10. Подбрасыватели кошельков или бумажников
Подбрасыватели кошельков или бумажников – «счастливчики», «бугайчики», «подкидчики» – выжидают жертву свою возле банков, сберегательных касс, казначейств и обманывают более темный народ: крестьян, прислуг и т. п.
Заметив, что из банка вышла женщина, прятавшая за пазуху деньги, один из мошенников, сидевший возле банка, поравнявшись с намеченной жертвою, следует с нею почти рядом. Товарищ его, идя в нескольких шагах впереди ее и, двигаясь в одном направлении с женщиной, незаметно роняет кошелек, в котором находятся пробки, пломбы, пуговицы и т. д. Женщина, заметив кошелек, подымает и прячет за пазуху. В это время идущий с нею рядом аферист заявляет ей, что «пополам». Через несколько минут возвращается обратно уронивший кошелек и, подойдя к женщине, спрашивает ее, не подняла ли она кошелек с деньгами. Аферист, сказавший «пополам», жестом показывает дать отрицательный ответ, что она и заявляет. Тогда утерявший кошелек обыскивает женщину (его товарищ при этом помогает обыскивать жертву) и, найдя у нее и свой кошелек, и ее деньги, вытаскивает [их] из-за пазухи, а затем якобы оставляет у себя только свой кошелек, а ее деньги якобы возвращает за пазуху. Но в действительности он ей оставляет свой кошелек и, взяв ее деньги себе, скрывается.
В Одессе подкидчиками считаются Клубис, Сидоренко, Томаш и другие. В Харькове подкидчик называется «бугайщиком»; потерпевший, когда его накрывают аферисты, кричит как бугай, а поэтому и говорят, что деньги взяты «на бугая», «на подкидку».
Есть еще один способ мошенничества, основанный на ловкости рук: размен мелкой серебряной монеты на кредитки. Мошенник этот называется «клопарем». Он, стоя на улице, предлагает кому-либо мелочь обменять на бумажки, говоря, что у него много мелкого серебра и, когда найдется желающий, то он так ловко отсчитывает по двугривенному в руку меняльщика, бросая их со звоном и считая пять таких монет на рубль, что меняльщик не замечает, что вместо 5 монет у него только 4; пятую монету «клопарь» оставляет между пальцами.
Эти мошенники, имея у себя рублей триста сторублевыми кредитками, заходят в большой магазин и просят разменять на золото пятирублевого достоинства. Получив три стопки по 100 рублей, аферист выходит из магазина и немедленно возвращается обратно в тот же магазин, прося обменять те же самые 300 рублей на <золото> десятирублевого достоинства. Кассир, видя обложку своих денег, оставляет у себя 3 стопки, вручает просителю одну стопку в 300 рублей. Большие магазины, получая деньги из банка, который выдает золотую монету в зеленых или синих обложках и на коих печатаются 100 рублей или 300 рублей, сохраняют эти деньги стопками, расходуя по мере надобности. «Клопарь», приготовив стопку из гривенников и получив три стопки по 100 рублей золотом, наскоро одну такую стопку разворачивает и в ту же обертку помещает гривенники, делая стопку одинакового размера со стопкой с действительными золотыми пятирублевого достоинства монетами в 100 рублей и таковую вручает с остальными двумя стопками в 200 рублей, прося обменять на монеты десятирублевого достоинства. Обнаруживается проделка мошенника при вечерней проверке кассы.
В магазине Пташникова было совершено такого рода мошенничество, и кассир, осмотревший фотографические карточки в сыскном отделении, опознал одного афериста, который, будучи мной задержан, сознался в мошенничестве, за что и был приговорен к трехмесячному тюремному заключению.
11. Конокрады
Конокрады почти все, за редким исключением, разбойники и даже убийцы. Уезжая на преступления, они вооружаются, взяв с собою револьвер, ножи, топор и лом-хомку, некоторые имеют с собою веревочные арканы для ловли лошадей в поле. Ломик употребляется для взлома запоров и замков как конюшен, так равно замков на путах лошадей. Задержание конокрада сопряжено с большим риском для жизни. В редких случаях они сдаются без сопротивлений – при преследовании отстреливаются и часто довольно удачно. Поймав конокрада, крестьяне, а в особенности немцы-колонисты, устраивают над ним самосуды, избивая до полусмерти. Немцы весьма редко выпустят конокрада живым, они его убивают и тут же закапывают в землю. Конокрад исчезает бесследно. Немец никогда не выдаст своих коллег, убивших конокрада. Вот почему в колониях, населенных немцами, почти никогда не бывает краж лошадей, и конокрады, зная о нахождении в известном месте немецкой колонии, объезжают таковую, оставляя ее в нескольких верстах от себя. Конокрады преимущественно русские, цыгане, молдаване и редко евреи, но покупщики краденого скота и лошадей исключительно евреи. Эти последние зачастую сообщают хорошие сведения о конокрадах и о совершенных ими преступлениях. Никакой покупщик «блатырь-каин» не купит от конокрада, не узнавши, каким путем добыто похищенное. Конокрад, продавая похищенное, указывает место похищения лошадей и все обстоятельства, сопровождавшие это хищение, и если совершено убийство, то он сознается «блатырь-каин» и в этом. Сознание конокрада необходимо для покупщика для того, чтобы он не направился бы с похищенным в ту самую местность, где совершено похищение или убийство. Кроме покупщиков краденого, иногда сообщают сведения о приведенных в дом краденых лошадях и жильцы того дома.
Однажды я узнал, что в один двор на Косвенной улице приведены ночью тройка лошадей и фургон. Отправившись туда, я застал известных мне «блатырь-каиновконокрадов»: Соколовского, Весбейна и Рехтмана. Все три переводчика осматривали лошадей, определяя цену их «на блат», т. е. как краденое. Самого конокрада мне не удалось задержать, но покупщики понесли заслуженную кару – год тюремного заключения.
В 1901 году в 10 верстах от Тирасполя в канаве [был] обнаружен труп убитого кучера местного земского начальника. Полицейским дознанием выяснено, что кучер, выехав в шарабане, запряженном четверкой молодых кобылиц вороной масти на вокзал за своим господином, был встречен конокрадами и убит ими, причем весь выезд был похищен. Он оценивался в 1500 рублей.
Я не знал еще об этом случае. Ко мне явился становой пристав Тираспольского уезда того района, где [были] совершены убийство кучера и ограбление. Рассказав все детали этого происшествия, [он] просил меня оказать содействие в розыске убийц и всего похищенного, при этом предложил свои услуги в помощь, говоря, что им установлено фактически, что убийцы направились в сторону Одессы.
– За предложение помочь мне приношу вам искреннюю благодарность, но принципиально я избегаю в таких серьезных розысках, как убийство с целью грабежа, несомненно, совершенное конокрадами, в содействии уездной полиции. Ваше нахождение в городе может только помешать успеху розыска. Товарищи злоумышленников не замедлят сообщить им о вашем присутствии в нашем городе, и тем выяснится, что направление убийц установлено. Поезжайте домой и ждите утешительного результата. На месте разыщите свидетелей, видевших в лицо убийц во время следования их в шарабане земского начальника, – сказал я становому.
После отъезда станового я немедленно отправился к одному коноводу, изредка сообщавшему мне некоторые сведения о своих товарищах, просил его содействия: понюхать между «блатными» порочного поведения, кто бы мог совершить убийство кучера возле Тирасполя и кому сбыты четыре вороные кобылицы. При этом, в виде задатка за услугу, вручил ему красный билет (10 рублей), обещая в случае успеха еще 40 рублей.
Заручившись обещанием и не ограничиваясь им, я поехал к одному евреюблатырь-каину и, рассказав ему про случай убийства и описав приметы ограбленного шарабана и лошадей, просил во что бы ни стало разузнать виновников этого преступления и сообщить местонахождение их.
– Хотя вам, ваше высокоблагородие, не следовало бы говорить, помня те три с половиной года арестантских рот, которые вы мне подарили, и за тот черствый кусок черного хлеба, которым питалась моя семья, но, зная вас все-таки за доброго человека и надеясь, что кроме бога и нас двух никто не будет знать, скажу вам: лошади, четыре молоденьких кобылички, у цыгана Сережки в городе Николаеве. Вчера ко мне заходил один парень, фамилию его не знаю, но прозывают его Марком Скороходом. Предлагал он мне купить эти кобылки, они стояли на Пересыпи в заезжем дворе. Я был там и видел шарабан и лошадок, они породистые, кровные и страшно были загнаны. Там я видел сожительницу Марка и еще какого-то парня, похожего на цыгана. Запросил Марк с меня 600 рублей. Я отказался от покупки. Он заявил, что цыган Сережка купит у него. Где живет Сережка, я не знаю, но знаю, что в Николаеве, – пояснил мне покупщик краденых лошадей.
Тотчас же отправился я вторично к тому же коноводу, который обещал мне содействовать в поимке преступников, и спросил его, не знает ли он коновода Марка Скорохода и местожительство цыгана Сережки.
– Как не знать, сожительница Марка, Танька – племянница моей жены. Он, подлец, сманул честную девочку, еще дитя, и увез куда-то. Никак не могли разыскать ее. Счастье его, что он не попался мне в руки, живым не выскочил бы. У меня есть и фотография Марка. Адрес Сережки я знаю и готов вам указать, лишь бы найти Марка и Таньку.
Приняв от него фотографическую карточку Марка и согласившись вместе выехать в Николаев, я отправился в сыскное отделение, дабы приготовить в дорогу хороших четырех агентов, и в тот же вечер пароходом выехал в Николаев. Туда мы прибыли около 4 часов утра.
С пристани все шесть человек по указанию конокрада отправились к дому, где жил цыган Сережка. Ворота были заперты, пришлось перелазить через высокий забор. К счастью, во дворе не было собак. Указчик куда-то исчез. Не заходя в квартиру цыгана, я вначале осмотрел сараи и конюшни и в одной из конюшен обнаружил четырех вороных молодых кобылиц, здесь же невдалеке находился и шарабан.
Оставив агента возле лошадей, я с остальными подошел к двери квартиры цыгана и постучался. Дверь открыл сам Сережка. Замечательно то, что цыган даже не спросил через дверь, кто стучится, а открыл ее, как будто бы знал, кому отворяет дверь. Надо знать, что «блатырь-каины» в редких случаях спрашивают, кто стучится – этим пользуется полиция, заставая все врасплох.