Посмотрел на плутоватую физиономию Цыганкова и диву дался, как он мог так легко пойти на подстроенную историю, правда, хорошо разыгранную. Предложил ему описать наружность продавцов, вызвал агента, которому рассказал, как пощипали Цыганкова, и поручил узнать у дежурившего на вокзале, не уехали ли вчера вечером из Ростова три пассажира восточного типа, а также справиться в находящихся около «Казбека» меблированных комнатах и маленьких гостиницах, не проживали ли там эти господа?
Дал также телеграммы в Екатеринослав, Харьков и другие недалекие от Ростова города, чтобы встречали поезда и присмотрели, не высадятся ли такие пассажиры. Мой старший агент, человек крайне недоверчивый, высказал подозрение:
– Не накрутил ли Цыганков всю эту историю с какой-нибудь целью? Не верю, чтобы его так просто могли обойти, да еще на такую сумму. Не таковский человек.
Завели по этому делу переписку с разными местами. Розыск в Ростове не дал результатов. Молчали сыскные части других городов, куда мы обратились, понемногу стали забывать это дело. Цыганков к нам не появлялся.
В это время мы заинтересовались серьезным делом. Ростовский торговый дом Переселенкова должен был получить из Москвы семь ящиков ценной мануфактуры, но оказалось, что весь этот груз похищен в Ростове по подложным накладным железной дороги, о чем поступило заявление в сыскное отделение. Рассмотрев накладные, установили, что печатные бланки накладных подлинные, а все вписанное – подложно. Эти железнодорожные бланки находятся под отчетом, хранятся в отдельных шкафах, к которым не только посторонняя публика, но не все служащие железнодорожной конторы имеют доступ. Похитить такой чистый бланк, вписать в него подложно отправляемый груз, указать знаки, номера те же, что в первом экземпляре накладной, мог только железнодорожный служащий, хорошо знакомый с порядками и делопроизводством. Это было проделано в Москве, а в Ростове груз получил соучастник.
Задумано и выполнено хищение дерзко и ловко. Телеграфировали о происшедшем в Москву, где началось расследование, чтобы обнаружить виновных в совершении подлога, а на нашу долю выпало разыскать товары и лицо, получившее их в Ростове. Из допроса служащих в товарной конторе, выдавших мануфактуру, и из осмотра накладных узнал, что для получения груза требуется представление накладной, точная копия которой следует с товаром, и если накладная выдана на предъявителя, то товар получает держатель накладной, который расписывается в получении груза. В данном случае накладная была на предъявителя. В получении товара расписался Иван Тречихин. Мне было интересно узнать, вывезены ли были все семь ящиков с вокзала в город и не отправили ли их дальше, чтобы замести след?
Эти сведения мне дали, причем оказалось, что три ящика с теми же марками и номерами отправлены в Армавир, а четыре ящика вывезли в Ростов. Розыск, таким образом, несколько облегчался. Армавир небольшой город, и если мы там откроем след, то можно надеяться на успех в дальнейшем. Поручив агенту искать ломового извозчика, вывезшего из товарного двора вокзала в указанный день четыре ящика с товарами, отправил другого агента в Армавир, дав ему нужные указания. Я был уверен, что вывезшие товары в Армавир считают себя в полной безопасности, почему накрыть их будет нетрудно.
Они, надо полагать, думают, что розыск сосредоточится в Ростове и вряд ли сыщики догадаются о дальнейшей переотправке товаров. Итак, в Москве проделали все нужное для возможного похищения товара в Ростове. Продать спешно дорогой товар в относительно большом количестве не так легко, хотя Армавир и особенно Ростов бойкие торговые пункты.
Через несколько дней агент вызвал меня в Армавир. Рано утром я был на месте.
Рис. 35. Армавир. Общий вид на город. Дореволюционная открытка.
Агент мне сообщил, что в Армавире ему дали в помощь дельного околоточного, большого любителя сыска, сметливого, энергичного. Они установили, что товар получен Ильей Коноплевым, фамилия в Армавире неизвестная, по тщательному розыску такого жителя не оказалось. Никто из ломовых извозчиков в ближайшие дни не вывозил трех ящиков с вокзала.
Агент навел справки в почтовой конторе о полученных заказных письмах из Ростова в течение этих дней, предполагая, что накладную на товар, сданный в Ростове, переслали почтой в заказном письме соучастнику, но такого пакета не было. Тогда агент и его сотрудник пришли к заключению, что накладная была привезена в Армавир лично соучастником, который сам получил товар, передав его по назначению.
Для проверки этого предположения агент и его сотрудник обошли немногочисленные в Армавире гостиницы, проверили приехавших в течение этих дней и выяснили, кто эти приезжие, с кем они встречались, узнали, по каким делам эти лица приехали. Большинство приезжавших были известны в гостиницах, и только двое появились в Армавир впервые. Один прожил сутки и уехал по направлению во Владикавказ, а другой, по фамилии Слюсарев, живет поныне в «Европейской» гостинице. За Слюсаревым установили слежку, причем дознали, что он ежедневно встречается с местным жителем Куломьянцем – человеком с подмоченной репутацией. Он когда-то судился за покупку краденого, но был оправдан.
Куломьянц занимается комиссионной продажей товаров, скупает в больших городах товары на распродаже, имеет собственный дом, лошадь, дроги. Разобравшись в этих сведениях, я решил тронуть Слюсарева. Пошли к нему. Было утро. Слюсарев что-то писал. Увидав местного полицейского, он пытался скомкать почтовую бумажку, но агент, по моему знаку, взял его за руку и отобрал написанное.
Я потребовал паспорт, который он мне подал. К моему удивлению, занимавший комнату оказался не Слюсаревым, а Коноплевым, каковой фамилией подписался на накладной, получивший три ящика товаров. Оставив в комнате присутствовавших при обыске, я спустился в контору гостиницы, где спросил хозяина, почему занимающий комнату номер восьмой прописан под фамилией Слюсарева, когда по паспорту его фамилия Коноплев. Хозяин пояснил, что приезжающий на сутки дает сведения о себе на бланке, не представляя паспорта. Слюсарев поэтому паспорта не дал, а затем продолжал жить в гостинице, и швейцар по небрежности не обратил внимания, прописан ли паспорт жильца.
Возвратившись к Слюсареву-Коноплеву, я приступил к допросу, предварив, что я знаю, как он отправил из Ростова три ящика мануфактуры и потребовал ответа, признает ли он свое участие в этом деле и куда он девал, полученный в Армавире товар. Коноплев подтвердил, что действительно отправил товар из Ростова, но не знал, что таковой добыт преступлением, что поручение отправить ящики ему дал как комиссионеру купец Михаил Иванович Федоров, с которым встречается, но адреса его не знает. На вопрос, почему он проживает в гостинице под чужой фамилией, Коноплев дал сбивчивые показания, припутал женщину, из-за которой не хотел, чтобы знали его фамилию. Коноплев холост, живет в Ростове, в меблированной комнате. Определенных занятий не имеет.
Отнятое недописанное письмо следующего содержания: «Любезный друг Корней Степанович. Передай папаше, что еще сижу, так как человек один не приехал, ожидаю его не раньше субботы…»
На этом слове письмо прервано. При осмотре вещей Коноплева ничего относящегося к делу не нашли. Отправив Коноплева под арест, мы поехали к Куломьянцу, которого дома не застали. На предложенные вопросы жена его ответила, что муж занимается покупкой товаров, но она не следит за этим, не видела, чтобы привезли три ящика. Позвав понятых, мы обыскали амбар во дворе, где обнаружили три ящика, на которых были знаки и номера, соответствующие накладной. По вскрытии ящиков, в них оказались шелковые и тонкие шерстяные материи.
Мы перешли в дом, где в первой комнате, судя по обстановке, гостиной, стоял небольшой письменный стол, в одном из ящиков которого, среди бумаг, лежал календарь с чистыми страницами для разных записей. Просматривая записи, нашел адрес трактира «Казбек», с припиской «Ир. Пан. Цыг».
В другом ящике среди разных незначительных вещей в бумажной коробочке лежали несколько едва видных металлических кружочков, облепленных почерневшей глиной или чем-то другим. Эти камушки были похожи по описанию Цыганкова на те, которые ему всучили под видом золотых. В отобранном неоконченном письме Коноплев обращается к какому-то Корнею Степановичу. По этому поводу агент сказал:
– Утверждать уверенно не могу, но припоминаю, что Корней Степанович – это, кажется, зять Цыганкова.
В связи с обнаруженным в Армавире и с содержанием письма мы пришли к заключению, что Цыганков и его зять имеют связь с Куломьянцем и Коноплевым, почему надо было немедленно ехать в Ростов, чтобы арестовать Цыганкова и его зятя, дабы их отсюда не спугнули. Поезд в Ростов уходил через два часа. Я отправил агента, которого снабдил отношением на имя полицейского пристава об аресте Цыганкова и его зятя, чтобы произвести у них обыск. Агенту также поручил узнать, чем занимается зять Цыганкова, и обыскать место его занятий. Мне же необходимо было остаться в Армавире, чтобы привести в порядок все добытые данные, составить протокол, снестись с судебным следователем по вопросу об отправке арестованных и вещественных доказательстве в Ростов.
Вскоре пришел Куломьянц, который растерялся, увидев неожиданных гостей. На мой вопрос, откуда у него найденные товары, он ответил, что получил их для комиссионной продажи от некоего Коноплева, но товара еще не рассматривал, так как Коноплев уехал и скоро возвратится. Я успокоил Куломьянца, сообщив, что Коноплев ожидает его в полицейском участке, и предложил не валять дурака и сказать правду. Куломьянц не изменил показания.
На мой вопрос, давно ли он знаком с Цыганковым и его зятем, Куломьянц ответил, что таких людей не знает, а по поводу записи в календаре адреса отказался ответить, ссылаясь на забывчивость. По поводу металлических кружков, облепленных глиной, он сказал, что не помнит, где их взял, почему сохранил.
Куломьянц подтвердил, что ящики с товаром вывез с вокзала на своих дрогах. Чтобы не терять времени, я задержал Куломьянца ввиду очевидной причастности его к делу и вместе с найденными вещами отправил в участок.