ахиллесова пята, место пересечения энергетических потоков. Найти такое место инажать на него легонько — и дело сделано! Так можно земной шар перевернуть,Вселенную в обратную сторону закрутить. Это касается пролетариата. И Россиитоже... Мерзкая страна. Ненавижу ее всеми фибрами души. Грязь и вонь! Все в нейможет увязнуть — любая мысль и любое дело. Наполеон увяз! Петр Первый как нимахал дубиной — ничего не добился. А какой гнуснейший народ — вонючий иленивый! Татарские образины! Азиатчина! Истребил бы я это отродье с корнем. Ивсю землю испепелил бы. Расчертил бы прямые прошпекты, сотворил бы из этоймерзости какую-нибудь культурную Голштинию или Голландию, как того Петр хотел. Алучше всего — не возиться с Россией, бросить ее на произвол судьбы и датьзадохнуться в собственной вони, утонуть в болотах. Но нельзя, батенька. Этагнусная Россия — невралгический центр Земли и Вселенной. Вот почему мнеприходится сидеть здесь по уши в дерьме в этой дыре (даже не в Петрограде!),ибо здесь «ось» проходит. Не потому ли и вы сюда приехали?
— Я уяснил себе, что на пролетариат вам плевать, а на Россиютем более, но ради чего тогда весь сыр-бор? Чего вы домогаетесь?
— Не валяйте дурака! Все вы прекрасно понимаете. Вот плакат.Видите? Буржуй на земле валяется, и красноармеец каблуком придавил его,придавил лишь только, а попу — штык в самое брюхо! Бог и его служители — воткто наш главный враг!
— Чем же не угодил вам Господь?
— Тем, что Он есть.
— Есть все-таки? Значит, вы не отрицаете Его существования?
— Мы же не на собрании партячейки. Если бы Его не было, тогдадействительно ради чего сыр-бор затевать?
— Чем же все-таки не угодил вам Господь?
— Тем, что Он ограничивает мою свободу. Тем, что Его законы,Его табу мешают мне. Тем, что в Его иерархии для меня нет места. Мне противнаслащавая фальшь рассуждений о добродетелях. Непредвзятому рассудку очевидно, чтодобро есть химера и что двигатель истории — зло. Я, наконец, сдох бы со скуки,если бы оказался в мире, устроенном по вашим законам. До сих пор я с отвращениемвспоминаю годы учебы в семинарии, когда меня вынуждали петь осанну Тому, Кого явозненавидел. Рад, что теперь могу свести с ним счеты. Между нами не может бытьпримирения и компромиссов. Вопрос стоит так: или — или. Или Бог, или мы. И высможете выйти отсюда лишь через отречение от Бога. Это для вас единственныйшанс.
— Я уповаю на Бога.
— Напрасно.
— Почему же?
— Потому что Он бессилен перед нами.
— Творец Вселенной и Вседержитель?
— Да, Творец Вселенной и Вседержитель. Он не можетпереступить через Свою сущность, не может творить зло. И наконец, ахиллесовапята, солнечное сплетение Вселенной... Кто овладеет им, у того будет власть надмиром.
— Значит, все дело во власти?
— В самую точку попали!
— Итак, вы домогаетесь власти над миром, но кто же тогда вы?
— Имя нам легион.
— Яснее не скажешь. Открыто, правда, об этом не говорится...
— Всему свой срок. Впрочем, Анатолий Васильевич Луначарскийкое-что уже приоткрыл, за что ему досталось от Старика... Время, однако,придет, и мы все поставим на свое место. Храмы воздвигнем тому, кто первымдерзнул восстать против Бога. И никогда не погаснет в них жертвенный огонь. Икровью обагрятся алтари...
В глазах Овчарова появился безумный блеск. Он задрожал,словно перед припадком падучей. И вдруг я явственно увидел капли крови на егокожаном фартуке и перчатках.
— Кровушка-то полилась, — промолвил я.
Но он уже вошел в транс. Я перестал для него существовать.
В этот момент открылась дверь, и перед нами предсталамолодая, ослепительно красивая женщина в кожаной куртке.
— Товарищ Димитрий, — сказала она, глядя на Овчаровавосторженными, преданными глазами, — вам депеша.
При слове «депеша» Овчаров тут же пришел в себя. Он поспешновзял в руки бумагу и внимательно несколько раз прочитал ее.
— Что же, — наконец произнес он, — вам еще раз повезло, выполучили отсрочку.
— Какую отсрочку?
— Самую обыкновенную. Впрочем, чего тут темнить... Я могупрочитать депешу. «Совершенно секретно. Особой важности. Товарищу Димитрию. Подоговоренности иеромонаху Варнаве предоставляется отсрочка до 21 апреля 1924года. Подпись — С».
— Неужели Старик?
— Берите выше.
— Тогда кто же?
— Да, да, тот самый, о ком вы подумали.
— В таком случае еще один вопрос. «По договоренности» с кем?
— Разве не ясно? Наше и ваше начальство между собойдоговорилось.
— Но где гарантия, что депеша подлинная?
— Подлинная. Иначе разве я отпустил бы вас? Ни за что насвете. 21 апреля в этом убедитесь. Да, да, отец Варнава. Вы сами придете комне. Депешу по своей линии тоже получите. И я вас собственноручно с превеликимудовольствием расстреляю. До встречи в Великий Четверг. А сейчас мне нужно расслабиться.Очень насыщенный день был. Катенька, проводи отца Варнаву и сразу жевозвращайся.
19 августа 1923 г.
Совершил первую службу в Преображенском соборе.Промыслительно она совпала с храмовым праздником, великим праздникомПреображения.
Господи, помоги нам и просвети нас! Озари нас светомПреображения! Да рассеют лучи Истины Твоея тьму вокруг нас и внутри нас!
20 августа 1923 г.
Обнаружил в храме летопись Сарского Преображенского собора.Не могу оторваться. Господи, здесь вся история России!
21 августа 1923 г.
Читаю летопись. Случайно ли она попала мне в руки сейчас, ане тридцать лет назад, когда я, возбужденный честолюбием исследователя,страстно жаждал найти нечто подобное? Бесценное сокровище досталось мне теперьбез всяких усилий, даром, досталось тогда, когда мне, умудренному трагическимопытом пережитого, оно может дать большую пищу для размышлений, чем раньше, вдни моей восторженной юности.
Удивительны исторические аналогии. Петр, несомненно, былпервым большевиком на Руси. При этом важно иметь в виду, что большевизм — этоне просто насильственное разрушение традиций, это прежде всего богоборчество.Бог сотворил человека как личность.Он вступает с человеком в личностные отношения. Бог говорит с личностью исоборной личностью — нацией. Его собеседником не может быть коллективтрудящихся, политическая партия, общественный класс, аппарат государственныхчиновников. Не потому ли большевизм так яростно стремится сокрушить личность?
Как же все-таки случилось, что ничтожная кучка авантюристов,безнравственных циников очень быстро и без особых усилий овладела в семнадцатомгоду огромной страной? Что это, нелепая случайность, обусловленная ошибкамиГосударя и его окружения, Государственной думы, князя Львова, хитроумным гамбитомнемцев с пломбированным вагоном и просчетами Керенского, не сумевшего или нерешившегося арестовать Ленина? Думаю, что захват большевиками власти былподготовлен, по крайней мере, двумя предшествующими столетиями. Он былподготовлен респектабельными учеными мужами, интеллектуальной элитой Запада иРоссии. Разве европейская наука не пыталась все это время разложитьчеловеческую личность, низвести человека до уровня животного или живой машины?Бациллы болезни давно уже проникли в наш организм, отравленная кровь ужециркулировала в наших венах. Казалось бы, ничего страшного не происходило.Дарвин создавал теорию видов, Маркс писал «Капитал», базаровы резали лягушек,Павлов экспериментировал с рефлексами, художники изобретали новую необычнуюманеру письма. Но за всем этим скрывалась одна страшная тенденция — стремлениерассматривать человека как машину, которой можно управлять и которую можносовершенствовать по своему усмотрению, с помощью экономических и социальныхрычагов, воздействуя на половые инстинкты и возбуждая рефлексы. Большевизмсозревал на почве, возделанной Вольтером и Руссо, маркизом де Садом, Дарвином,Зигмундом Фрейдом и Павловым, Ницше и модным сейчас Пикассо, на картинахкоторого человек уступает место монстрам, роботам, сотворенным из абстрактныхгеометрических фигур.
Страстное желание человека выйти за рамки индивида какабсолютной монады, вырваться из абсолютного одиночества может быть осуществленолишь чудодейственным, сверхъестественным путем, с помощью Божественнойблагодати. Очистив себя от грехов и напитав Божественной энергией, мыстановимся сопричастниками Бога, носителями Бога, присутствующего в нас и вкаждой точке Мироздания. Благодать, для которой нет преград, свободно проникаетсквозь неприступную оболочку человеческой монады, не разрушая ее, и делаетвозможным неслиянное единение одной личности с другой, тем спасая нас отпарализующего сознание жуткого одиночества. Всякая иная попытка осуществитьпрорыв вовне себя заранее обречена на неудачу и ведет лишь к разрушению личности.Физическая близость мужчины и женщины, дающая начало новой жизни, сама по себеспособна создать лишь кратковременную иллюзию единения, и в этом, может быть,главная причина семейных драм. Классовое и партийное единство, котороепроповедует большевизм, несовместимо с личностным началом. Оно предполагает эрозию,разложение личности, превращение ее в бесформенное месиво, из которого можносотворить человекоподобную машину, послушно голосующую, послушно совершающуюпримитивные рабочие операции (ибо на творческий труд она не способна) и,наконец, послушно убивающую. Но для того, чтобы добиться этого, необходимопрежде всего разрушить религиозно-нравственные основания личности, воздвигнутьпреграду между человеком и Богом. Отсюда богоборческий характер большевизма. Вэтом суть, сердцевина большевизма, его высший, сокровенный смысл. Поэтомуобновленцы, витийствующие на тему возможности и даже необходимости альянсаЦеркви и большевиков, или наивные глупцы, или циничные провокаторы. В отношенииКрасницкого никаких сомнений быть не может. Вряд ли наивен и Александр ИвановичВведенский. Если он думает, что ему удастся переиграть Тучкова, то можно сказатьнаверняка: его карта будет бита. Тучков оставляет сейчас ему поле для маневра,поскольку Введенский ему нужен для борьбы с Патриаршей Церковью, но, когда он