– Да-с! Итак, Жуков, вы отрицаете, что купили старинные вещи, и утверждаете, что продали чистую бумагу вместо фальшивых кредиток и получили десять тысяч рублей?
– Совершенно верно, – сказал Жуков, могу в этом расписаться.
– Верю, что все происходило именно так, как вы рассказали, но должен вас огорчить, вас будут за это судить.
– Ошибаетесь, господин начальник, за такое дело не судят.
– Ошибаетесь, Жуков, вы, а не я. Да, прежде не судили, а несколько месяцев назад Сенат нашел, что за такие продажи должно судить, как за мошенничество.
– Разве я обязан читать каждый день сенатские решения? – упавшим голосом спросил Жуков.
– Закон надо знать, а решение Сената – закон… Не хотите ли, Жуков, указать жандарма и маклера?
– Нет, зачем же я буду губить людей? Виноват я, они верили, что за это не наказывают.
– Я вас не арестую, но вы не должны отлучаться из гостиницы и завтра утром отправитесь с моим агентом к следователю.
Я составил протокол. Жуков искренне огорчился, что совершил преступление. Судебный следователь оставил Жукова на свободе под залог в тысячу рублей. Через несколько месяцев судили Жукова. Когда меня допрашивали и я рассказал о моем знакомстве с Жуковым, присяжные заседатели добродушно улыбались: Жуков, видно, уже изложил свою программу. Коммерсант сидел в зале суда и по его взволнованному и сконфуженному виду я заключил, что между ним и Жуковым была сильная схватка. Когда Жуков давал последнее объяснение, трудно было удержаться от смеха. Он себя не щадил, рассказывая о своих проделках.
– Соблазнился как-то выгодной покупочкой нахичеванец один. Купил немного, на полторы тысячи рублей. Ну, конечно, я должен был доставить ему домой ценный пакет. Сели в трамвай, будто незнакомые. Нахичеванец в приятном ожидании хорошего заработка, я с пакетом, а в прицепном вагоне околоточный надзиратель. Доехали до границы Ростова и Нахичевани[222]. Я вышел из вагона, нахичеванец за мной, поодаль – околоточный. Темновато, освещение там плохое. Справа церковь, слева большая пустошь. Говорю нахичеванцу:
– Вам уже близко, чего мне ноги бить, берите пакет и будьте счастливы. Передал ему пакет, прошел с ним еще немного, прощаюсь.
Вдруг строгий окрик:
– Стой!
Нахичеванец оглянулся, увидел белые пуговицы, швырнул в сторону пакет, околоточный засвистел, а мой нахичеванец бежать – и показал большую рысь, не думал я, чтобы человек мог так резво бежать. Летит, а околоточный свистит. Подобрал я пакет, посмеялись с околоточным.
– Теперь, господа присяжные, – сказал Жуков, – этому делу конец, верьте, что я человек честный, и раз Сенат признал так, то я больше никогда не пойду на такие дела.
Присяжные оправдали Жукова.
Нахичеванская гадалка[223]
Азовская мещанка Анна Гунькова подала жалобу на знахарку Ольгу Петровну Целинову, обвиняя ее и живущих при ней заштатного священника Никифора Гусева и мещанина Николая Полтавцева в мошенничестве.
«Муж мой, – жалуется Гунькова, – получил расстройство в мозгах и ослабление в мыслях» (кудревато пишут в Азове составители прошений). «Больной был помещен в лечебницу врача Покровского в Ростове. Спустя три месяца доктор заявил, что болезнь неизлечима, и предложил взять больного домой и для ухода нанять служителя. Если же средства не позволяют, то поместить его в дом для умалишенных в Новочеркасск, так как больной «способный к запальчивости, может нарушить течение жизни». Взяла я моего любящего супруга и поселила в тихую семейную пристань. Хоть он мало что понимал, но ходил со мной в храм божий, в лавку и тихо пробавлялся в жизни своей при мне».
Прослышала Гунькова, что в Ростов с купцом Васильковым произошла такая же оказия-случай и его вылечила нахичеванская бабка-знахарка. Гунькова разыскала семью Васильковых и узнала, что Васильков «действительно находится в расстройстве чувств и его вылечила Целинова».
«И хоть он несовершенный во всех способностях, – пишет Гунькова, – но подал мне руку, сам пил чай, заулыбался, ушел из столовой и что-то во дворе ковырялся».
Гунькова пошла к Целиновой искать помощи. Та объяснила, что надо прежде всего осмотреть больного, для чего привезти к ней. Гунькова привезла. Целинова долго смотрела ему в глаза, хотела взять его за руки, но больной не дал, и объявила, что лечить можно и будет он как Васильков, а может, и получше. За лечение она определила двести пятьдесят рублей, а ежели больной совсем поправится, то еще пятьсот рублей. Гунькова согласилась.
Целинова велела привезти больного в Нахичевань в ее квартиру вечером в день новолуния, что Гунькова исполнила. Больной, увидев Целинову, «взволновался, потому что она дама с выдающею внешностью и острым взглядом», но, посидев в другой комнате, успокоился. Когда наступил вечер и показался новый месяц, Целинова велела ехать за ее экипажем. Поехала она со священником и Полтавцевым, а Гунькова с мужем на извозчике. Выехали за город и остановились у разоренной ограды старого кладбища, на котором уже не хоронят, но могилы и кресты были хорошо видны. Экипажи отъехали подальше. Целинова взяла больного за руку, поставила его лицом к новолунию и сказала священнику: «Помолитесь, батюшка», а Полтавцеву: «Приготовь». Священник стал шептать какую-то молитву, а Полтавцев вынул из кармана сюртука беленького молодого голубя, которому ловко оторвал головку и подал ее Целиновой, а сам взял больного за обе руки. Священник стал громко произносить молитву. Целинова подошла к больному и окровавленной головкой голубя помазала больному лоб знаком креста и хотела сделать знак на правой руке. В это время больной сильным ударом ноги опрокинул державшего его Полтавцева, оттолкнуть Целинову и со страшным нечеловеческим криком побежал степью в Ростов. Гунькова погналась за мужем на извозчике, но потеряла его из виду.
Въехали в город, спрашивали встречных, и кто-то из проходивших сказал, что видел пробежавшего окровавленного человека. Заявили в полицию. Промучившись ночь, Гунькова решила ехать в Азов и оттуда послать служащего искать больного. Приехав на пристань, она, к удивлению своему, нашла мужа связанным и около него знакомого азовца. Оказалось, что больной ночью прибежал на пристань и залег меж бочек. Утром его увидели, велели ему выйти, но он схватил дрючок[224] и кинулся на людей. Его обезоружили, связали. С трудом доставили взбесившегося домой, где оставить его стало невозможно, и пришлось отправить в богоугодное заведение в Новочеркасск как безнадежно буйного.
Заканчивалась жалоба так: «Целинова спортила мне мужа в окончательном виде, обмошенничала меня, выманила деньги, да еще помогали ей заштатный за пьянство священник и Полтавцев клиновой идол, так я прошу исследовать их мошенство и отдать под суд».
У нас на местах временами остро возникал вопрос о тайном врачевании, но власть была бессильна искоренить это явление. Многие верили в лечение народными средствами, создавались легенды об успехах врачевания. Мировые судьи, к которым поступали дела о незаконном врачевании, приговаривали привлеченных к штрафу – больше ничего невозможно было сделать.
Ольга Петровна Целинова была известна далеко за пределами Нахичевани. «Нахичеванская гадалка» пользовалась большой популярностью. Ее мать и бабка тоже считались местными знаменитостями. Когда говорят о гадалках, особенно провинциальных, то в нашем представлении является хитрая бабенка, к которой бегает кухарка, когда в кухне пропадает серебряная ложка. Загадает такая гадалка на «даму бубней», разведет разговоры и объявит:
– Беспременно, милая, ищите ложку у мужчины, из себя шантрет и примета ему – родимое пятно на правой ноге, повыше колена. Ен взял вашу ложку, а никто другой.
Такая утирает также слезу влюбленной девице, обещает приворожить снадобьем любезного – «и жисть ваша устроится в чужом доме при собственных антиресах марьяжем».
Нет, предки по женской линии Ольги Петровны и сама она – обслуживали зажиточное мещанство и богатое купечество. Посещали Ольгу Петровну и дамы общества. Целиновы также врачевали, и легенды приписывали им чудесные исцеления, когда врачи считали положение больного безнадежным. Кроме того, Ольга Петровна имела особый дар находить места подземных вод для колодцев и безошибочно указывать, где надо рыть. Не только женщины ходили гадать к Целиновой, но тайно захаживали также к ней мужчины – любители погадать. Знали, что у нее лечились многие и даже говорили, что у нее лечился сам Атаман Войска Донского. Лечила травами, настойками, декоктами и прочее. И вдруг, при таком, можно сказать, великолепии Целиновой, на нее жалуется мещанка Гунькова за то, что «спортила ей мужа и выманила деньги».
Нахичеванская гадалка давно меня интересовала, и я рад был случаю проникнуть, насколько возможно, в тайну чудес, творимых Целиновой, и увидеть ее саму.
Рис. 30. Нахичевань-на-Дону. Общий вид города. Дореволюционная открытка.
Поэтому я решил не вызывать ее для допроса, а поехать к ней, чтобы увидеть, как она живет, застать врасплох. На одной из тихих улиц, где в особнячке с палисадниками живут зажиточные нахичеванцы, нашел дом Целиновой. Позвонил, долго не отворяли и, наконец, в воротах показался грузный, как будто заспанный человек с одутловатым, безбородым лицом.
– Вам чего надо? – спросил он.
– Тебе об этом Ольга Петровна расскажет. Почему не открываешь дверей?
– А вы скажите, кого надо? У нас ходят через двор.
Я вошел во двор, где было крылечко, ведущее на парадный вход.
– Пойди скажи Ольге Петровне, что пришел начальник сыскного отделения по делу. Поворачивайся, живо…
Мягкая фигура недоуменно посмотрела на меня – таких гостей, видно, здесь не бывало, и лениво двинулась вперед. Через небольшую переднюю я вошел в гостиную-залик. Типичная обстановка зажиточного мещанства. Мягкая мебель, обитая голубым плюшем, стоячее зеркало, искусственная большая пальма в бочонке. На одной стене, над кушеткой, висит ковер-вид: разъяренный тигр собирается разорвать охотника – шикарно одетого, с ягташем