Требулеву же я сказал, что на случай выстрелов со стороны Рябого он, Требулев, первый будет сражен ими, ибо служит прикрытием нашим. Требулев также шепотом изъявил мне свою готовность способствовать поимке вора и при этом просил меня разрешить ему перекликнуться сигналом с Рябым.
Получив мое согласие, Требулев приложил ладони рук ко рту и издал звук, довольно искусно подражавший крику дикой утки, повторив его несколько раз: «так-так».
В ответ на этот крик в лесу на довольно близком расстоянии послышалось вскоре ржание лошади, и Требулев объяснил мне, что это был условленный между ними ответ его товарища Рябого.
Тут предводительствуемый мной отряд, видимо, стал колебаться, и не решался следовать за мной, причем десятский что-то зашептал на ухо старосте о жене и детях. Видя это, я решил как можно скорее действовать и, подталкивая связанного Требулева спереди себя, начал углубляться в лесную чащу, состоящую из дубняка и густой поросли орешника, влача за собой и весь свой отряд. Двигаться нам пришлось довольно медленно, так как было страшно темно. Мы ежеминутно наталкивались на обледенелые кусты орешника, прутья которого больно хлестали нас по лицу.
Мы прошли так несколько сажень вглубь леса и начали было уже осваиваться со своим положением, как вдруг Требулев оступился и полетел в какую-то яму, а вместе с ним упал туда же и я. Оказалось, что это была водомоина, достигавшая в глубину до двух аршин, и стенки ее были отвесными.
К счастью, мы оба упали очень удачно, не получив никаких ушибов и повреждений.
Дно водомоины было плоское, наполненное мокрыми листьями, и там мы скоро нащупали довольно объемистый тюк, зашнурованный бечевками. В нем были смушки, и Требулев пояснил мне шепотом, что это те самые вещи, которые ограблены ими у торговцев.
Найденный тюк я подал стоявшим у обрыва торговцам, а затем кое-как вытащили из водомоины связанного Требулева, с которым пришлось немало повозиться, так как развязывать его в лесу не входило в наши планы. Торговцы очень обрадовались находке пропавших было вещей и один из них найденный тюк взвалил себе на плечи, а другому торговцу я поручил вести связанного Требулева. Затем все направились было к выходу, так как товарищ Требулева Рябой ничем не выказывал своего присутствия.
Однако мне хотелось задержать и Ивана Рябого, и я приказал Требулеву повторить свой сигнал. Последний охотно исполнил мое приказание, но на этот раз он прокричал не уткой, как прежде, а промычал телком, что меня несколько удивило. Все мы стали внимательно всматриваться в окружающий мрак и прислушиваться к шороху качаемых ветром деревьев. Но все было по-прежнему. Тогда мы двинулись опять к выходу и, очевидно, потеряли направление, так как впереди нас показалась небольшая поляна, и в то же время становилось будто светлее.
Вдруг я ясно услыхал шаги человека и вскоре увидал фигуру, осторожно пробирающуюся поляной по направлению к нам. В руках у пробирающегося было видно что-то похожее на ружье. Человека этого одновременно заметили и другие, и мы остановились.
Выйдя на средину поляны, неизвестный остановился и, склонившись к предмету, похожему на ружье, стал всматриваться в ту сторону, где находились мы в расстоянии от него всего лишь не более 15–20 шагов.
Я не знал, что предпринять сразу, так как, предположив, что в руках у неизвестного ружье, я сознавал всю трудность задержания его. Сообразив все это, я решил окликнуть неизвестного, оставаясь в то же время под прикрытием деревьев.
На оклик мой: «Кто идет?», повторенный три раза, неизвестный не откликался и продолжал стоять неподвижно. Держа наготове револьвер и следя за неизвестным, чтобы предупредить его движение, я направился к нему. Но как только я показался на поляне, неизвестный бросился в чащу и случайно наскочил на укрывавшегося за деревьями десятского, который из опасения быть подстреленным держался несколько в стороне от меня.
Вдруг раздался глухой удар, а вслед за ним крики: «Ратуйте, ратуйте, умираю!»[130] Я моментально бросился на крик и увидал, что десятский валяется у ног неизвестного, кричит и цепко держится руками за ногу неизвестного, в то время как последний бьет десятского концом дубины по рукам, стараясь освободить свою ногу.
Подбежав к неизвестному, я направил на него револьвер со словами: «Стой смирно, иначе будешь убит» – и схватил при этом левой рукой за дубину.
Близость направленного револьвера, видимо, парализовала всякую попытку к сопротивлению неизвестного, и скоро удалось обезоружить его и связать ему руки его же поясом при помощи поднявшегося десятского, который стонал от боли, но старался помочь.
Овладев неизвестным, я, к своему удивлению, заметил, что мы остались вдвоем лишь с десятским, остальные же бежали.
Удар десятскому был нанесен в плечо и, хотя потерпевший стонал от боли, но, выражаясь по-военному, оставался в строю.
Мы осторожно вывели пленника из леса. Он оказался здоровенным парнем.
Выйдя из леса, я стал окликать своих, и на мой оклик послышался вдали ответ старосты, который дожидался меня с ящиком саженях в ста от леса, торговцы же укатили на своем экипаже на город Б., захватив с собой и разысканные вещи.
– Я як почув крык, – объяснял мне староста, – то дуже злякався – бо думав, що кого убили; торговцы тоже злякалысь и вси мы побигли до повозок, а Трыбулева покинули в лесу.[131]
Таким образом, я очутился в сильном затруднении, так как нужно было возвращаться в лес на розыск брошенного там связанного Требулева, а между тем меня стеснял задержанный парень, с которым ямщик боялся оставаться.
– Вин мене убье[132], – говорил здоровенный бородатый ямщик, плача.
Пришлось привязать задержанного парня к тарантасу и оставить при нем ямщика и уже отведавшего дубины десятского. Я же вдвоем со старостой отправился в лес на розыск Требулева.
– Це таки дила, що будь воно проклято, пропадешь ни защо, – говорил по дороге мне староста, – треба кыдаты службу[133].
Долго лазили мы по кустам, но нашли Требулева. Он испробовал все способы, чтобы развязаться, но это ему не удалось.
Когда наконец удалось доставить задержанных в ближайшую железнодорожную станцию, то здесь выяснилось, что задержанный в лесу парень никакого отношения к краже не имеет, а случайно проходил лесом, идя напрямик в экономию, где служит погонщиком волов.
По словам парня, он был так испуган встречей с неизвестными людьми в лесу, что потерял было рассудок и способность говорить, так как принял всех за лесных разбойников и думал, что будет убит ими.
Требулев сознался в своей проделке. Он рассказал, что данный сигнал товарищу Рябому – крик утки – означал «уходи, ловят». Ответный же сигнал товарища – ржание лошади – значил: «я убегаю».
Требулев далее рассказал мне, что сделал это он, чтобы избежать смертоубийства, так как знал своего товарища Рябого, который будучи хорошо вооружен, мог перебить всех. Сделал же это отчасти из благодарности ко мне и отчасти из опасения за собственную жизнь, которая находилась между двумя огнями.
Пойманный Требулев был передан мной в распоряжение следователя и впоследствии приговорен окружным судом к отдаче в арестантские роты на полтора года. Товарищ его Иван Рябой остался не разысканным.
Встреча с каторжником[134]
Это было в 1900 году. На дворе стояла глубокая осень, почти беспрерывно шли дожди, превратившие сельские дороги в невылазное болото. С наступлением сумерек все погружалось в непроницаемый мрак. В такие темные ночи сельские обыватели, обыкновенно, ютятся в своих избах, и только настоятельная необходимость может заставить их показаться на грязных безлюдных улицах.
И вот в одно из утр этой осени мне дали знать, что в селе В.[135], входящем в район моего участка, ночью ограблена церковь; что грабители, перепилив железную решетку в окне, проникли в церковь, взломали свечной ящик и кружки, похитив около 100 рублей денег.
Прибыв к месту кражи, я произвел осмотр взломов и прилегающей к церкви местности, но осмотр этот существенных указаний мне не дал. Удалось лишь выяснить, что железные прутья решетки были перерезаны пилочкой, а взлом ящика и кружек был произведен, по-видимому, долотом или ломом. Около церковной ограды воры, по-видимому, сидели, пили водку и закусывали белым хлебом и салом, и курили махорку. Церковные сторожа объяснили, что они время от времени грелись в сторожке и в продолжение ночи ничего подозрительного не слыхали. Вот и все те сведения, которые удалось мне добыть дознанием.
В то дореволюционное[136] время такое преступление, как церковная кража, считалось дерзким, из ряда выходящим преступлением, и высшее начальство приняло энергичные меры к розыску грабителей, тем более что спустя два дня после этой кражи была совершена аналогичная кража из церкви в селе А-ке, где были похищены церковные суммы и убит церковный сторож. Обе ограбленные церкви входили в район Х[137]. уезда, полицейское управление которого и квартира исправника находились в губернском городе X., куда вскоре, в числе других урядников, был вызван и я. Исправник всем нам отдал приказание разыскать грабителей и убийц во что бы то ни стало.
Я не стану перечислять всех подробностей розыска, длившегося безрезультатно около одного месяца, о ходе которого нужно было доносить исправнику два раза в неделю. Где только я не побывал за это время, но никакой нити к раскрытию преступления найти мне не удалось и надежда на успех уже почти была потеряна. Да и трудно было надеяться на успех, не имея положительно никаких указаний, которые могли бы способствовать розыску.