Допросил Соболеву. Ожидал встретить бедовую, прожженную хипышницу, а увидел запуганную, заплаканную молодую, миловидную женщину. На вопросы о знакомстве с Хордамьянцем, о получении под угрозой векселей на четыре тясячи рублей, превратившихся в тридцать тысяч рублей, Соболева показала:
– Боюсь рассказать, что знаю. Никифоров разбойник. Он заел мою жизнь, не могу от него вырваться, что хочет, то со мной делает, а скажу что-нибудь против – колотит, угрожает, что забьет, и сделает это. Некому за меня заступиться, нет родных. Он меня забрал, когда мне было 13 лет и уже восемь лет торгует мной, посылает на подлости. Уходила от него, нашел, искалечил, лежала в больнице. Отбилась от работы, ничего не умею делать, научилась стариков заманивать, чтобы их обкрадывать, – так и живу. Господина Хордамьянца завела к Якобсон, а когда Никифоров вошел со своим другом Васькой, кличка «Пила», фамилии не знаю, то испугалась и убежала. Я не знала, что они придут с револьвером и потребуют векселя. Конечно, Якобсон знает, что у нее в доме делают, ей хорошо платят. Где искать Ваську не знаю. Если Никифоров узнает, что я вам рассказала, то убьет меня. Тюрьмы не боюсь, лишь бы от него уйти. Господин Хордамьянц простит меня. Он видел, как я испугалась, когда Никифоров вошел. Если бы он нашел деньги, то векселей не взял бы. Я никогда не знаю, сколько денег Никифоров получает. Он пьет, играет в карты, кутит. Вы спрашиваете про Финкеля. Знаю его мало, он никогда не бывал у Никифорова, но я у него иногда получала деньги, немного. Один раз он был с нами в гостинице. Закутина не знаю и фамилии такой не слыхала.
Объявил ей, что будет отправлена в Ростов, где ее будут судить со всей компанией, и что Никифорова, надеюсь, арестуют, не уйдет. Оформив отправку арестованных в Ростов и составив протоколы допросов, возвратился домой. Пред отъездом получил телеграмму о задержании Никифорова на вокзале.
На следующий день по приезде я допросил Никифорова. По наружному виду – типичный бандит: злое скуластое лицо, холодные, дерзкие глаза, сжатые губы, мускулистый, большого роста.
– Вот что, Никифоров: векселя найдены и отобраны, наклейки на нулях оставили следы, Финкель и Закутин арестованы, задержана Соболева. Как ты добыл векселя, рассказал Хордамьянц, если хочешь, покажи правду, может, получишь снисхождения.
– Что же, старика я захватил с Соболевой, он испугался и откупился, про наклейки не знаю, не угрожал ему, я требовал пятьдесят тысяч рублей, он дал векселей на тридцать. Соболева в мои дела не вмешивается, ничего она не знает. Финкеля просил помочь мне получить деньги. Он и Закутин согласились. Я им не говорил, откуда у меня векселя, сказал, что выиграл в карты. Я не хотел требовать все деньги, думал, сойдусь с ним, а он донес.
Арестовал Малку Якобсон, которая показала, что у нее бывают в квартире свидания «хороших людей с барышнями, посидят себе хорошо, благородно, и никогда скандалов не было, а что вы спрашиваете, почему переделываю комнату – так у меня бывают гости, которым не нужна спальня, а только гостиная, и даже неприлично, когда вдруг кровать стоит. Впервые слышу о векселях, какое мне дело, что у них там делается, – я получаю за визит».
Ваську-Пилу разыскать не удалось. Судебный следователь вытребовал из Харькова все векселя. Когда фотографически сильно увеличили цифры на векселях, то кругом последних нулей остались следы клея. Вся компания была предана суду. Соболеву защищал известный местный адвокат, очевидно, по соглашению. Остальным суд назначил защитников. Кто-то заботился о Соболевой. Энергично защищались Финкель и Закутин, доказывая непричастность к вымогательству векселей и к подлогу. Они верили, что Никифоров выиграл в карты тридцать тысяч рублей и вместо денег получил векселя. По ходатайству защитника, Соболева дала показание в отсутствии подсудимых; они были удалены из зала заседания. Она повторила все, что показала на допросе, выплакала свое горе. Якобсон твердила, что принимает гостей, а что они там делают, «не мое дело».
Присяжные заседатели признали Никифорова виновным в вымогательстве и в подлоге. Финкеля и Закутина признали виновными только в подлоге и дали снисхождение. Соболеву и Якобсон оправдали. При выходе из суда встретил Хордамьянца, хитро улыбающегося.
– Что ж? Вы довольны приговором?
– Даже совсэм очень.
– Почему так; разве вы сомневались, что векселя будут уничтожены?
– Нэт. Я давольный, что Надя даром получаю.
– Поздравляю. Смотрите, чтоб она вам не устроила хипыша.
– Нэ устроит, хорошая барышня. Благодарю вам, что хорошо распродался.
Послесловие: забытые герои
Из дореволюционных сыщиков, благодаря их собственным воспоминаниям, наиболее известны Иван Дмитриевич Путилин и Аркадий Францевич Кошко.
В 2005 году петербургский историк Лев Лурье, опубликовав сборник очерков «Преступления в стиле модерн»[241], вернул из небытия еще одного великого сыщика – Владимира Гавриловича Филиппова, а также имена и деяния его помощников – Мечислава Николаевича Кунцевича и Карла Петровича Маршалка. На этом плеяда «русских шерлоков холмсов» и исчерпывается.
За гигантами идут фигуры второго ряда, их тоже немного. Кто-то вспомнит Василия Ивановича Лебедева, пионера российской дактилоскопии, руководителя московской сыскной в 1900–1905 годах и создателя знаменитого Восьмого делопроизводства Департамента полиции, в котором наконец-то был объединен весь российский сыск. Другой напряжет память и дополнит список славным Михаилом Аркадьевичем Эфенбахом[242], грозу московских жуликов с 1886 по 1894 год. Третий, самый внимательный, присовокупит сюда Леонида Алексеевича Шереметевского и Василия Ивановича Назорова, которые служили при Путилине чиновниками для поручений в петербургской сыскной, были упомянуты в его воспоминаниях, а после отставки Ивана Дмитриевича сами какое-то время руководили этим подразделением. Четвертый, самый начитанный, прибавит туда же Михаила Флоровича Чулицкого, начальника петербургской сыскной полиции в самом начале XX века. К сожалению, воспоминаний о собственной разыскной деятельности Чулицкий не написал, зато выпустил два сборника натуралистических зарисовок о мошенниках и аферистах, с которыми сталкивался по службе. И уж совсем немногие знают Сергея Николаевича Кренева, одного из отцов-основателей петроградского УГРО (в фильме «Рожденная революцией» он выведен под фамилией Колычев)[243]. Уникальный человек, начавший розыскную деятельность при Филиппове и окончивший ее в 1945 году. В его послужном списке и расследование убийства Распутина, и поимка Леньки Пантелеева, и борьба с диверсантами и мародерами в блокадном Ленинграде.
Но вот, пожалуй, и все. Одиннадцать человек на всю огромную империю.
Но ведь не только эти люди боролись с фартовыми, до поры до времени удерживая в стране порядок. В сыскных отделениях служили сотни классных чинов и внештатных агентов. Среди них немало было случайных людей и даже проходимцев (платили за сыск мало, да и служба была непристижна). Но в сыскных отделениях встречались и настоящие профессионалы, как говорится, сыщики от бога, и преступный мир трепетал перед ними. Злодеи чувствовали, что с такими людьми не забалуешь…
Некоторые из них представлены в этом сборнике, рассказы других, увы, мы не смогли включить из-за проблем с авторскими правами. Но большинству сыщиков было не до мемуаров – только успевай увертываться! А ведь они были настоящими героями – боролись, шли на пули, ловили, собирали улики, убирали преступников с улиц. Этих людей давно уже нет. О них давно забыли. Но как же о них не упомянуть?
Попробуем восстановить справедливость в отношении хотя бы некоторых из этих забытых героев – тех, чьи имена попались нам во время работы в провинциальных архивах, в старых газетах и монографиях современных исследователей.
В этом разделе не будет библиографических ссылок – свои исследования мы проводили для других целей (напомним, что все составители сборника – авторы ретродетективов), для которых четкая фиксация источников не требуется.
Начать хочется с уже упоминавшегося Якова Николаевича Блажкова. После отстранения титулярного советника помощника пристава И. Д. Склауни сыскное отделение ростовской полиции было поручено именно ему, хотя и чина он еще не имел, да и должность занимал более скромную, чем предшественник – околоточного надзирателя. Но зато был ловкок и бесстрашен.
5 октября 1902 года Блажков напал на след сбежавшего из тамбовской тюрьмы промышлявшего разбоями Никиты Ткаченко. Отправив своих помощников[244] через черный ход дома, где укрывался преступник, сам Яков Николаевич встал у парадной двери. Расчет его оказался верным – заметив полицейских во дворе, Ткаченко ринулся было на улицу и наткнулся на стоявшего с револьвером в руке Блажкова. Вытащить свой из кармана преступнику не позволили подоспевшие помощники.
Ростов был город лихой, фартовый, «Русский Чикаго». Богатяновка, Горячий край, Нахаловка (Новое поселение), Забалка, Лягушковка, Ассенизационный хутор, Берберовка, Затемерницкое поселение вошли в уголовный фольклор; сыщикам было чем заняться.
В Рождество 1903-го через Ростов-на-Дону проезжал генерал-лейтенант фон Валь, командир Отдельного корпуса жандармов, по совместительству товарищ министра внутренних дел. Вышел на перрон покалякать с местным полицейским начальством, и не заметил, как у него украли портфель с секретными документами! А нечего зевать в таком городе… Скромный околоточный надзиратель поймал вора уже к вечеру – им оказался известный «банщик»[245] Павел Рубан по кличке «Пашка Худочий». Руководство было счастливо, и когда сыскное отделение наконец узаконили, Блажков оказался единственным кандидатом на беспокойную должность. Правда, независимый характер мешал ему ужиться с полицмейстером Балабановым, который пытался заменить сыщика на капитана Орлова. Но не позволили! Такая была у Якова Николаевича репутация… И заслужил он ее под ножами и пулями!