Густава Эриковича, соответственно, похоронили. Эрика Густавовича, соответственно, короновали.
«Ну и как у нас там Швеция в целом?» – задался вопросом свежемиропомазанный. А у Швеции, как у девятиклассницы в профиле ВК, в разделе «семейное положение», было все сложно. Страна не так давно стала суверенной, соседи на это безобразие смотрели, как Торквемада на еретика, у трона – подтанцовка из девяти живых и трезвых потенциальных наследников, придворные такие придворные… «На всех Хоттабссона не хватит!» – понял Эрик уже XIV. И взялся за чистку рядов. Первым делом всучил братцу Юхану (остальные братья-сестры всерьез пока не учитывались) Финляндию – типа, все четко по завещанию, играйся и помни о моей доброте. Юхан, конечно, затаил, но хотя бы отвлекся.
Ну а Эрик подумал, что папины мечты о крепкой Швеции – это, конечно, гут, но маловата она Эрику в плечах. Да и в бедрах жмет. Неплохо бы ту же Эстляндию, к примеру, прилепить – чего она так плохо лежит! И что там у нас еще на берегах Балтики завалялось? Вот только нужно бы на это дело кого-нибудь еще подбить. А для того – жениться.
И посватался он было к Элизабет, что кисла на берегах Туманного Альбиона, явно, по мнению Эрика, тяготясь своей девственностью. Но сестрица ее коронованная, Мария, ярая католичка, заявила, что протестанту шведскому и овца вполне сойдет, а наша Бесс не такая и ждет… в общем, неважно. «Ну ладно, ладно», – сделал вид, что не обиделся, Эрик и тут же подкатил к Марии Стюарт, что подрабатывала королевой Шотландии. Но и там свила гнездо птица обломинго. Густавович пожал плечами и посватался к Христине Гессенской – а что, тоже вариант! Правда, про Элизабет так и не забыл и параллельно черкнул «люблю-целую» и ей: вдруг у нее в прошлый раз критические дни были, не в себе девушка была. И вот ведь незадача: перехватили корреспонденцию датские недоброжелатели! И папаше Христины письмецо то доставили. И получилось, как в той сказке: в третий раз закинул он невод, вот и сидит теперь, как дурак, без невода.
Тут Эрику пришлось прервать поиски невесты и переключиться на прихватизацию Эстляндии и дела страны. А дела у нее были, повторюсь, не очень. Братец Юхан еще подсуропил: мало того что поперед старшого ожениться вздумал, так еще и красавицу Катерину Ягеллонку, сестру Жигимонта… простите, Сигизмунда II Августа, короля Польши, отхватил! А довеском к приятному – еще и полезное: землицу в Ливонии, и не какие-то шесть соток, уж поверьте. И это в то время, когда Швеция, по сути, с Сигизмундом воюет!
«Экий пердимонокль!» – воскликнул Эрик и обвинил Юхана в госизмене. Сгоряча даже казнить было собрался, но передумал и просто посадил в замок Грипсхольм.
Шведская знать собрала было губки куриной гузкой, но с Эриком такой номер не прошел. К тому же и душевное здоровье отнюдь не улучшалось. Ладно там выверты характера и природная жестокость – так ведь и приступы откровенного безумия стали чаще. Привиделось ему однажды, что проклял его один колдун. А тут, как на грех, в толпе старик мелькнул, на колдуна из видения похожий. Ну и все. Был старик – и нет старика. А еще стала усиливаться подозрительность. А еще – кристаллизоваться идея, что за Швецией – ну просто великое будущее, поскольку где-то тут неподалеку Тор свой Мьёльнир обронил. И как только молот будет найден – ух, никому мало не покажется! То есть сами понимаете: занят человек. Ему еще молоток искать, а тут – шведская знать со своими куриными жопками: дескать, почему вообще на троне Васа, а не Стуре?
И начались массовые казни, которые, по замыслу, должны были спасти Швецию. Казнили семьями, казнили за косой взгляд, сжигали дома «предателей родины» – оп, снова эти Стуре влезли, отказались устроить такой костерок в Вестготланде. А еще этот Нильс Стуре, зараза, так похож на предсказанного ему астрологами златовласого человека, который его свергнет… в темницу их всех! И ведь не поленился, сам потом в этой темнице их навестил, сам же заколол кинжалом старшего Стуре.
Уже и не знали шведские дворяне, чего можно ожидать от своего короля: вот так поедешь в королевский дворец – а там тебя уже жертвой назначили. Недовольство, понятное дело, росло. Лопнуло же терпение после того, как Эрик, махнув рукой на знатных невест, взял да и женился в 1568 году на своей любовнице, Катарине Монсдоттир – по сути, на крестьянской дочери, откуда-то из Финляндии (кстати, финны этим жутко гордятся, ибо Катарина оказалась единственной из их соотечественниц, примерившей корону). Кстати, Катарина как никто умела не только переносить приступы безумия супруга, но и хоть как-то их унимать. Но пить боржоми было уже поздно, и в том же году произошел государственный переворот, по итогам которого братец Юхан стал Юханом III, а Эрика упекли в замок Або, что находится в Финляндии (сейчас его называют Турку).
Заточение, надо сказать, было довольно комфортным: жена и трое детей при нем (вернее, неподалеку), несколько комнат и одна из замковых кухонь в распоряжении, довольно большой штат обслуги: тут и нянька, и парикмахер, и ловчий, и четыре повара, и официантка, и главный по подвалам и погребам… И это не считая шестидесяти трех человек стражи.
Ну вот не оценил Эрик такого великодушия. Стал прикидывать, как бы ему свою корону взад-назад получить. И затеял тайную переписку с Иоанном Васильевичем, который Грозный. Дескать, сижу за решеткой в темнице сырой… может, подсобишь чем, друг московский? Тайная переписка на деле оказалась не такой уж тайной, и Юхан собрал суд (вот ведь какой законопослушный товарищ!), который постановил: Эрика с семьей перевести куда подальше, конкретнее – в замок Кастельхольм, что на Аландских островах.
Позже Эрика, который все не унимался, перевели от греха подальше и к Стокгольму поближе – в замок Эрбюхус, что в Уппсале, а Катарину – снова в Або. Страже был дан приказ: при попытке бегства или при налете на замок Эрика отравить. Что и произошло 26 февраля 1577 года. Последним блюдом, что отведал низвергнутый король, был гороховый суп. Мышьяк, знаете ли, – так себе приправа.
А у финнов до сих пор в ходу легенда о несчастном короле Эрике, что играл на лютне, и об его верной Катарине, что жила все время его заточения в шестиугольной башне Турку неподалеку, в домике, что в Туупиккала, на берегу реки Аурайоки. И о том, как тосковал Эрик, глядя из окна той башни на далекий берег. Говорят, на каменном подоконнике в его камере остались следы королевских локтей.
Рудольф II: как Праге повезло с сумасшедшим монархом
18 июля 1552 года потенциального (а позже и фактического) преемника императора Священной Римской империи Максимилиана Фердинандовича Габсбурга обрадовали: мол, разрешилась от бремени супруга ваша, Мария Испанская, да не абы кого родила, а мальчика!
Император, довольный, потер ладони: одним Габсбургом стало больше, нашего полку прибыло. Но не стоит останавливаться на достигнутом: третьи роды – это, можно сказать, ни о чем, надо еще дюжину заходов сделать. Может быть, даже чертову.
Через некоторое время мальчика, которого назвали Рудольфом, сплавили на воспитание испанской родне: как-никак, там, в Мадриде, дядя Филипп королем всея Испании работает. А тут, в Вене, и климат похуже, и куча-мала братцев-сестричек растет, и вообще надо поддерживать семейные международные отношения. А также учиться на короля или даже императора. Какая задачка у нас там по программе, Рудик? Премьер-министра позвать – и в морду; пажа казнить, королеву выгнать; сыграть с Европой на выход к морю; во что – неважно, главное – выиграть ©… так, стоп, это из другого задачника.
И мальчик с превеликим прилежанием впитывал науки (в особенности ту их часть, что попахивала мистикой и оккультизмом, ибо интересно и местами запретно). А еще – испанский этикет и придворный церемониал. А еще (спасибо братьям-иезуитам) безграничную, до фанатизма, преданность католической матери-церкви. Правда, уже в юном возрасте дала о себе знать наследственность. Нет, не в плане внешности – хотя от Габсбургов в экстерьере характерные черты присутствовали. Дело в том, что среди генов, доставшихся Рудольфу, притаились и те, что от рода Трастамара. А кто там у нас в прабабушках? Так Хуана Безумная же! Вот и стали посещать молодого человека периоды, как тогда было принято выражаться, меланхолии – с настроением ниже фундамента дворца, с макабрическими мотивами в мыслях, с уверенностью в тщете всех дерзаний и начинаний, в собственной виновности во всем подряд и греховности по всем пунктам. Но как-то справлялся – чаще всего просто пережидая, когда схлынет черная волна, – и находил в себе силы жить дальше. Но увлечение потусторонним и оккультным все росло, подогреваясь каждым таким приступом.
Между тем отец-император (Максимилиан Фердинандович все же дождался своего звездного часа и в 1564 году примерил корону Священной Римской империи) не молодел, что было вполне ожидаемо и даже более того – закономерно. И 2 октября 1576 года императором стал Рудольф, второй по имени. А десятью днями позже отец почил в бозе.
Рудольф II к моменту возложения имперской короны уже год как рулил Германией. И процесс правления его заметно утомлял. А тут – целая, понимаешь, империя. И куча дел, которые надо сделать еще вчера. И венский двор, который не сказать чтобы с восторгом воспринял нового императора. Да что там – совсем без восторга воспринял. Придворные смотрели на него… с чем бы это сравнить… ну как протестанты на католика, вот. Я не шучу: протестантов при венском дворе на тот момент было большинство, а тут он со своим «католичество – это круто!» и импортированными испанскими иезуитами на подтанцовке. Понятно, что контры и интриги, понятно, что нервы. И это не считая дней, когда Рудольфа донимали демоны, коими, по его собственному убеждению, был он одержим. Помыкавшись в Вене шесть лет, на седьмой год, в 1583-м, Рудольф велел перенести императорскую резиденцию в Прагу: там и пиво вкуснее, и рожи не столь гнусные.
Перебравшись в Прагу, император принялся активно ее обустраивать, чтобы никто не посмел назвать новую резиденцию и ее окрестности селом неасфальтированным… простите, немощеным. Строились дома и целые улицы, с размахом шел капремонт в Пражском Граде, куда пригласили не только лучших гастарбайтеров Европы, но и (любой каприз за ваши деньги!) стали свозить всякий ценный (или заявленный таковым) антиквариат. Рудольф II отрывался: он скупал картины и лубки, статуи, статуэтки и статуевины, он щедро платил за манускрипты и инкунабулы – говорят, «Рукопись Войнича», вусмерть зашифрованную и мозголомную, он приобрел за шестьсот дукатов.