситуацию. Кровляотремонтирована. Поезд ушел.
— Вы полагаете?
— Не сомневаюсь в этом. Сейчас самое время занятьсяблагоустройством интерьера, и в первую очередь восстановлением иконостаса. Вы,конечно, в ближайшие дни доставите нам две иконы, взятые на реставрацию (приэтих словах разбойник, прости Господи, даже бровью не повел). Реставрация требоваласьсамая никчемная, но, я думаю, они могут обойтись и без нее. А вашу заботу овыдающемся творении русских зодчих, конечно, по достоинству оценят ВалерианХаритонович и Гавриил Захарович (я назвал прямых начальников ВиктораГригорьевича из Москвы, с которыми мне несколько раз приходилось встречаться вовремя их посещений Троице-Сер-гиевой лавры).
— А вы, кажется, правы, отец Иоанн. Поезд, видимо, в самомделе ушел. Что же касается двух икон из иконостаса, то я согласен — онидействительно не требуют реставрации. Елизавета Ивановна, которая их мнепередала, не специалист в иконах, но вы, я вижу, понимаете в них толк. Оченьрад нашему знакомству. С умными людьми всегда приятно иметь дело. А насчетпоезда не беспокойтесь — ушел поезд!
18 июня
До чего же любопытной оказалась история храма Преображения вСарске! Старец Варнава провел уникальную исследовательскую работу. Но что самоеудивительное, здесь, в сундуке, среди собранных им бумаг лежали подлинныеисторические документы, самые ранние из которых датировались XIV веком!Документы были описаны, снабжены подробным комментарием и подготовлены кпубликации. Старцу Варнаве опубликовать их, естественно, не удалось, но какаяудача, что они сохранились!
Я держу в руках рукопись, озаглавленную «Летопись храмаПреображения в Сарске иерея Порфирия Богоявленского». Автор летописи — человекпереломного, петровского века, выпускник Славяно-греко-латинской академии,однокашник Ломоносова. Он находился в переписке с первым русским историкомНового времени Василием Никитичем Татищевым, и, так же как Татищев, иерейПорфирий Богоявленский не вмещается в XVIII век. Он преодолевает сейсмический провалэтого века, соединяя прошлое и будущее России.
Отец Порфирий завещал будущим настоятелям храма Преображенияпродолжать его летописный труд, для чего вплел чистые листы в свой журнал. Невсе откликнулись на этот призыв, но большинство настоятелей оставили свой следв летописи храма. У одних летописи скупые и лаконичные, у других — болеепространные. Одни дают лишь перечень пожертвований и осуществленныххозяйственно-восстановительных работ, другие рассказывают о важнейших событиях,нередко драматических, в жизни прихожан и всего города, третьи делятся своимисокровенными размышлениями, порою наивными, а иногда поразительными по глубинепонимания жизни, человеческих судеб и происходивших событий. Но как бы то нибыло, каждая запись важна как историческое свидетельство, даже вот эта, самаякороткая, состоящая всего из четырех слов: «Служил, крестил, венчал, отпевал».Разве не ощущается здесь аромат екатерининской эпохи, века Просвещения? Сделалэту запись отец Николай Платонов. Платонов! Это уже о многом говорит. МитрополитМосковский Платон, директор и проректор Московской Духовной академии, оказывалщедрую помощь наиболее талантливым студентам, составлявшим своеобразный платоновскийкружок, интеллектуальное и духовное братство, члены которого получали фамилиюПлатонов. Сколько людей с этой фамилией оставили свой след в истории нашейдуховной жизни и культуры! К их числу принадлежал и отец Николай Платонов, оказавшийсяв силу каких-то неведомых нам причин в Сарске, в Тмутаракани. Высокообразованныйи талантливый человек — иначе он не был бы Платоновым, — он оставил после себятолько четыре глагола, которые звучат едким сарказмом, особенно еслисопоставить их с известным изречением Юлия Цезаря: «Пришел, увидел, победил», аведь именно это изречение, нужно полагать, пародировал отец Николай. В самомделе! Не пришел он в Сарск, а сослали его сюда, то, что увидел, произвело нанего гнетущее впечатление, и ни о какой победе тут, конечно, не могло быть иречи. Но, вероятно, не только о своей судьбе думал он, тщательно выписывая этичетыре слова, он думал о бренности человеческой жизни, замыкаясь в бронюстоической иронии. Вот в чем его драма. Он больше мыслитель, чем священник. Еслибы было наоборот, он увидел бы, что такой итог жизни совсем неплох. И если впрезираемом им Сарске отец Николай Платонов не стал свидетелем ни одногособытия, достойного упоминания, то и слава Богу! Нам, пережившим жуткиекатастрофы, его бы муки!
Построенный в начале XVI века храм Преображения в Сарске имелболее чем вековую предысторию. Она начинается с приезда в эти края иеромонахаДаниила, который перед этим длительнее время нес послушание в городе Сарае,столице Золотой Орды. Прибыл он туда в свите митрополита Алексия. Как известно,последний во время пребывания в Орде исцелил от тяжелой болезни царицу, врезультате чего приобрел огромное влияние в окружении хана. Возвращаясь вМоскву, он решил оставить в Сарае отца Даниила, который, с одной стороны,пользовался его полным доверием, а с другой — обладал качествами, необходимымидля выполнения порученной ему ответственной церковно-дипломатической миссии. Онбыл образован, отличался гибким, проницательным умом и обаянием, легкорасполагал к себе людей самого различного склада и к тому же проявил себя какискусный врач и целитель, что, как показал опыт самого Алексия, иногда можетиметь первостепенное значение для решения важных государственных вопросов.Перед Даниилом была поставлена задача осуществлять миссионерскую деятельность вОрде, обращать в православие видных татарских сановников и использовать своевлияние в Сарае в интересах Московского государства, фактическим правителемкоторого ввиду малолетства князя Димитрия был митрополит Московский и всеяРуси.
Со своими обязанностями в Орде Даниил, по всей видимости,неплохо справлялся, в связи с чем его пребывание там затянулось на долгие годы.Но с другой стороны, все эти годы он оставался иеромонахом, хотя давно бы могстать епископом. Значит, в отношениях Даниила с митрополитом, а впоследствии ис великим князем Димитрием Ивановичем не все было просто. Существовала скрытаяот посторонних глаз трещина, глухое недовольство с обеих сторон, которое все болееусиливалось, пока и не привело к разрыву между иеромонахом Даниилом и великимкнязем.
Вероятно, уже в Орде Даниил оказался перед мучительнымвыбором: кому он должен служить — Церкви или государству, великому князюМосковскому или всей Руси, включающей в себя и тех, кого в Москве считаютврагами: Тверь и Великое княжество Литовское. Пока княжеством управлялмитрополит, положение оставалось достаточно запутанным и неопределенным, ведьАлексий был не только регентом Московского государства, но и общерусскиммитрополитом. Но после смерти его, когда великий князь попытался поставить воглаве Русской Церкви протопопа Митяя, жалкую посредственность, марионетку, с помощьюкоторой намеревался использовать церковную организацию в интересах Москвы, а невсей Руси, ситуация резко изменилась. В этот момент Даниил покидает Сарай. Оноказывается в Троице-Сергиевой лавре, в ближайшем окружении преподобного СергияРадонежского. Там он пишет и рассылает по русским монастырям (нужно думать, сведома преподобного) едкие памфлеты против Митяя. Он ведет переписку смитрополитом Киприаном, назначенным в Константинополе первосвятителем всейРуси, права которого не хотел признавать Димитрий Иванович, ведь ему нужен былсвой, московский, послушный его волемитрополит. Действия Даниила вызывают ярость у великого князя, и он грозит дерзкомумонаху суровой расправой. Но и этим не ограничивается Даниил. Вместе со своимисобратьями он призывает русских князей оставить распри и совместно выступитьпротив Орды. Ему, проведшему много лет в Сарае, хорошо было известно, чтоЗолотая Орда переживает кризис, что она не сможет противостоять натискуобъединенных русских княжеств. В своих памфлетах он провоцирует великого князяМосковского, прозрачно намекая, что из корыстных побуждений он не хочет освобожденияРуси от власти Орды, ибо эта власть нужна ему для установления собственнойвласти над Русской землей (уж кому-кому, а Даниилу была известна всяподноготная московской политики в Сарае).
Гневу великого князя Димитрия Ивановича не было предела. Ноосуществилось то, к чему призывал иеромонах Даниил со своими собратьями. Полкирусских князей выступили против Мамая. Может быть, роль самого Даниила и былаво всем этом совсем ничтожной, не в этом дело — он действовал как представительЦеркви, а именно Церковь, духовным лидером которой был тогда преподобныйСергий, заставила великого князя Московского Димитрия Ивановича и другихрусских князей оставить распри и объединиться для борьбы с Ордою. И, когдавеликий князь Московский, отправляясь в поход, брал благословение у игуменаземли Русской, среди тех, кто стоял рядом с преподобным Сергием, был иеромонахДаниил.
А потом вдруг вновь, казалось бы, фантастический вираж, которыйдал повод князю Димитрию обвинить иеромонаха Даниила в предательстве и государственнойизмене. В тот момент, когда объединенные русские войска вышли на Куликово поле,Даниил оказался в стане великого князя Литовского Ольгерда, спешившего напомощь Мамаю. Там же находился и митрополит всея Руси Киприан. Неизвестно, очем они вели разговор между собою и с Ольгердом, но ведь случилось то, чего по